– Закончилось.

Что бы ни подразумевал амиот, но я прочувствовала истину его утверждения на собственной шкуре: меня стошнило. Подобного упадка сил моё тело ещё не знало.

– Плохо, – снова он озвучил мою мысль. Впрочем, даже на раздумья сил не осталось. Глаза закрылись. Что бы ни происходило вокруг, сейчас я не способна была реагировать. А амиот не унимался: – Нужна энергия… пища. Трое.

Мысль о еде отозвалась во рту реальной болью – за время недавнего помешательства на мясе и картошке я столько раз сглатывала слюну, что нижнюю челюсть свело судорогой.

– Картошка и мясо? – безжалостно повторил Седьмой.

Если б могла пошевелить хоть пальцем – треснула бы его. И хоть трава не расти потом! К чему этот мучитель бормочет всё, что – и это несомненно – берёт из моих мыслей? Изверг!

– Здесь этого нет. Я проанализировал состав и компоненты.

Ненависть затопила сердце. Что я сейчас ненавидела больше, и сама не понимала. Или этого бесчувственного и проговаривающего то, что я слышать не могла, монстра? Или… жареную картошку с мясом? Кажется, отныне, случись чудо и повстречайся мне они, – съесть не смогу. Стошнит от одного вида и запаха. Сразу вспомню это омерзительное, в чём-то животное и сравнимое разве что с каннибализмом ощущение голода.

– З-з-заткнись…

Титаническим усилием открыв рот, прошлёпала пересохшими губами всего лишь одно слово, но после этого минут пять дышала как марафонец по завершении дистанции. Руки, повиснув безвольными плетями, болтались подо мной.

Что удивительно – амиот послушался и больше не доводил до исступления своими заявлениями. Наступившая тишина принесла облегчение: потребовалось какое-то время, прежде чем я совладала с накатывающей слабостью и смогла открыть глаза. Всё это время мысль о насыщении пусть не довлела надо мной с прежней неотвратимостью, но всё ещё присутствовала на задворках сознания, отступая с неохотой…

Болото? С запозданием поняла: мы выбрались. Конечно, все лавры в очередном чуде положены амиоту, а я с приступом голода ещё и доставила хлопот, но… Широко распахнув глаза от любопытства и напрочь забыв о смущении при необходимости хвататься за тело своего пленителя, я упёрлась локтями в поясницу Седьмого, с невообразимым упорством продолжавшего шагать вперёд. Куда же? Что там, за границей болота?

Едва голодное безумие развеялось, я задалась естественным вопросом: что будет дальше? Повиснув вниз головой на плече амиота, когда взгляд упирается в чёрное от грязи тело мужчины, многого не выяснишь. Зациклившись на мечтах о картошке и мясе, ничему иному я значения не придавала. Что до грязи, то моё лицо и руки, которым тоже досталось своя порция болотных брызг, наверняка не сильно отличались от тела Седьмого чистотой. Сейчас же, изгибаясь ужом и выгибая шею, я принялась целенаправленно озираться, осматривая неведомые территории опасной планеты. Местный световой день продолжался, в ярких лучах голубого светила всё было хорошо видно.

Возвышенность, усыпанная серым пористым камнем и ведущая к туфовой горе, которая граничила с топкой низиной, осталась в стороне. С ней окончательно рассеялась и болотная вонь, а воздух наполнился куда более приятным запахом озона. Теперь мы двигались по сухой желтоватой, схожей с песчаной поверхности. Взгляд сразу приковали к себе рассыпанные на ней образования, похожие на кустики, внешне напоминающие небольшие кристаллы – тот их идеальный вариант, что часто изображают в земных визофильмах. Вот только мне никогда не приходилось видеть разноцветных прозрачных кристаллов, ощерившихся острыми гранями и, словно кусты черники, разбросанных тут и там на поверхности земли. Впрочем, с безобидными растениями моей родной планеты общего у этих кристаллических образований было мало. Скорее уж они устрашали на манер «зубастых» щёток, грозя неизбежным ранением при малейшем соприкосновении.

Однако впечатление оказалось обманчивым. Наблюдая, как босые ступни Седьмого, то и дело ступая поверх «кристалликов», легко их приминают, поняла – они мягкие! Как жевательный мармелад. Или губка… Они не крошились, а сплющивались, чтобы, избавившись от давления наверняка немалого веса амиота в довесок со мной, медленно распрямиться вновь.

Неужели живые? Отсутствие жёсткости, свойственной истинным камням, навело меня на это предположение, а ассоциация с мармеладом потянула мысль ещё дальше. Возможно… Возможно, эти кристаллы съедобны? Вроде желе?

Желе… Сладкое, апельсиновое, ароматное, с кусочками фрукта! Хочу-у-у… Безмолвный вопль стал ответом пережитому стрессу, не иначе.

Подумала и вздрогнула от ужаса – опять начинается?! Но нет, мысли о еде не стали навязчивым кошмаром, вновь заставляющим слететь с катушек. Просто… есть реально уже хотелось. И пить!

– Скоро… привал. Желе?.. Не знаю. Но отдых – да. И… все другие потребности.

Смотри я на лицо мужчины, при слове «потребности» точно бы рухнула замертво. Вот зачем Седьмой снова заговорил, пусть я ничего не спрашивала? Почему он вообще снисходит до общения, при том что явно иногда ему сложно подбирать нужные слова? И он в принципе единственный, кто из них общается со мной. Больше того – единственный, кто интересуется мной… Вон про потребности уразумел! Каково?

Пришлось зажмуриться и потрясти головой, силясь прогнать ворох неуместных и дурных мыслишек – от воспоминаний о расправе, учинённой этим заботливым сейчас монстром на станции, до… парочки тел, сплетённых в страстных объятиях. Б-р-р… жуть какая. И почему я вдруг подумала о сексе? Не об угрозе помочиться в штаны или о риске прозаично сдохнуть от жажды, а о… Нет! Стоп! Только не это! Не думать об этом, не думать! Не хватало ещё навести его на мысли о… Нет!

Что за наваждение? Фактически находясь на грани жизни и смерти, думаю о всякой бредятине: схожу с ума по земной картошке или, того хуже, начинаю видеть в Седьмом муж… Ох, нет, даже думать об этом жутко!