— Я в баре ем, — огрызается в ответ и тут же затыкается, увидев мой более чем красноречивый взгляд. — Ну, когда успеваю.

— Вот в этом почему-то не сомневаюсь. Соль у тебя где?

— Не помню. Вроде была в нижнем шкафу.

— Господи, ты вообще чем думаешь? Не успел, не помню… — рычу, переворачивая нижние шкафчики в поисках соли, и, обнаружив слежавшуюся до состояния кирпича пачку, обречённо вздыхаю. — Макс, ну нельзя так. Кому хуже делаешь? Что сложного купить себе продукты? Хотя бы банальные макароны с тушёнкой. Приготовить — пять минут, но все лучше, чем голодом себя морить. Не успевает он. Детские отмазки. Молчишь? Правильно. Молчи и слушай. А лучше думать начни о себе. Сейчас желудок испоганишь, и что потом? А я тебе скажу. Будешь до конца жизни на таблетках сидеть и к гастроэнтерологу ходить. Оно тебе надо? Что молчишь?

Поворачиваюсь и весь настрой устроить промывку мозгов разбивается в дребезги. Притулившись на табуретке, Максим клюет носом, медленно заваливаясь на стол.

— Чудо ты глупое. Ну зачем так себя насилуешь?

В комнате кое-как справляюсь с диваном, заедающим на любую попытку его раскрыть, переворачиваю шкафы в поисках постельного белья и подушки с одеялом — все лежит в разных местах и вряд ли используется на постоянной основе. Вздыхаю на аквариум, в котором вместо рыбок выставлена плотной стеной коллекция разношерстного алкоголя и стопок, составленных вверх донышками домиком. Иду на кухню, выключаю газ и бог знает с какой попытки все же умудряюсь разбудить Максима и переместить его в постель. Он вырубается на ходу, что-то невнятно бурчит, когда я раздеваю его, и проваливается в сон раньше, чем голова коснулась подушки.

— Спи, — укрываю его одеялом, достаю ключи от квартиры и "Патриота" из плаща и еду в круглосуточный супермаркет, где под завязку забиваю тележку продуктами, которые долго хранятся и легко готовятся. Если кто-то удосужится хотя бы немного включить голову.

Уже вернувшись и расставив покупки на полки, а полуфабрикаты в морозилку, собираюсь вызвать такси, чтобы доехать до клиники и там пересесть в свою машину, но все же захожу в комнату с телефоном в руке и не могу уговорить себя уйти, не могу заставить ноги сдвинуться с места, перешагнуть порог и все же поехать домой. Глупый мальчишка, ошибка, случайность — все это растворяется в дым, когда мои пальцы касаются его щеки, а он улыбается сквозь сон и, будто в бреду, едва слышно шепчет:

— Еля-а-а…

— Еля, — киваю ему, киваю себе, летящей с катушек и плюющей на все, целую в висок и, раздевшись, забираюсь под одеяло, пообещав уйти рано утром.

"Я у Воронцовских. Хочу отоспаться. Позвоню, как проснусь."

Маленькая ложь улетает в виде сообщения к ближайшей вышке сотовой связи, а через пару секунд оттуда возвращается отчёт о доставке. Убираю телефон в сумочку, предупредительно выключив на нем звук, и иду умываться, а потом на кухню. Поставить чайник, сварить яйца, гречу и куриную грудку, улыбаясь появляющемуся запаху жилого помещения и звуку шагов за спиной.

— С добрым утром. Иди умывайся, завтрак уже готов.

— Я… Чё за? Какого ты… Да похуй. С добрым.

Ставлю на стол тарелку, перекладываю в нее дымящуюся гречу и курицу, наливаю бульон в самую большую из найденных кружек, а очищенные яйца кладу на блюдечко.

— Ешь, — опускаюсь на табуретку и повторяю уже с нажимом. — Ешь.

— Да в меня столько не влезет, — Макс ошалело хлопает глазами, мотает головой и делает шаг к шкафам с кофе.

— Сел за стол и ешь!

— Не ори. Я раньше двенадцати не завтракаю, если что.

— Теперь завтракаешь. Каша, грудка, бульон и яйца, — пальцем показываю все стоящее на столе, а потом сдвигаю к себе пепельницу и сигареты, предварительно хлопнув по потянувшейся к ним ладони. — Хочешь курить? Сперва съешь свой завтрак.

— Чё ещё сделать? Может зарядку отпрыгать или вокруг дома кросс отмахать?

— Поумничай. Сам не съешь, один хрен затолкаю. Только уже через задницу. Вместе с кружкой и тарелкой. Поэтому лучше будь лапочкой и съешь все, что положено, если не хочешь попасть на прием к проктологу.

— Не влезет, — с усмешкой косится на тарелку, но после моего смешка все же берет ложку в руку и запихивает в рот яйцо целиком.

— Умница. Приятного аппетита.

— Угу. А сама че?

— Я у тебя потаскаю.

Отщипываю небольшой кусочек грудки и неторопливо ее патроню на волокна, перед тем как отправить в рот, не в силах сдержать улыбки — Клейстер орудует ложкой со все нарастающей скоростью. И дело тут совсем не в страхе обещанной казни. Не знаю, сколько он нормально не ел, но греча, запиваемая бульоном, улетает с тарелки полностью, потом исчезает второе яйцо и оставшаяся курица, а голодные глаза смотрят на плиту и вспыхивают, обнаружив остатки каши в кастрюле.

— Чё, я доедаю тогда, если ты не будешь?

— Конечно.

Подтянув колено к груди и улыбаясь от уха до уха, наблюдаю за тем, как с каким аппетитом ест Макс, а потом смеюсь вырвавшейся сытой отрыжке.

— Сорян. Я так обычно не делаю, если че.

— Ничего страшного.

— Кофе будешь?

— Одну кофе и половину ложки сахара.

— Окей, — открывает дверцу шкафа и, увидев коробки с кашами, на которые я налепила стикеры с днями недели, оборачивается в немом ступоре. — Это… это че за срань, а?