Поджидая отсутствовавшую всю ночь мать, Мария сжимала в руке пряди волос, которые ей только что принесла ворона. Они были точно такого же цвета, как ее, черные как ночь, но более жесткие. Мария знала, что они принадлежали мужчине, ставшему причиной ее рождения. Она чувствовала, каким он был: неприметно жившим человеком, привыкшим делать то, что хотел, умевшим скрывать от людей свое истинное лицо, убедив их, что он совсем другой.

– А я думала, у меня нет отца, – сказала Мария.

– Официального нет.

– Но какой-то отец все же есть. Тот, от кого ты сейчас вернулась.

Мария отдала матери пряди темных волос, и та приняла их с редкой для себя нежностью и положила в медальон, который носила на шее.

Мимо проезжал верхом мальчишка с фермы. Он испытывал робость и страх, приближаясь к дому, где, по словам деревенских жителей, обитали целых две ведьмы. Одна из них могла проклясть, другая – вылечить, но вдвоем они были способны сделать все, что хотели, и не было от них никакой защиты. Ведьм в этом мире лучше всего избегать любой ценой. Мальчик же вел себя так, как учил его хозяин. Лошадь была старой и почти хромой, но мальчик гнал ее быстро. Ни один курьер не хотел бы, чтобы его перехватила и стала допрашивать Ребекка Локлэнд.

– У лошади этого мальчишки хвост такой же черный, как твои волосы, – сказала наблюдавшая за всадником Ребекка. – А что, если этот старый жеребец и есть твой отец и ты человек только наполовину?

Мария стояла, уперев руки в бока. Девочке не нравилось, когда ее принимали за дуру, пусть даже собственная мать.

– Одно я знаю наверняка: нечеловеческая половина унаследована от тебя.

Мать и дочь находились на грани ссоры, но их внимание отвлек мальчик, который спрыгнул на землю, прибил к двери какую-то бумагу, оседлал своего старого коня и быстро скрылся из вида, прежде чем Мария и Ребекка успели вернуться. Ребекка, запыхавшись, сорвала бумагу с двери и вручила ее Марии для чтения.

– Семья твоего мужа претендует на этот дом. Завтра они явятся сюда и отберут его вместе со всем, что тебе принадлежит, – сообщила Мария. – Они имеют на это право по закону: твой муж сейчас болен и находится на их попечении.

Незамужняя женщина может иметь собственность, но у жены нет никаких прав – это заявление не стало для них неожиданностью. Дом Локлэндов всегда был тюрьмой для Ребекки, и она была рада, что у нее появился благовидный предлог его покинуть. Ей предстояла иная жизнь в другом месте. Мать и дочь стали паковать вещи, которые для них что-то значили; их оказалось немного. Мария взяла смену одежды, свой гримуар с пером и чернилами, зеркало с темным стеклом для гадания и колокольчик с двери Ханны. Ребекка собрала немного украшений, взяла любимый пистолет мужа и остаток почерневшего серебра. Если бы они остались в особняке, их могли отправить в тюрьму Брайдуэлл, где как неимущих и одиноких женщин принудили работать и, возможно, держали в заключении до конца жизни.

Самым мудрым шагом было бежать куда-нибудь подальше из графства Эссекс. В грядущее лучше всего вступить, пока оно еще вас ждет. У Ребекки был возлюбленный – ее прошлое, настоящее и будущее. Для него Ребекка высадила ночной сад, расцветавший после наступления темноты. Ангельская труба, луноцвет, никтантес, вечерняя примула – все они ждали, когда взойдет луна.

И Мария, и Ребекка носили юбки, прекрасно подходившие для верховой езды. Нижних юбок, которые неизбежно попали бы в грязь, они никогда не надевали. Прежде чем выйти из дома, Ребекка всунула вторую заколку в волосы Марии.

– Пусть он тебя увидит в самом лучшем виде.

– Откуда ты знаешь, что он приедет?

– Мы ведь решили бежать отсюда. Локлэнды приедут забрать себе этот дом, и нам здесь оставаться нельзя. А твой отец всегда меня ждет.

Мария признала отца сразу же, как увидела. Его лошадь была черной, как и его волосы, он носил длинное верхнее платье и черные бархатные бриджи, некогда элегантные, а теперь изрядно поношенные. Похоже, ведьмы его не пугали. Усмехаясь, он окликнул Ребекку, и она в ответ назвала его Робби, этим сладкозвучным в ее устах именем, словно вновь стала девушкой и вернулась в тот день, когда впервые увидела его. Робби входил тогда в труппу актеров и часто исполнял главные роли, восхищая Ребекку, которая решила, что он ее судьба.

Во время чумы, когда театры закрыли из-за эпидемии, Робби вступил на преступный путь. Из-за пуританских догм многие из шекспировских пьес были возрождены только в недавнее время, да и то в измененном виде. Все же иногда возникали временные труппы. Некоторые нанимали Робби, несмотря на его скверную репутацию в лондонских театрах, где он порой обкрадывал сослуживцев, предварительно их обворожив. Со временем он сделался скорее вором, чем актером, уже и не мог вернуться к своему истинному призванию. И все же он считал себя не грабителем, а исполняющим эту роль человеком и в этом качестве преуспел. Особый интерес он проявлял к лошадям, женским сердцам и деньгам других мужчин.

Увидев Марию, Робби стал с интересом ее разглядывать, но не задал никаких вопросов, лишь слегка кивнув в знак приветствия. Она со своими черными волосами, разделенными посередине пробором, и красивым строгим ртом показалась ему грустным созданием. Он даже не нашел слов, чтобы мысленно описать ее, лишь недоуменно потряс головой. Робби изумительно произносил со сцены чужие слова, но не умел выразить собственные впечатления. Есть люди в этом отношении косноязычные: им нужна подсказка, которая позволила бы выразить эмоции, кроме случаев, когда они в постели с любимой женщиной, – тогда они способны проявить себя тысячью способов.