— Так, Елизавета Павловна, вам сюда. Я вас подожду и провожу дальше.

— Спасибо Вениамин Веневитович.

С Борей мы пересеклись в коридоре, когда я вышла с кардиограммы. Его "план на сегодня" оказался в разы меньше моего и уже был выполнен, а дальнейшее обследование, кроме анализа мочи, запланировали на следующую неделю.

— Тебя подождать, Лиз? — спросил Рокотов, поглядывая на часы.

— Думаю, не стоит. Ты сейчас домой или на работу?

— Надо бы ещё кое-что доделать, конечно… Луганов отчёт по новому направлению хочет увидеть, — виновато пожав плечами, произнес он.

— Тогда тем более едь. Задержишься?

— Наверное, да. Все же хочу расквитаться с бумагами побыстрее. Сама понимаешь, на следующей неделе не до них будет.

— Хорошо. Я тогда сегодня постараюсь здесь побыстрее, а ты позвони, как выезжать соберёшься — ужин разогрею, — подставила щеку для поцелуя и выдавила подобие улыбки. — Отметим? Куплю сок какой-нибудь.

— Обязательно, Лиз. Устроим себе романтический вечер. Может, проще заказать из ресторана и поужинаем при свечах?

— Почему бы и нет. Меньше посуды мыть. Главное, не задерживайся долго.

— Постараюсь. Тем более у нас такой замечательный повод. Завтра съездим в ЗАГС?

— Давай дома обсудим, Борь? Не здесь же.

— Договорились.

Снова это облегчение при виде удаляющейся спины Рокотова. Просто какой-то бред на пустом месте. Помотав головой и выкинув из головы вновь появившиеся сомнения, я постучалась в дверь кабинета УЗИ и вошла в него, повторяя про себя простую мантру: "Просто перестань об этом думать".

Гель приятно холодит кожу, а улыбчивая медсестра все болтает о какой-то чепухе, водя датчиком по животу и что-то замеряя. Я улыбаюсь ее настроению и плакату, висящему напротив кушетки. На нем смеющийся малыш в шапочке с торчащими ушками.

— Вениамин Веневитович, вы не могли бы зайти? Спасибо.

— Что-то не так? — спрашиваю, поворачивая голову к девушке в халате, а она загадочно улыбается и показывает маленькое пятнышко на экране:

— Поздравляю вас.

— А… э… в смысле? — ошалело смотрю на изображение, не веря своим глазам. — Я что? Я беременна!?

— Да. Срок около восьми недель.

— Этого не может быть! Подождите. Нет! Восемь недель? Это же получается… Да нет же! — хохочу, закрывая лицо руками и мотая головой. — Максим! Глупенький ты мой мальчишка!

— Ну еще пока рано говорить что-то про пол, но имя очень хорошее. Поздравляю вас.

— Спасибо большое! Спасибо вам!

Клей

Фыр-р-р, фыр-р-р, фыр-р-р…

Я чешу пригревшегося под боком кота и залипаю в игры теней на потолке. Они медленно мотыляются из стороны в сторону в такт покачиванию деревьев, а меня все больше плющит от того, что две, практически касающиеся стены, то приближаются друг к другу, то отдаляются. Крыша медленно, но верно, отъезжает, и, когда в одном из темных пятен я начинаю видеть силуэт Ели, в области сердца отстреливает с такой силой, что невозможно сделать крошечный вдох, не то что нормально дышать. Мне не хватает воздуха, хотя дверь на балкон раскрыта настежь, еще и Пират забирается на грудь и начинает фырчать громче, словно изо всех своих кошачьих сил старается вылечить мою душу.

— Спасибо, братишка, — перекладываю кота на подушку, разворачиваюсь на живот и утыкаюсь лбом в скрещенные руки, морщась от усилившегося пощипывания в правой.

Я ненавижу ночь. Днём хотя бы можно что-то делать, носиться по городу, обзванивать радиостанции и договариваться. Ночью почему-то никто не хочет работать. Все ложатся спать, а для меня начинается ад, в котором невозможно сбежать от мыслей, кружащихся в голове, и, кажется, само время до утра превращается в изощренную пытку. Пират запрыгивает мне на спину, сворачивается на ней клубочком и снова фырчит, фырчит, фырчит. Больно. Так, что даже второй рукав, забитый за два дня, не может перекрыть это безумие и хотя бы частично заглушить творящийся внутри ад. Ничего не помогает. Хочется задрать голову к небу и тупо выть до тех пор, пока не станет легче. Только легче не станет. Раньше порвутся связки и наступит утро, чем исчезнет эта пустота.

Притянув мобильный, открываю список контактов и кручу его, ища ее имя. Знаю, что я в блокировке, знаю, что бессмысленно звонить и писать, но нажимаю иконку сообщения и вожу пальцем по клавиатуре — хотя бы иллюзия того, что она прочитает и ответит.

"Привет, Еля. Я хотел написать, что у Пирата все ок. Подумал тут и решил, что Пират ему действительно подходит больше. Он ещё ходит сейчас так, как будто вместо задних лап у него эти деревяшки. Ну типа как костыли, только пристегнутые к ногам. Может, видела в фильмах? Да, наверное, видела. Такой вот трушный Пират. И это, я малехо охренел от того, что ему нравятся бананы. Когда завтракаю, даю ему немного, совсем децл. Хер знает, едят нормальные коты такое и можно ли им бананы, но вроде ничего стремного не происходит. Думал, обосрется или удрищется с них… Короче, все ок, без криминала. Кстати, он сразу в лоток ходить начал. Мимо и в ботинки не гадит. С этим у нас все ровно. Вообще, прикольный кошак. Вчера с ним залипали в телек. Там показывали рыбалку, а он аж замер, только кончик хвоста дёргается, и, когда мужик окуня вытащил, как сиганет к нему с дивана. Прикинь! Ходит кругами, мявкает. Сегодня вот купил ему рыбеху в палатке, чтобы порадовался. Он ее целиком стрескал, и моська такая счастливая. Короче, ты не переживай, я за ним нормально ухаживаю. Миха твой за корм мне рассказал и витамины — я все купил. Мисочки тоже. Даже мышь пищащую резиновую, чтобы Пират ей играл. И еще ошейник от блох новый ему надел, хотя он вроде не чешется. Все ок, Еля. Не парься. Пока."

Жму иконку отправки сообщения, кладу телефон на пол, стараясь особо не дёргаться, и закрываю глаза. Хотя бы попробую.

— Спокойной ночи, Пират.

— Фыр-р-р, фыр-р-р, фыр-р-р…

Утро. Сварить кашу согласно дню недели, три яйца и половинку куриной грудки. Впихиваю в себя еду без особого энтузиазма, делюсь бананом с Пиратом. Не потому, что хочу и надо есть, а потому, что Еля обещала проверять, а я не собираюсь ее обманывать. Даже не курю на пустой желудок. Чтобы она не злилась. Уровень моего сумасшествия шкалит на полную. Я свихнулся и вместо того, чтобы пытаться как-то выгрести, проваливаюсь в свое безумие глубже. В аквариуме практически нет свободного места — стопки-домик теперь накрывают горлышки бутылок, — и желание нажраться в уматень уже давно перепрыгнуло ту планку, на которой раньше срывался. Еля просила не пить, но ничего не сказала про покупать. Я каждый вечер еду в алкошоп, выбираю что-нибудь дорогое и обязательно крепкое, ставлю в аквариум и смотрю на новую бутылку в воде, будто наркоман в состоянии ломки на дозу. Достаточно протянуть руку, свернуть пробку и разрешить себе сделать глоток. Мир снова станет прекрасен, появятся новые свинки и телочки, но в нем уже никогда не будет Ели, а она мне нужна больше, чем воздух.