Шрифт:
Можно сказать, что всю последнюю неделю судьба щадила Ленино самолюбие, но, послав Оленьку, передумала. Ноутбук случайно упал со стола. Лена решила, что это знак, и не стала отвечать. На хер тебя, Оленька. И кот с ней авторитетно согласился: “на херрр-на херрр-уррр-урр”.
Лену всё сильнее будоражила мысль о новой жизни, трепетной темноте зрительного зала, горячем дыхании софитов. Какой спектакль мог бы стать её визитной карточкой? Может быть, “Орфей” Жана Кокто?
На следующее утро Корольков позвонил сам.
– Ну что? Решила насчёт Сахалина?
– Решила.
– Прежде чем ты скажешь “нет” и поставишь крест на карьере, хочу предложить тебе пари.
Вселенная качнулась. Лена, как несчастный Голлум, который любил загадки больше жизни, не могла пройти мимо ни одного спора.
– Какое?
– Твоя сорокалетняя начальница вдруг решила родить ребёнка. Через полгода она собирается в декрет. Если ты вывезешь Сахалин, то станешь директором по персоналу.
– А если нет?
– Пойдёшь мести улицы.
Перед глазами мигнула картина. Лена в дорогом платье, с идеальным макияжем рассказывает этим курицам из универа, что стала самым молодым директором по персоналу в нефтянке. Почти все они выросли в обеспеченных семьях, носили Louis Vuitton, ездили на красных «Мини Куперах». Лена чувствовала себя неуютно. С ней здоровались, иногда шутили, просили конспекты или подсказку на экзамене, но никогда не звали на вечеринки, не обсуждали парней и не хвастались косметикой. На втором курсе она полгода откладывала деньги, которые мать выдавала на обеды. Между парами вместо супа съедала булку или бутерброд с сыром, принесённый из дома, и, наконец, купила маленькую сумочку Furla. В эту сумочку не влезала ни одна тетрадка, но Лене было плевать. И на заработанный гастрит тоже. Она во что бы то ни стало хотела показать одногруппницам, что одной с ними крови.
Утром перед парами Лена небрежно накинула ремешок на плечо и вышла на улицу. Обычно она садилась за первую или вторую парту, но тут подошла к четвёртой, где та самая Оленька остервенело пудрила прыщ над губой. Лена спросила, не занято ли рядом, выложила на стол свою Furla и начала демонстративно копаться в поисках ручки. Соседка заметила сумочку и протянула ладонь, чтобы погладить блестящую кожу.
– Ой, извини. Я хотела посмотреть, думала, это из новой коллекции, – длинноволосая фея убрала руку и снова уткнулась в карманное зеркало, – а это старая. Я такую два года назад носила, только жёлтую.
Пелена рассеялась. Карета превратилась в тыкву. Гастрит напомнил о себе ноющей болью. В тот момент Лена решила, что через несколько лет купит себе столько сумок, сколько нарощенных волос на Оленькиной глупой голове. Сейчас она была к этой цели как никогда близко.
Ещё пять минут назад Лена стояла на краю трамплина, готовая прыгнуть в незнакомую воду. Но сейчас снова шагнула на твердую землю.
– Я согласна. Директору ведь положен личный водитель?
– Быстро учишься, девочка.
Глава 8
Сейчас Лену не прельщало ни одно вознаграждение. Даже если бы её личным водителем вызвался быть сам Корольков. Она позвонила по номеру, который ей продиктовала глава Крюкова.
– Ваня?
– Да, кто это? – голос звучал глухо и надсадно.
– Меня зовут Лена. Юлия Михайловна дала ваш номер, сказала, что вы можете решить один вопрос.
– Вы по поводу накладных?
– Нет, я по поводу нового завода. Мы можем сегодня встретиться?
– А какой сегодня день?
– Понедельник, – Лена несколько растерялась от такого вопроса. В трубке послышалось какое-то шуршание, – Иван?
Никто ей не ответил.
– Алло, вы где?
– Как раз это я и выясняю. Ладно. Приходите в “Тополёк” через час, обсудим.
Лена открыла карту. До кафе можно дойти за семь минут черепашьим шагом. Чтобы убить время, она решила навернуть лишний круг. К противоположному краю площади пристроился мраморный мемориал. Рядом с ним скакали два пацана лет восьми и коптили палки на Вечном огне. Лена подошла ближе. Увидев её, мальчишки бросили свои копья и помчались вверх по соседней улице. Вечный огонь жужжал в сердцевине пятиконечной звезды, как назойливая муха. На стеле рядом Лена прочитала: “Освободителям Сахалина от японских захватчиков, сентябрь 1945-го года”. Надо же, здесь даже война – своя.
“Тополёк” разделил с нотариальной конторой одно здание – бетонную коробку, упакованную в жёлтый сайдинг. Лена нырнула внутрь сквозь штору из пластиковых бусин, которые от её прикосновений нежно зажурчали. В кафе стоял полумрак, облупленные кожаные диваны манили прилечь, мятно-яблочный аромат подсказывал, что здесь недавно курили кальян. Посетителей не было. Лена заказала кофе и грибной суп. Чтобы скоротать время, она сделала несколько звонков в Москву, договориться о “социальной ответственности” в виде микрофона, колонок, чая и печенья.