— Дара, — вновь позвал он, и бойкие кудряшки соблазнительно покачнулись вслед за женским личиком, оказавшимся нос к носу с его лицом.

— Поцелуй меня, Рассел, — горячо прошептало видение и похотливо провело полоску кончиком языка по мужским губам.

Все было таким ярким, таким реальным, что даже прикосновение мягких ягодиц к гудящему от похоти члену было как настоящее. Просто мечта.

— Дар-р-ра, — привычно для себя прокартавил он и шире открыл глаза.

Как оказалось, не шире, а просто открыл, наблюдая свесившуюся с кровати голову, с огромным интересом разглядывающую его пах. Касания на члене все еще ощущались, и до дракона дошла пугающая мысль, только в самом страшном сне способная оказаться правдой.

Нет, не может быть!..

«Может», — подсказала собственная рука, мягко обхватывающая утреннюю эрекцию.

Ведьма с интересом в горящих глазах неотрывно наблюдала за моментом самоудовлетворения, причем, судя по покусанным припухшим губам, — довольно давно.

Позорище!

— Дара?! — вырвалось раньше, чем мозг сумел осмыслить ситуацию и подсказать не выдавать себя. Просто прекратить, прикинувшись спящим, и потом всю оставшуюся жизнь делать вид, что ничего не было.

Но нет! Он, как последний дурак, едва не заорал от объявшего стыда.

— Ага, я, — вспыхнув смущенным румянцем, девушка села, прикрываясь краем одеяла. — Прости! Прости! Мне не следовало подглядывать!

Подглядывать?! Да он, считай, сам устроил для нее откровенное представление, жадно ища зрителя!

— Это ты меня прости, — хрипло ответил Рассел, собрав все свое мужество в кулак. — Я сам виноват. Извини, что тебе пришлось это увидеть.

Дракон торопливо поднялся на ноги. Пряча глаза, потянулся за одеждой, которая навряд ли спасла от моральной наготы. В конце концов, он не просто продемонстрировал себя в неглиже, что больше подходило Коулу, но еще и поиграл со своим дружком — даже кот бы такого не сделал.

— Рассел?

— Мм? — пробурчал он, пытаясь попасть ногой в штанину.

— А почему ты спал у моей кровати?

Вопрос разумный. А вот ответ на него был глупым донельзя, но что поделать, хуже все равно не будет.

— Я хотел поговорить с тобой, когда ты вернешься, но Дормун нечаянно запер меня в твоей комнате. Я не мог выйти, пока ты не откроешь дверь. Вот и… остался. Будить не хотелось.

— Понятно, — протянула она, и Рассел почти забрался в брюки, нелепо прыгая на одной ноге. — А о чем ты хотел поговорить?

— Да уже неважно.

— И все же.

— Нет, правда, неважно! — улыбка вышла неправдоподобной и глупой, что чародейка сразу же подметила, ударив контраргументом.

— Я никому не расскажу. Обещаю.

— Буду… благодарен. Откроешь дверь?

Коварно прищуренный взгляд подсказывал — так просто слинять с места позора не получится. Дара что-то задумала и явно не собиралась выпускать попавшегося дракона из своей комнаты.

— Может, поговорим?

— О чем?

— Например, о том, что ты все-таки хотел мне сказать.

Тяжелый выдох получился сам собой.

Не выкрутишься. Придется попытаться что-то соврать о какой-нибудь чепухе. Может, предложить ей выбрать постельное белье? Или, например, спросить о верзинском сервизе, который вчера стоят на столе за ужином?

— А…

— Чтоб ты знал — я точно определяю, когда мне врут, — улыбнулась девушка, поудобнее подтягивая под себя голые ноги. — Присаживайся.

— Тебе просто необходимо меня добить, — устало прошептал он. Опустился на край постели, заваливаясь на спину и закидывая руки на лицо так, чтобы его спрятать.

— Я никогда раньше ничего подобного не видела.

— Еще и издеваешься!

— Нет! Это было… красиво, — тихо ответила Дара, и Рассел удивленно уставился в женское личико.

Что значит «красиво»?

То же самое он спросил вслух, и чародейка смущенно потупила взгляд.

— Я раньше не видела мужчину так близко. И… обнаженного. Должна признать, что ты в отличной форме, и…

— Что «иии»? Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас умер от смущения?

— И мне очень понравилось то, что я видела. Очень. Поэтому тебе нечего смущаться, уверяю.

Катастрофа.

Она думает, что Рассел глупый юнец, не умеющий держать свое либидо в узде. Хуже уже не будет. Тот вопрос, с которым он пришел в ее спальню, навсегда повиснет в воздухе непроизнесенным.

Не выберет она такого, как он. Максимум — поиграет и бросит без внимания, устав от постоянного навязчивого присутствия.

— Ты сейчас удивишься и, возможно, решишь, что я извращенка, но могу я тебя попросить?

— Что угодно! — с готовностью отдать хоть сердце жарко заявил Рассел.