Малыш шагал впереди — ноги и руки у него все время дрожали, похоже, мальчишке самому не хватало витаминов. Как, впрочем, и белков с жирами.

Он жил в доходном доме, на краю русского района. Мы прошли мимо спящей консьержки — обширной старушки с черно-белым платком на голове — и пешком поднялись на шестой этаж. На последних ступеньках у мальчик подкосились ноги — приходилось его придерживать.

Дверь в квартиру была открыта, мальчик вырвался из моих рук и с криком «Мама!» забежал вовнутрь.

Я осторожно зашел следом, разглядывая бедную, но все же чистенькую квартиру. Налево была крохотная кухонька, прямо — санузел, справа — единственная комната. Я достал сок и коктейли, зашел в комнату. На рваном матерчатом диване, который стоял посреди комнаты, лежала молоденькая симпатичная женщина. Ее глаза были закрыты, левая рука свесилась до пола. Мальчик сидел перед ней на коленях и непрерывно звал. Однако женщина не отвечала.

— Мама, мы принесли тебе витамины… — шептал мальчик, гладя руку матери.

Я поставил сок и коктейли на тумбочку рядом с диваном.

— Когда ты ушел, она уже не отвечала тебе? — спросил я, щупая пульс женщины. Его не было.

Что-то внутри у меня оборвалось.

Перед глазами маячило лицо Марины.

— Она молчала… она ведь уснула, правда? Сейчас она проснется, мы дадим ей сок и…

Я промолчал. Не умею я разговаривать с детьми. Особенно с теми, у которых только что умерла мать.

Я набрал номер службы спасения и с помощью мальчика продиктовал адрес.

— Что с женщиной? — спросил усталый дежурный.

Я смотрел на мальчика. Он — на меня. Жалобно, умоляюще…

— Она умерла.

И тогда мальчик взвыл, уткнувшись лицом в руку матери.

Я же уселся напротив, в стертое кресло. И стал ждать врача.

Врач пришел в сопровождении дюжего бородатого санитара.

— Так-с, — сказал доктор, входя в комнату, — где тут у нас больные?

Это был живой старичок в белом халате. Он пощупал пульс женщины, посветил ей в зрачок карманным фонариком. Хотя и сам видел — все без смысла.

— Вы кем приходитесь мальчику? — спросил доктор меня.

— Никем. Я просто увидел мальчонку на улице. Он ел листья.

— Листья? — брови доктора-коротышки взлетели вверх.

— Да, — мрачно кивнул я. — Он хотел знать, есть ли в них витамины. Для мамы.

Доктор покачал головой.

— Его матери я уже ничем не смогу помочь. Однако и сам малыш в плачевном состоянии. Ему срочно необходимо свежее питание, витаминный коктейль…

Я кивнул в сторону тумбочки:

— Я кое-что принес ему.

— Вот и отлично, — потер руки доктор. — У твоего папы есть видеофон на работе? — обратился он к малышу.

Мальчик помотал головой.

— Ладно, — решил доктор, — посидишь пока у соседей. У тебя есть здесь знакомые соседи?

— Тетя Маша, — всхлипнул мальчик. — Она живет в соседней квартире.

— Вот и замечательно! Квартиру сейчас запрешь, а сам дождешься отца с работы.

Он взял мальчика за руку и мягко, но настойчиво потянул его в коридор. Дюжий санитар потянулся следом.

Я смотрел в лицо женщины. Мне было очень жаль ее и мальчика… глупая девчонка, я ведь даже не знаю тебя. Наверняка ты прилетела с мужем на Статику совсем недавно — максимум два года назад. Искала лучшей доли? Хорошо на Статике было лет десять назад.

Да и тогда? Хорошо ли?

Люди, которых перемалывали жернова рыночной экономики, находились всегда.

Мой взгляд зацепился за тумбочку.

Пакетик с апельсиновым соком уже не стоял там.

Станер мгновенно оказался в моей руке, я одним прыжком выскочил в прихожую. Бородатый санитар, покраснев до ушей, держал руку в широком кармане больничного халата. От первого удара он отлетел к стене, расшвыривая жалкую одежду на импровизированной вешалке — гвоздях, вбитых в стену. Второй удар пришелся в солнечное сплетение. А потом я просто приставил станер к подбородку негодяя и… не нажал на курок.

Санитар плакал, размазывая огромными красными ручищами слезы по всему лицу.

— Прошу вас, у меня маленькие дети… Кирюша и Васенька… им по три годика. Им очень нужны витамины. Пожалуйста. Я прошу вас… я не хотел… не мне, честное слово… я бы не смог…

Я вырвал пакетик с соком из его ослабевших пальцев, и вернул его на законное место — на тумбочку. Посмотрел в последний раз на мертвую женщину. Прикрыл ее одеялом.

— Спи спокойно, — сказал я.

Когда я вернулся в прихожую, санитар все еще сидел на полу и рыдал. Руками он закрыл лицо, его плечи мелко тряслись. Доктор и мальчик молча взирали на эту картину с площадки.