— Да, вывод логичный! И тем не менее я не могу его принять. Почему вы не можете избавить нас от мук, в которых мы сами не повинны? Спасите хотя бы от рака… Или от туберкулеза.

— Ведь я уже объяснил вам, — ответил он, слегка нахмурясь. — Те, кто умнее меня, решили, как следует поступать, и я не имею права ничего изменить.

Внезапно мне пришла на ум спасительная мысль:

— Тогда помогите хотя бы моему другу. Согласитесь, что один-единственный случай вмешательства не изменит исторического пути развития человеческого общества.

Он молча откинулся назад. И мне показалось, что в тот момент он заколебался.

— Нет, я не имею права! — сказал он, опять нахмурившись.

— А почему же вы помогли мне? Почему избавили меня от смерти?

— Тогда я подумал, что это несчастье случилось по моей вине. А я не имею права быть виновным.

Меня вдруг охватило чувство безнадежности, и я замолчал. Молчали мы оба. На улице уже стемнело, но в комнате было все так же светло, как днем. Странно, в ту минуту на меня это не произвело особенного впечатления.

— И все-таки вы будете соучастником в наших делах, — сказал я. — Я опишу все, что сегодня случилось.

— Ну, это не проблема, — усмехнулся он. — Я в одно мгновение мог бы стереть в вашем мозгу все, что вы собираетесь запомнить.

— И вы действительно это сделаете?

— Да нет, конечно… Пишите что хотите. Все равно никто вам не поверит…

— Не поверят отдельному случаю, возможно, но поверят истинам, которые я выскажу.

— Эти истины давно известны людям, — ответил он. — Я не открыл вам никакой Америки.

Это были его последние слова, которые я помню. Проснулся я на рассвете одетый, в том же кресле, где сидел накануне вечером. Вернее, там, где меня усыпили. Незнакомец прикрыл меня легким одеялом и, разумеется, исчез.

Нет, я помнил все, он не посягнул на мою память. Я встал и открыл окно. Солнце еще не показалось из-за горной вершины, но весь двор передо мной был залит нежным светом. В глубине двора, словно маленькие планеты, белели хризантемы. Так тихо было, ни один лист не шелохнулся на деревьях. Бисеринки росы едва заметно переливались разными цветами. Не знаю, в каком мире живет он, но наш мир действительно прекрасен. И может быть, в его одиноких скитаниях это было единственной ему наградой?

Несколько дней я жил словно во сне. Естественно, я работал, но все, что ложилось на бумагу, казалось мне вялым и пресным, как трава. Потом я бросил работу и принялся читать. Но и это не помогало. Наконец воскресным днем я завел машину и осторожно спустился вниз по узкой проселочной дороге. Выбравшись на шоссе, я свернул налево по направлению к санаторию, хотя как будто и не думал туда ехать. Чем быстрее сокращалось расстояние, тем сильнее росла в душе тревога, и я чувствовал, как у меня начинают дрожать колени. Но несмотря на это, я все прибавлял скорость; машина неслась по шоссе на своих лысых, стершихся шинах. Вскоре я увидел место, где едва не произошла катастрофа, но не остановился. Я просто сгорал от какого-то внутреннего нетерпения.

Даже не помню, как добрался я наконец до санатория. Постучал в белую дверь кабинета доктора Веселинова и вошел, не ожидая приглашения. Врач сидел на своем обычном месте, разглядывая рентгеновские снимки. Он посмотрел на меня, на лице его было написано изумление:

— Это просто невероятно! — сказал он вдруг осипшим голосом.

Я почувствовал, как огромное облегчение, словно чужая горячая кровь, растеклось по моим жилам.

— Невероятно? А что именно?

— Ваш друг выздоровел.

— Как это выздоровел? — Я лицемерно изобразил удивление.

— А вот так. По-настоящему, абсолютно выздоровел. Вот его снимки — словно бы он никогда и не болел. Его легкие полностью обновились.

Я не стал смотреть снимки, мне незачем было их смотреть.

— Не может быть! — сказал я. — Наверно, просто перепутали снимки.

— Как то есть «не может быть»? — ответил он раздраженно. — Это факт! Перед вами уже вторые снимки, все было сделано под моим личным контролем.

Я счел благоразумным промолчать. Во взгляде доктора по-прежнему сквозило недоумение, он глуповато хлопал выгоревшими ресницами.

— Я сделаю завтра научное сообщение! — воскликнул он. — Мои коллеги будут потрясены!

— Не стоит делать никакого сообщения, — усмехнулся я.

— Почему? — удивился он.

— Потому что это невозможно обосновать научно. Вы просто сообщите об одном факте, которому по сможете дать научного объяснения.

Он нахмурился, но промолчал.

— И во-вторых, что очень важно, поймите, вам никто не поверит.

— Ну почему не поверят? — вспылил он. — Ведь есть же снимки!

— Снимки, снимки… Чепуха! Вы ведь видели по крайней мере двадцать снимков «летающих блюдец», но не поверили?