– Как в салки с нами играть, так горазда! А как штраф платить, так в кусты?

Тимошка грубо схватил девочку за подбородок и склонился к ней. Груша резко отвернула головку вбок, и наглые слюнявые губы парня притиснулись к ее щечке, а не к губам, куда целился Тимофей.

– Что здесь?! – раздался позади них громкий недовольный голос. Тимошка испуганно обернулся, вмиг убрав ладонь с личика девочки. В стойло вошел высокий широкоплечий молодой человек лет двадцати трех с плеткой в руке, одетый в темный сюртук приказчика, черные штаны и короткие сапоги. Взор молодого человека прошелся по мальчишкам и девочке, и он грозно приказал: – Немедля отпусти ее!

Егорка стремительно разжал руки, и Грушенька отскочила от парня на несколько шагов, с благодарностью глядя на молодого человека.

– Мы токмо играли, – попытался пролепетать Егорка.

– Вы это что удумали, паршивцы? – процедил тихо молодой человек, с угрозой глядя на обоих парней, которые сразу же под жестким потемневшим от негодования взором опустили глаза в пол. – Совсем, что ли, стыд потеряли?

– Мы ничего такого не делали, Андрей Прохорович, – промямлил Тимошка, исподлобья глядя на молодого человека.

– Как же не делали! – возмутился Андрей. – Смотрите у меня! Еще раз увижу вас рядом с Грушей, розгами высеку, да так что месяц сесть не сможете! – добавил он грозно и уже холодно добавил: – Вам еще час назад было велено сено коням накидать, что, уже все сделано?

– Мы почти закончили, Андрей Прохорович, – начал оправдываться Егорка.

– Так, немедля все закончить! Я через четверть часа сам проверю. Пошли прочь! – приказал Андрей.

Парни выскочили из стойла, словно ужаленные. Молодой человек проводил их тяжелым взглядом и затем перевел взор на девочку, которая пристально смотрела на него.

– Благодарствую, Андрей Прохорович, – произнесла Грушенька и улыбнулась молодому человеку. Андрей приблизился к девочке и невольно бросил взор на ее лоб, на котором отчетливо виднелось красное пятно от щелбана Егорки.

– Ты ударилась никак? – спросил он заботливо.

– Это Егорка мне щелбан поставил, – объяснила она.

Осторожно взяв девочку за подбородок сильными пальцами, Андрей приподнял ее тонкое нежное личико чуть выше, пытаясь разглядеть лоб. Груша же не отрывала от него своего яркого взора, в котором отражались тепло и благодарность. В этот миг молодой человек показался девочке таким сильным и мужественным, что она засмотрелась в его чистые голубые глаза.

Грушенька, которой уже исполнилось двенадцать лет, хотя и была рождена крепостной, но воспитывалась в барском доме и считалась наперсницей и компаньонкой маленькой княжны Татьяны Урусовой. Еще в младенчестве княгиня Мария Кирилловна взяла осиротевшую Грушу к себе в дом, и с тех пор девочка жила в семье князей, словно воспитанница. Как и княжну Татьяну, Грушу одевали в красивые платья, обычные для дворянок, обучали разным наукам и языкам, позволяли обедать за барским столом. А также девочка имела собственную спальню в большом дворце Урусовых.

Андрей Прохорович всего полгода назад поступил на службу управляющим в имение князей. Елагин родился в семье обедневших дворян и был вынужден зарабатывать на существование своим трудом. Он служил в армии, получая довольно приличное жалование офицера. Однако год назад, во время службы на Кавказе, молодой человек получил тяжелое ранение ноги и был вынужден уйти в отставку. Вернувшись в Петербург, еще не совсем оправившись от ранения и сильно прихрамывая на больную ногу, Елагин остался на скудной военной пенсии, практически без средств к существованию. На его руках была старая матушка и несовершеннолетий брат. Остро нуждаясь в деньгах, Андрей был вынужден устроиться на службу управляющим в имение князей Урусовых.

Волевое, суровое лицо Елагина, широкоплечая, высокая, подтянутая фигура с военной выправкой в сочетании с еле заметной хромотой непроизвольно притягивали взгляд еще юной Груши. В душе девочки постоянно рождались фантазии о военных подвигах Андрея, когда он воевал с дикими горцами на юге. И эти мысли вызвали в ней невольное восхищение молодым человеком. Весь облик Елагина казался Груше таинственным и невероятно притягательным. Вот Грушенька и засмотрелась на мужественное лицо Андрея.

Уже через мгновение ласковый голубой взор Елагина утонул в прелестных глазах девочки необычного фиолетового оттенка, и молодой человек ощутил, как его сердце отчего-то глухо застучало. Он судорожно сглотнул комок в горле и тихо произнес:

– Тебе, Грушенька, приложить что-нибудь холодное надо, чтобы синяка не было, – и тут, как будто опомнившись, Елагин убрал руку с подбородка девочки, и она понятливо кивнула. – И вообще, отчего ты играешь здесь? – спросил он ласково и строго, внимательно глядя на Грушу, которая едва доставала до его плеча макушкой. – Шла бы ты в сад или на дворцовую веранду. Поди, Марья Кирилловна потеряла тебя…

– Я сейчас пойду, Андрей Прохорович, – кивнула Груша и, улыбнувшись ему, добавила: – Еще раз благодарю вас.