Петроградская зима выдалась на редкость теплой. Снега почти не было, а тот, что выпадал по ночам, таял в течение следующего дня. Солнце, как всегда, пряталось за низкими серыми тучами. Автомобили заполняли собой широкие проспекты, а люди на тротуарах ходили неулыбчивые и по-столичному угрюмые. И действительно, повод для улыбки был далеко не у каждого. Одно дело, если тебе повезло родиться в сердце Империи, впитать в себя с младенчества дух этого города, расти вместе с такими же детьми, предки которых уже столетие назад бродили по тем же улицам, точно так же сетуя на специфическую погоду этого региона, с нахмуренным лицом укутываясь от мокрого ветра. В большинстве своем, именно далекие отпрыски этих людей сейчас и прячутся от неприветливой погоды в уютных автомобилях, несущих своих хозяев каждое утро на их насиженные места. Ведь многие получили свою непыльную работу как раз потому, что их родители уже потратили жизнь на то, чтобы познакомиться с нужными людьми, и передали наработанные связи по наследству. Ровно настолько же легче придется их детям, а впоследствии и внукам. Гораздо труднее живется тем, кто приехал сюда из провинции в поисках новой жизни. Тем, кто не смог найти себя и свою судьбу в том месте, в котором ему суждено было родиться. Им казалось, что все жизненные трудности происходят лишь потому, что их город слишком мал для столь величественных фигур. Что выдуманное ими самими отсутствие перспектив убивает их личности. Но стоит лишь приехать в город возможностей, как там их таланты тут же будут замечены, и поток выгодных предложений накроет каждого с головы до ног. Реальность оказывается куда суровее, и лишь немногим, таким как мой друг, удается по-настоящему реализовать себя. А остальные серыми, слившимися воедино толпами идут каждое утро по мокрым улицам, добираясь по два часа на общественном транспорте от съемного жилья до ненавистной работы, с нетерпением ожидая очередной пятницы, чтобы хоть на вечер в ближайшей пивной забыть про постылый понедельник.

Как только мы спустились по трапу на землю, сразу же почувствовался ритм большого города. Поразительная разница ощущалась между тем, как тихо и спокойно было за облаками, где огромный цеппелин неспешно разрезал ледяную тишину небес, и тем, что творится внизу. Особенно тут, в центре величайшей Империи, когда-либо существовавшей на Земле. Поразительно, как далеко мы продвинулись за последние тридцать лет: от крестьянской, раздираемой внутренними противоречиями страны до самой большой сухопутной Державы, при упоминании которой даже наши соперники, доселе смотревшие свысока на весь мир, испытывали дискомфорт. От сельских покосившихся избушек и восковых свечей до величественных двухсотметровых зданий и лазерных вывесок на куполе ночного неба. Безусловно, это возникло не на пустом месте. До смутных времен была такая же волна успеха, на фундаменте которого все и началось строиться с нуля. Такие циклы сменялись один за другим не первый раз. Это наша вечная проблема: сначала сами себе из ничего создаем трудности, а потом, ценой огромного напряжения, героически их преодолеваем.

Другое дело, какую за это нужно платить цену? Создавая что-то новое, пусть даже и прекрасное, иногда приходится чем-то жертвовать. Соблюсти баланс внутренних интересов и внешних вызовов, оставаясь столько лет у власти, мог далеко не каждый. Но у Императора это получилось. Не бесплатно, конечно. Представляю, как подобные ему попадают в такие ловушки. Будто кто-то свыше соблазняет их различными перспективами, играя на тщеславии и желании увековечить своё имя. А затем наблюдает за происходящим, получая удовольствие от различных эмоций, которые генерируют сердца жертв этой игры. Хотя со временем эти жертвы втягиваются и приспосабливаются к такому образу жизни. Иначе можно просто сойти с ума, осознав весь масштаб необратимости сложившейся ситуации. Наверное, каждое действие, возвышающее тебя над миром, налагает все больше обязательств. И в итоге на вершине Олимпа приходит осознание, что при всем могуществе ты превратился не только в самого великого, но и в самого несвободного человека.

Но в данную минуту мы думали о другом. Выспавшись в убаюкивающем дирижабле, мой друг, забежав домой, чтобы оставить вещи и переодеться, решил не затягивать и тут же поехал в министерство просвещения. Он понимал, что в нашем бюрократическом обществе, если, конечно, есть такая возможность, нужно сразу идти на самый верх, минуя все стадии никому не нужных запросов и согласований. Далеко не все могли попасть туда так легко, но он мог себе позволить и не такое.

Расплатившись с таксистом, он уверенной походкой зашел в огромные старинные двери. Охрана в фойе сразу его узнала, поэтому удостоверение доставать не понадобилось. Чтобы не ехать со всеми, мы решили воспользоваться служебным лифтом. Не потому, что считали себя выше других, а потому, что с высокой вероятностью там бы его тоже кто-нибудь узнал, и начались бы эти бесконечные расспросы обо всем и ни о чем. И пришлось бы всем вежливо отвечать, рассказывать о недавних экспериментах, о том, что магии и колдовства не существует и это все можно объяснить с рациональной стороны. И что современная наука до этого просто еще не дошла, точно так же, как раньше человек считал магией огонь и молнии, а теперь мы подчинили и то, и другое. Все это в наши планы не входило. Мы оба были полны решимости сразу же перейти к делу.

Служебный лифт доставил нас на верхний этаж, там было всего несколько кабинетов и большой зал для конференций. Окна были панорамными, от пола и до потолка, вид из них, на высоте в сотню метров, открывался восхитительный. Незамерзшая Нева омывала многочисленные острова, где-то внизу текли реки спешащих людей и потоки ревущих машин.

– Как красиво, – сказали мы одновременно.

– А ведь ты мог сидеть в кабинете как раз на этом этаже, – посмел напомнить ему я. – Именно с таким величественным видом на город.

– Это, пожалуй, единственный плюс в данной работе, но многие минусы перекрывают его с лихвой. Тем более, я бы еще подумал, если бы мне дали тот кабинет, в который мы сейчас пойдем.

– Сам же знаешь, что такому, как ты, не могут дать полную свободу действий, иначе столько дров наломаешь. И они это знают не хуже, поэтому над тобой всегда должен быть начальник, который будет сдерживать, а иногда даже останавливать тебя. И, наверное, это правильно. Если бы все люди были похожими на тебя, то неизвестно, что бы получилось в итоге: или быстрый прогресс, о котором мы и мечтать не можем, или уничтожение всего человечества в пожаре мировой войны.

– Быть может, это человечество другого и не заслуживает…

– Мне всегда нравился твой оптимизм! – с улыбкой сказал я. – Но второй по значимости кабинет в этом здании тоже хорош. Тем более, за пару лет ты бы вполне мог очутиться на том самом месте, куда мы направляемся сейчас, ведь у него это получилось. И теперь над ним стоит лишь один человек, зато какой! Ты был бы не против поработать под его непосредственным руководством. Хотя я не уверен, что он так уж сильно контролирует все происходящее в этом министерстве. Он доверяет нашему другу так, как раньше доверял тебе, а в Империи сейчас есть и другие дела, требующие его полного внимания.

В воздухе повисло нелегкое молчание. Я чувствовал, что его мысли устремились в прошлое, доставая из кладовой сознания все мысли и переживания, связанные с этими двумя людьми. Надо было немного разрядить эту атмосферу, не хватало еще посеять зерна сомнения в его голове.

– Кстати, – веселым голосом продолжил я, – по изначальному проекту твой несостоявшийся кабинет был задуман как зеркальное отражение главного. Между прочим, специально для тебя. Чтобы самолюбие не ущемлять. Но после твоего отказа и ссылки в университет его просто поделили на четыре части и отдали остальным заместителям, они были несказанно рады такой роскоши.