Не знаю, чего Федя ожидал, но если решит сбежать, я удерживать не стану.

Жду, пока откроются ворота, и заезжаю внутрь. Паркуюсь рядом с женькиным опелем и глушу мотор.

– Это твой?
– присвистывает Федя, отстёгивая ремень.
– В смысле, не съемный?

– Мой, - говорю, выходя из машины.

Семь лет ипотеки с семизначными платежами, и мой. Охрененная сказочка на ночь, кому рассказать, перекрестятся. Щас уже не помню, каким местом я думал тогда, но всё выгорело. Я везучий, давно понял. Столько ошибок мне мировой разум прощал. Когда думаю об этом, в горле сохнет и бухнуть тянет.

Открываю витражную дверь ключом и сразу понимаю, что дома никого нет. Слишком тихо, для нашей семейки.

Бросаю ключи и телефон на комод у входа, ослабляя галстук.

Оглядываюсь по сторонам.

Ну, и где моя семья? Где моя жена? Я не предупреждал о том, что на два дня раньше приеду. Судя по тому, какая здесь холодина, они ушли часа три назад. Захватив пульт от кондиционера, говорю Феде:

– Проходи.

Он тормозит у двери, засунув руки в карманы и почёсывая затылок. Снимает бейсболку, кладет её на тумбочку и разувается.

Это не обязательно, но ладно.

Как риэлтор, начинаю вводить в курс дела, потому что в своём доме я знаю каждый закоулок и его площадь:

 - Первый этаж - гостиная с выходом на веранду. Там бассейн и зона отдыха. Кухня здесь, и на улице ещё одна. Столовая справа. Слева мой кабинет. Во двор выход через коридор. На втором - четыре спальни, потом решим куда тебя поселить. Три санузла внизу, и на втором в каждой комнате отдельный…

Федя бродит, осматриваясь. Разглядывает фотки на стене и смотрит на панорамный вид, за который я заплатил парой седых волос.

Открываю холодильник и начинаю доставать оттуда всё, что вижу. Выкладываю на разделочный остров. Сам разберётся, не маленький.

– Поднимусь наверх, переодеться, - говорю, захлопывая холодильник.
– Руки можешь здесь помыть. И давай уже отмирай. Все свои.

– Спасибо, - бормочет Федя, оборачиваясь.

У него с собой даже вещей нет. Судя по всему, в воспитании детей мой отец так и не преуспел. Всё на том же уровне развития.

Поднимаюсь наверх. Здесь тоже холодина. Бросив на кровать пиджак, вырубаю кондей и иду в ванную. Снимаю галстук и умываюсь холодной водой.

Что-то меня вырубает.

Открываю шкафчик, чтобы забросить в рот БАД, которыми Женька потчует нас всех, как помешанная.

Брови ползут вверх, потому что прямо на уровне моих глаз лежит белая пластиковая хреновина. Не тормозя ни секунды, беру ее в руку.

Не понял...

И чё тут у нас?

Две отчётливые синие полоски.

Пялюсь на них, туповато улыбаясь.

Я чё-то пропустил?

Я такие уже видел.

Два раза.

Первый - двенадцать лет назад, второй - пять.

Первый раз именуют Алексом, второй - Сеней Максимовичем. Алекс - осознанный шаг, Сеня - привет с Бали. Так отдыхали тогда, что не помним половину. Первый раз без ребенка улетели.

Возвращаю всё на место, делая, как было.

Хрена се. Я думал - сегодня я король сюрпризов.

Лениво улыбаюсь, забив на переодевание. Спускаюсь вниз немного подвисший. Пытаюсь хотя бы примерно прикинуть, когда это могло случиться. Вариантов уйма, лучше даже не пытаться.

Сажусь рядом с Федей, который ковыряется вилкой в куче салатных листьев. Пока меня не было, тут опять диет-меню расцвело. Сейчас в доме только женщины и дети. Тесть третью неделю на плановой реабилитации недалеко от нас.

Открываю бутылку минералки с шипящим звуком. Наливаю себе и Феде. Делаю глоток и медленно поворачиваю голову в сторону входных дверей.

Прислушиваюсь к голосам где-то на подъездной дорожке. Судя по крикам пацанов, машину заметили.

Смотрю на дверь. Федя дублирует. Он племянников своих вживую никогда не видел. Как и мою жену. Наш максимум с семьей отца - обмен фотографиями по очень большим праздникам. Не помню, когда мы это делали в последний раз.

Они вваливаются в дом всей гурьбой, и всё становится таким, каким должно быть. Бардачным.

– Пап?
– вытягивает шею Алекс, сваливая на пол надувные матрасы.

– ПАПА!
– подает голос мой балийский отрыв.

– Ой, как хорошо!
– вздыхает тёща, утирая пот со лба.
– У нас тут хоть жить можно, на улице я немного сварилась.

Встаю, встречая бегущего Сеню на полпути. Боюсь, чтобы нос не расквасил. Пол плиточный, а на нем носки в полосочку без обуви. Опасно-знакомая ситуация. Беру на руки, подкидывая вверх и ероша выгоревшие русые волосы подошедшего старшего.