В тот февральский день было холодно. Шел мокрый снег, небо было отвратительного серого цвета, как будто кто-то раскрасил его грифельным карандашом. Мы укутались в пальто, шапки и перчатки, на полную включили отопление в машине и задавали себе вопрос, не сошли ли мы с ума, если едем во Францию в такую погоду.

В Кале мы зашли в винный магазин Majestic. Я решила показать отцу достойные французские вина, надеясь, что он будет меньше пить крепкий алкоголь, на который стал недавно налегать. Он раздражал всех вокруг – и это было его любимым занятием. Отец мог попробовать вино и максимально громко заявить, что оно мало чем отличается от ослиной мочи – впрочем, он никогда его не выплевывал. В итоге он приобрел бутылку крепкого мерло, и я не сомневаюсь в том, что персонал магазина всем коллективом выдохнул, когда мы вышли за дверь.

В этот печальный день, вместо того чтобы пообедать в Кале, как обычно, мидиями с картошкой фри (самым популярным блюдом Северной Франции), мы решили забраться поглубже. Мы выяснили, что в часе езды от Кале есть приятный типично французский ресторан, где мы сможем насладиться вкуснейшим обедом и потом вовремя сесть на паром обратно в Дувр. От мысли об уютном кафе с дружелюбными официантами и шеф-поваром, который мог бы получить звезду Мишлен, но был заинтересован только в качественной готовке для местных, мы обливались слюной.

Копаясь в картах Франции, я случайным образом выбрала городок под названием Эден. Он был как будто подходящего размера: на карте несколько оранжевых прямоугольников показывали, что там было достаточно зданий, и я была уверена, что в одном из них уж точно есть место, где мы могли бы пристойно поесть. В конце концов, это Франция – страна высокой кухни.

Мы приехали в Эден как раз в тот момент, когда все рестораны города закрылись перед носом страждущих. Было два часа дня.

– Проклятье, – с отвращением сказал мой отец. – Кто ж захочет жить во Франции!

Мы бесцельно брели по главной улице города, поглубже спрятавшись в воротники пальто, защищаясь от кусачего ветра. Нам было совершенно все равно, что дома в городе были очень красивыми, что в них находились интересные маленькие магазинчики, что городская ратуша была построена во времена Карла V, императора Священной Римской империи и правителя этой части страны в XVI веке. Мы не видели ничего, кроме закрытых окон булочных и знаков «закрыто» на каждом ресторане.

Вскоре нам стало очевидно, что для голодных туристов в зимний день не был открыт ни один ресторан. Измотанные, мы направились на вымощенную булыжником центральную площадь, где припарковали машину. По дороге Марк остановился посмотреть в витрину агентства по недвижимости – он тогда работал в ипотечной индустрии и поэтому, куда бы он ни поехал, всегда смотрел цены на недвижимость. Мы с отцом нехотя притормозили. Пока мы стояли там, удрученно уткнувшись в крохотные фотографии домов за окном, по которому вниз сползали потоки мокрого снега, агент открыл дверь.

Он посмотрел на нас и сказал на английском (и как только догадался?):

– Хотите чашечку кофе? Вы, кажется, замерзли.

Папа зашел в помещение так быстро, что я и не заметила движения. Он устроился в теплом офисе и прихлебывал кофе, который ему с удовольствием предложил француз.

– Настоящий истинный кофе – французский кофе, – объявил он. Кофе был похож на машинное масло – крепкий, густой и почти черный.

Раз уж мы зашли, агент, будучи хитрым представителем профессии, попытался продать нам дом. Шанс на это у него был равен шансу встретить единорога на пароме по пути домой. Единорога, на котором было написано: «Запрыгивай, я отвезу тебя обратно в Англию очень быстро, тебе не придется слушать, как два мужика ноют о том, как им холодно и как им не нравится этот день». Но я уже была тут. Агент по недвижимости смотрел прямо на меня.

– Сколько у вас денег?

– Нисколько, – ответила я. – У меня вообще нет денег.

– Если бы у вас были деньги на дом, сколько бы их было?

Так мы общались несколько минут, потихоньку отогреваясь, и в итоге француз сказал нам, что мы попали в местность невероятной красоты под названием «Семь долин». Историческое место. Дружелюбное и здесь есть что посмотреть.

– Здесь все закрыто, – буркнул отец.

Агент продолжал болтать о преимуществах жизни во Франции, о том, что наличие дачи может изменить жизнь семьи, что вот это конкретное место – истинная жемчужина, что дома стоят очень дешево, так дешево, что нас это удивит и что у нас на самом-то деле есть деньги.

В конце концов, я в шутку сказала, что если бы у меня были деньги, то их было бы меньше ста тысяч евро.

Агент аж поперхнулся и стал листать папку, лежавшую на столе. Марк и папа посмотрели на меня так, словно они увидели того единорога, который недавно мне привиделся.

Агент по недвижимости передал мне три листочка и сказал:

– Вот, три дома по цене меньше ста тысяч.

Нас отпустили – очевидно, что британцам две чашки кофе не положены. Он хотел, чтобы мы ушли. На дворе стоял 2004 год, и все, кто приезжал из Великобритании, считались богачами и наверняка могли купить отстойные, старые французские дома за бешеные деньги.

Сели мы обратно в машину и стали спорить о том, что делать дальше. На многие мили вокруг не было ничего, кроме Эдена.

– С таким же успехом можно и на дома посмотреть, они не так уж далеко, – сказала я. Нам же надо было чем-то заняться. У моих любимых мужчин лица от злости побелели.

Марк изогнул бровь и посмотрел на меня тяжелым взглядом – и он выражал вовсе не «все, что ты хочешь, милая жена».

– Ну просто так, – добавила я. – Может, мы найдем открытый бар рядом с одним из них или по дороге увидим что-нибудь. Либо так, либо обратно в Кале.