Стараясь быть предельно осторожными, они медленно двинулись дальше. Стена зелени не давала возможности видеть что-либо впереди. Где-то рядом прозвучала серия пронзительных криков, за которыми последовали ритмичные удары, как будто кто-то колотил в большой барабан. Люди раздвинули заросли и увидели прямо перед собой гигантского самца, покрытого черной мохнатой шерстью, в которой поблескивали серебристые волоски. Он бил себя в грудь кулаками и всем видом показывал, что если пришельцы сделают хотя бы еще один шаг вперед, то им несдобровать.

Фотографы принялись снимать. Самец прохаживался перед ними, упираясь длинными руками в землю. Грудь его была выпячена, клыки оскалены, взгляд преисполнен угрозы. Остальная стая держалась позади, ожидая указаний своего вожака. Он настолько приблизился к людям, что можно было рассмотреть каждую соринку в его шерсти, каждую прожилку в налитых кровью глазах, каждую каплю слюны, стекающую из его пасти.

– Хватит, – произнесла Стелла одними губами. – Опустите фотоаппараты.

Супруги подчинились, потому что поняли, что еще немного – и вожак перейдет от демонстрации силы к ее применению. Все трое стояли замерев до тех пор, пока вожак не успокоился настолько, что повернулся к людям спиной и, виляя мощным задом, пошел прочь. Стая встретила его победу целым хором ликующих воплей. На место вожака выбежали два самца поменьше и помоложе, демонстрируя отвагу и готовность дать врагу отпор. Глухого ворчания вожака было достаточно, чтобы они послушно повернули обратно. Стая скрылась в зарослях.

Люди продолжали стоять на месте, пока не стихли отголоски их криков и хруст ломаемых стеблей. Потом Джоан и Алан предложили Стелле отправиться восвояси. Они сделали ценные снимки и были вполне довольны результатами похода. Но не Стелла. Она сказала, что останется. Супруги перепугались и стали отговаривать ее, но их увещевания были тщетны. Она приняла решение и не собиралась уходить от стаи, обнаруженной с таким трудом.

Джоан попросила ее сообщить о своем решении на видеокамеру, чтобы потом никто не обвинил их в том, что они бросили человека в опасности. Когда они прощались, в их глазах читалось сожаление. Они были уверены, что Стелла Сноуден не вернется отсюда живой.

Это ее не остановило. Еще раз заверив спутников в том, что она прекрасно справится сама, Стелла медленно пошла, а потом и поползла вперед под прикрытием густой растительности на звук обезьяньих голосов.

Ей не пришлось пробираться далеко. Поднырнув под очередной куст, Стелла оказалась метрах в пятнадцати от стаи. Гориллы ее не чуяли. Они срывали с деревьев спелые плоды и отправляли в рот, видимо снимая стресс после встречи с безволосыми обезьянами – именно так они могли воспринимать людей.

Стелла почувствовала прилив вдохновения. Подчиняясь наитию, она плавно вышла из укрытия и, приблизившись к крайнему дереву, потянула ветку вниз, чтобы достать плод. Она понятия не имела, как он называется. Да и вообще, если честно, ей было не до еды. Очутившись на виду у стаи, она была готова к немедленной расправе над собой.

Вначале казалось, что именно так и будет. После того как гориллы, гримасничая, уставились на нее со всех сторон, наступил решающий момент. Самки с лохматыми детенышами бросились прочь. Гигантский вожак и несколько молодых самцов замерли на месте в воинственных позах, с оскаленными зубами. Время от времени они дружно приподнимались на коротких толстых ногах и принимались бить себя в грудь лапами, пытаясь нагнать страху на непрошеную гостью. Стелла трепетала от охватившего ее ужаса, но старалась не подавать виду. Гулкие удары разносились по всему лесу. Не ограничиваясь этим, самцы издавали угрожающие крики. То один, то другой выступал вперед, приближаясь к женщине на два-полтора метра.

Какая-то древняя область мозга подсказала ей правильную линию поведения. Сорвав плод, она опустилась на корточки, чтобы казаться меньше и дать понять, что не представляет собой угрозы. Ободрав зубами кожуру, она впилась зубами в мякоть, совершенно не чувствуя вкуса.

Гориллы казались озадаченными. Собравшись полукольцом напротив сидящей Стеллы, они пялились на нее, время от времени вопросительно поглядывая на своего вожака, которого она мысленно окрестила Кингом. Тот бездействовал. Окаменев, смотрел на Стеллу своими карими глазами и двигал губами, то собирая их трубочкой, то растягивая до оттопыренных ушей. У него были огромные желтые клыки. При взгляде на них не верилось, что они принадлежат травоядному существу. Взрослый лев выглядел бы котенком рядом с преисполненным гневом Кингом. Из его раздувающихся ноздрей вырывалось шумное дыхание.

Когда Стелла привстала, он поднялся на ноги, сделавшись вдвое выше женщины. Стелла сорвала еще один плод и вернулась в исходное положение. Мысли покинули ее. Она сидела на корточках и ела. Это продолжалось целую вечность.

Кинг шумно фыркнул, подошел к соседнему дереву и продолжил трапезу. Видя, что он не обращает внимания на безволосую самку, остальные гориллы тоже занялись едой. На поляну вернулись самки с детенышами.

Стелла сидела на месте. Гориллы свыклись с ее присутствием и даже устраивали специальные маленькие представления для нее. Они подбрасывали плоды, ломали ветки, катались по траве, весело хрюкали. Проделав очередной фокус, они бросали на единственную зрительницу вопросительные взгляды, пытаясь оценить производимый ими эффект.

Когда стая отправилась дальше, Стелла пошла следом. В рюкзаке у нее не было ничего съестного, кроме пачки печенья, на поясе висела наполовину пустая фляга, но она не думала о том, как будет выживать и возвращаться обратно. Умом она понимала, что одинокой женщине лучше не забираться вглубь джунглей, полных хищников, однако слушала она не только разум. Сердце вело ее.

Впрочем, у стаи имелись собственные соображения на сей счет. Неожиданно раздался призывный крик вожака, и гориллы тут же перешли на бег. Сколько ни пыталась Стелла не отставать, силы ее иссякли. После десятиминутной гонки сквозь траву, которая была выше человеческого роста, женщина поняла, что вынуждена остановиться, чтобы перевести дыхание. К тому времени, когда она смогла продолжить догонять стаю, примятая трава уже поднялась и было невозможно определить, в какую сторону подались обезьяны.