Запах свежезаваренного кофе витал в воздухе, на жаровне пенилась турка. Я сняла ее и разлила напиток по невесомым белым чашечкам.

Кирилл Романович сел на подоконник, а я расположилась рядом с ним. Это тоже стало традицией. Так не чувствовалось официоза. Мы разговаривали о чем угодно, кроме работы. Суровцев рассказывал о своих путешествиях. Он много ездил, ему нравилось посещать новые места.

Иногда он задавал вопросы о моей жизни. Тут я отвечала сдержанно и осторожно. Про покойного мужа рассказала только то, что он был предпринимателем. Не стала вдаваться в подробности. Бизнес давно продан, не все ли равно, чем он занимался?

Суровцев бестактных вопросов не задавал. Любопытные мужчины мне никогда не нравились, а Кирилл Романович просто сама деликатность.

Скрывать мне нечего - с мужем жила хорошо. Или правильнее сказать неплохо. Очень переживала его смерть. Теперь горе отпустило, жизнь потихоньку налаживается. Ребенок ходит в третий класс, мальчик все схватывает на лету, учится практически отлично, хотя не без проблем. Но для мальчишки это нормально.

– Вы мало рассказываете о себе, - заметил Суровцев.

– Нечего рассказывать. Прошлое не слишком веселое. Настоящее скучно и обыденно. Погрязла в рутине. Дом, ребенок, быт. Я рада, что работаю. Это отвлекает от печальных воспоминаний, - вздохнула я. – Пойду в отпуск, возьму сына и поедем к морю. Я ни разу не была на море. Не сложилось.

– Если есть возможность, поезжайте на Средиземное, на Лазурный берег. Очень красивые места. И вообще Франция прекрасна.

– Может быть и последую вашему совету. Пора показать сыну мир. Я всегда мечтала посетить Париж.

– Уверяю вас, Канны не менее интересны. На Лазурном берегу много небольших и очень уютных курортных городов. Отдыхать там одно удовольствие. Хотя и не дешевое. Но оно того стоит. А Париж можно смотреть в любое время года. Хотя сейчас он заметно поблек и изменился не в лучшую сторону. Слишком много приезжих, много суеты. Но Лувр стоит на месте, Эйфелева башня тоже.

Суровцев достал из нагрудного кармана мой ионизатор, опустил серебряный якорь в чашечку с кофе.

– Удивительная вещь, ни разу такую не видел.

– Возможно, толку от нее мало, но мне понравился якорь. Знаете, что он символизирует?

– Нет. И что же?

– Якорь – символ надежды. Только благодаря ей я выдержала все удары судьбы. А била она жестоко.

– Мне жаль, что у вас все так сложилось. Но сейчас все идет на лад?

– Да, - я пригубила кофе.

– И на что же вы надеетесь? – Суровцев пытливо посмотрел на меня.

– На счастье, как и любая женщина. Надежда – прекрасное чувство. Оно дает стимул жить дальше.

Я поглядывала на пятиэтажку напротив. До нее метров сто, не больше. Сегодня солнечно.

Белые облака похожи на барашков. Легкий ветерок игриво гонит их по синему небу.

Скоро весна. Я жду ее. Надоела серость за окном. День теплый, снег тает и превращается в мокрую жижу. По дороге несутся автомобили. Люди спешат по делам.

На плече Суровцева вспыхнула маленькая красная точка. Я соскочила с подоконника и со всей силы дернула его за руку, столкнув на пол. Кирилл Романович не ожидал ничего подобного. Он упал, сбив меня с ног. Я больно стукнулась головой о паркет.

Зазвенели разбитые чашки.

– Сдурела, ненормальная? – прорычал Суровцев мне в лицо, пытаясь подняться.

Я кивнула на окно. В стекле зияло круглое отверстие размером с кулак. А в стене напротив виднелась небольшая черная дырка. От нее расходились трещины, и она походила на паука, который раскинул свои лапы во все стороны.

Все еще держала Кирилла Романовича за руку.

– Не вставайте, - прошептала я.

Потянула Суровцева за собой. Мы отползали к окну. Я прислонилась к стене и перевела дух.

– Что? Что это было? – до Кирилла Романовича начало доходить, что в него стреляли.

– Я увидела у вас на плече красный огонек. И человека на крыше дома напротив. Он держал в руках что-то похожее на палку и словно прицеливался. Я подумала – странно. Мой муж был охотником, мы часто выезжали за город. Решила, что это винтовка с оптическим прицелом.

– И не ошиблась. Похоже, я тебе обязан жизнью.

Суровцев провел рукой по моей щеке. У него на ладони заалела кровь. Суровцев осторожно откинул мои волосы.