– Ты че… – Взъярилась та, схватила черноволосую дылду за грудки.

– Держите эту суку, – низким голосом приказала дылда остальным. Те схватили мелкую за руки. Дылда пнула её коленом в грудь:

– На, с-сука, ещё трепыхается… Вырядилась, тварь… – Дылда суетливо и неуклюже провела серию коротких ударов. Но маленькая ухитрилась вырвать одну руку и схватить обидчицу за длинные волосы.

– Ой, бля-я, – Держите же её, держите! – Взвизгнула та.

Афродита, нагая, белоснежная выходила из белоснежной же морской пены. Из-за кустов на неё смотрел Пан, ошеломлённый, пришибленный и раздавленный красотой, потерявший способность хоть как-то двинуться и сойти с места. Я был тем Паном, когда глядел на дерущихся девчонок. Необъяснимо волнительное, с явным сексуальным привкусом, чувство неожиданно захлестнуло меня. «Здравствуй, Пан…» «Здравствуй, Илья…», «Фигеешь?», «Фигею…»

Дылда взвизгнула громче.

– Получи, коза, – мелкая пнула ей между ног. Знакомый голос из компьютера.

– Маша? – Я наконец очнулся и бросился к девчонкам. Её мучительницы пустились наутёк. Это действительно была Маша. Её волосы растрепались, блузка выбилась из юбки, левая щека покраснела.

– Да придёт Спаситель! – Нервно рассмеялась она.

– Извини, я промедлил. Ты меня видела?

– Угу. Но это нормально. Я умею драться.

– Знаешь, почему я медлил?

– Не-а, – она мотнула головой.

– Потому что вид дерущихся девчонок почему-то вызвал во мне странное чувство – что-то сексуальное.

– Ага, сексуальное, – она снова мелко рассмеялась.

– Я просто тебе говорю честно, потому что мне стыдно, что я промедлил, и чувствую, что нужно откровенно во всем признаться…

– Да, сексуальное, – укладывая волосы, заправляя блузку в юбку, она продолжала странно прихихикивать к своим словам, – я подарю тебе сексуальность, как-нибудь…

Мы сели на лавочку. Маша окончательно привела себя в порядок – словно и не было никакой драки, потом внимательно посмотрела на меня.

– За что они тебя? – Спросил я.

– За свою зависть. Узнали, что я на свидание пошла, и выследили. Ну и ещё за то, что я в компьютерный зал пролезла, а директриса узнала и всем разгон устроила. Они все против меня.

– Ничего. Теперь все будет в порядке. Я ведь милиционер.

– Гонишь? – Маша с недоверием посмотрела на меня.

– Я буду играть милиционера. Потом буду играть бандита. А сейчас играю Илью. Это одна из моих ролей. Я ведь теперь актёр, хожу на курсы актёрского мастерства. В какой зал ты залезла? – Сменил я тему. – В школе, что ли?

– Ага, в школе, в школе, – Маша отвернулась.

– А эти девчонки – твои одноклассницы?

– Ага, одноклассницы, – она потёрла нос. – Пить так хочется.

– Пойдём, я куплю тебе воды.

– Может, по пиву?

Я посмотрел на неё с улыбкой:

– Ну давай по пиву.

Мы направились в сторону ларьков.

Все происходило странно и непредсказуемо – с самого момента появления Маши в образе старца с пистолетом, с помощью которого (пять пуль – пять точных выстрелов) она лишила меня жизни в виртуальном мире «стрелялки». Я даже не помню, кто из нас предложил встретиться – в парке культуры и отдыха. В нашей встрече действительно было что-то и от культуры, и от отдыха: немного пива, немного разговоров, немного каруселей. Старые деревья проносились и мелькали мимо, быстрее и быстрее. Потом Маша попросила меня посадить её на такси, но не провожать.

Я не понимал, к чему это все.

Но когда смотрел на Машу – неожиданно чувствовал в ней как будто ту же самую субстанцию, из которой состояла серебряная нить в моих кошмарах. Только теперь ощущение её присутствия рядом со мной вызывало скорее радостное волнение, чем ужас (хотя смутная тревога тоже присутствовала). И ещё невероятное любопытство.

Вечером у меня были актёрские курсы. Моё третье занятие, но я уже представлял себя играющим самые разные роли, от милиционера до Калигулы, от бомжа до Гамлета, и так далее. Абонемент на десять занятий актёрского мастерства мне подарила Лена, на мой день рождения.

В тот день в группе нас было двенадцать человек. Неуклюжий и жалкий, с худым лицом и пятнистой черно-серо-белой бородой, мужичок лет пятидесяти, манерная и яркая, наверняка подражавшая Ренате Литвиновой, женщина средних лет, трое молодых, все время над чем-то хихикающих оболтусов, красивая девушка с розовыми пятнами на щеках, ещё несколько менее примечательных субъектов разного возраста и пола, которые не произвели на меня какого-либо впечатления, и Дима.

– Ну-ну… – Чуть растягивая и произнося «н» в нос, повторил преподаватель, – начнём с нашего обычного. Дневная сценка. Ну-ну… Начнём с… Начнём с Ильи. Давай, сразу под танки. Иди сюда, – он знаком показал мне место на импровизированной сцене. Я поднялся с пола и встал на указанное место. Сердце забилось чаще, во рту пересохло.

– Значит, Илья, любая сценка из твоего сегодняшнего дня. Что тебя впечатлило, поразило, запомнилось. Изобрази нам сейчас эту сценку. Можно без слов, а можно и со словами. Можно от твоего лица, а можно от лица какого-нибудь участника этой сцены. Полная свобода. Задание понятно?

Я немного подумал («только ничего из того, что связано с Машей», – решил сразу), посмотрел на зрителей, сидевших на полу. Взгляд остановился на Арсентии – мужике с пятнистой бородой. Тот, словно подбадривая меня, еле заметно кивал головой.