Хроники Азура. Белая королева

Аннотация

На острове Цилия вот-вот разразится война. Лига готовится нанести удар по владениям герцогов Швертвальда. Лесные воины знают, что в грядущей битве им не победить смертоносную, отлично вышколенную армию лигистов. Но древняя легенда гласит: Белая Королева вернется к своему народу в час наибольшей беды… Милан, младший сын Верховного священника, поначалу хотел держаться подальше от военных событий – юноша не верил в праведные мотивы ни одной из противоборствующих сторон. Но оживают старые легенды. В лесах полно ведьм, в город вернулся Человек-ворон. Сказочные герои облекаются плотью. И вскоре явится Белая Королева. Кто она – спасительница лесного народа или жестокая владычица? И если древнее предание окажется страшным пророчеством, то кто осмелится преградить путь Белой Королеве и сумеет положить конец кровопролитию?

Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Змеи, 11-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол – Вы убьете ребенка. Нельзя вам так поступать. – Этот ребенок ничего для меня не значит. Бао Ли искоса посмотрел на принцессу-чужестранку с золотыми волосами. Еще никогда он не встречал столь бессердечную женщину – и это за все годы при Передвижном Дворе хана, а ведь там предательство и интриги были столь же неизменной частью жизни, как и строгие правила чайной церемонии. Принцесса Марсиа сидела в седле по-мужски – а до родов оставалось не больше двух недель. Бао тщательно спланировал зачатие этого ребенка. Он выбрал отца, а мать поил крепким рыбным бульоном и отваром из листьев герани, чтобы она была готова взрастить дитя в своем лоне. Убедившись, что Марсиа уже носит дитя под сердцем, он приготовил яд, подмешал его в небольшой кувшин с рисовой брагой и приказал отнести отцу ребенка. И все было хорошо, пока хан не решил, что матери и ребенку слишком опасно оставаться при Передвижном Дворе. Бао окинул взглядом бесконечную вереницу всадников. Железная орда шла на восток. Она сожжет красные города Вестермарка. Города, которые ни за что нельзя было строить. – Тут не место для женщины. – Бао предпринял вторую попытку переубедить Марсиа. – В толпе грязных убийц, сжигающих… – Люди тут – те, кем кажутся. Они не облачаются в шелка и не притворяются высокомудрыми. Они не подмешивают яд в бокал ничего не подозревающего гостя, болтая с ним о красоте нового сорта орхидей. – Ваши речи до неприличия прямолинейны, госпожа, – уязвленный ее словами, ответил Бао. Покинув Передвижной Двор, дочь императора очень изменилась. Всего полгода назад Марсиа была скромной молодой женщиной, не осмеливавшейся смотреть Бао в глаза. А теперь ведет себя так, будто она подлинная правительница. Бао чувствовал на себе холодные взгляды мужчин в ее эскорте. Они уважали эту женщину с золотыми волосами. Это не конвой, это свита… Значит, все намного хуже, чем можно было предположить по слухам, доходившим до него в Передвижном Дворе. Как генерал Сян Юй мог предать своего хана? Неужели это начало восстания? – Вам плохо, почтенный Бао? Но разве ему могло быть хорошо? Он пересек уже полмира в седле – в седле, а вовсе не в паланкине, как надлежало человеку его высокого положения! – Дорога немного утомила меня, госпожа. – Она тебе не просто «госпожа», ты, пшик в шелках! – напустился на Бао один из всадников в эскорте Марсиа. – Еще раз так назовешь юную императрицу, и твоя голова посмотрит на нее из травы, а задница останется в седле! Всадник наполовину обнажил широкую саблю, потянув ее из ножен, и подскакал к принцессе, закрывая ее от Бао. Судя по округлому лицу с мягкими, почти расплывающимися чертами, этот наглец принадлежал к народу каргасов, обитавшему в северных степях. Воин был облачен в кожаный доспех, на голове красовалась шапка с меховой оторочкой, тонкие черные усики торчали над уголками рта. На вид он казался туповатым, но очень сильным. – Ты говоришь с Бао Ли, вторым придворным лекарем хана, Ленг. Этот человек обладает большим влиянием при Передвижном Дворе. Каждое утро именно он удостаивается привилегии первым заглянуть в горшок хана, – насмешливо протянула Марсиа. – Горшок? – Степняк недоуменно воззрился на свою повелительницу. – Горшок, в который император опорожняется, когда… Ленг, не сдержавшись, хохотнул. – Тебе позволено носить шелка просто потому, что ты по утрам глазеешь на ханское дерьмо? Может, и мне попытать счастья при Передвижном Дворе, а? Эй, вы слышали это? – Он повернулся к другим всадникам в эскорте. Те тоже нагло скалились. – Почему бы тебе не навестить меня как-нибудь, когда я вернусь в Передвижной Двор, Ленг? – хмыкнул Бао. Он подумал о Комнатах Развязанных Языков. Его вызывали в пыточные уже тогда, когда заключенные готовы были все рассказать. По роду службы одна из обязанностей Бао состояла в том, чтобы врачевать их раны и поддерживать в этих мужчинах и женщинах жизнь до тех пор, пока они не расскажут все, что знают. Лекарю не хватало силы воображения, чтобы представить себе, как именно их пытали. Таких ран он не видел даже на полях ужаснейших сражений. Безусловно, ему не составит труда договориться при дворе, чтобы Ленг очутился в одной из таких пыточных. И эта самодовольная принцесса с золотыми волосами, вероятно, тоже, если она совершит еще пару ошибок. – Хан тревожится о вас, о моя благородная госпожа. Он хочет, чтобы вы вернулись к Передвижному Двору. – Это ты в его горшке увидал? – насмешливо осведомился каргас. – Иногда хан оказывает мне великую честь и делится со мной своими мыслями. – Бао опустил ладонь на черную лакированную коробочку, притороченную к седлу шелковыми лентами. – И поскольку наш правитель в безмерной мудрости своей знает, что этот мир полнится теми, кто готов усомниться в моих словах, он вверил мне ханскую печать. Мне надлежит показывать ее тем, кто не поверит, что мои слова – отражение его повеления. – И каково же его повеление? – высокомерно спросила принцесса. – Мне предстоит обсудить с генералом Сяном Юем, как сберечь вашу кровную линию, моя госпожа. Не без злорадства Бао заметил, как самодовольство принцессы сменилось испугом. Она поняла, что для этого будет достаточно и ее ребенка. А значит, ее жизнь зависит от милости человека, удостоенного привилегии осматривать ночной горшок хана. Вестермарк, южнее Черного Леса, ранний вечер, 11-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол – Они уже здесь! – натужно выдохнул всадник. Его лицо раскраснелось от жары и быстрой скачки, а взмыленная лошадь перепачкала ему штанины. – До них меньше десяти миль. – Кого ты видел? – спокойно спросила Занета. – Нам удалось обойти их дозорных. Нас было трое… – сбивчиво начал рассказ юноша. Иссиня-черные волосы липли к мокрому от пота лбу. – Дозорные заметили нас, но мы успели там все рассмотреть. Целая орда. Вереница всадников тянется на мили. – Что случилось с твоими спутниками? – Мертвы. – Взгляд юного разведчика остекленел, лицо посерело, будто в этот миг он вновь пережил смерть своих товарищей. – Их дозорные выскочили из леса. Эти песоеды в седле стреляют лучше, чем наши пешие лучники… Братис и Иво пустились им наперерез, чтобы выиграть для меня время… – Храбрецы. – Занета сняла кожаный бурдюк с седла и протянула юноше: – Выпей за них. Они герои! И мы позаботимся о том, чтобы их жертва не была напрасной. – Она сунула бурдюк с яблочной брагой всаднику в руку. – Отдохни в одном из фургонов. Сегодня вечером я найду тебя, ты расскажешь мне о Братисе и Иво, и мы выпьем вместе… Ступай! Разведчик осадил коня и, понурившись, поехал вдоль вереницы повозок, пока один из возчиков не пригласил его к себе на козлы. – Значит, исполнилась твоя воля, – заметил Ян фон Таноу, дядя Занеты. Он, как всегда, ехал рядом с ней. – Теперь нам не уйти от боя. Занета покосилась на невысокого круглолицего рыцаря, стриженного под горшок. В черных волосах уже проступала первая седина. На вид, казалось, ничего особенного в этом человеке не было, но, невзирая на столь неприметное телосложение, Ян был лучшим мечником всего Вестермарка. И он всегда носил белый вышитый шейный платок. Один и тот же. Шелк поистерся за годы, и ни одна прачка уже не могла вернуть ему былую белизну, но сколько Занета помнила дядю, он всегда носил этот платок. Ей эта привычка казалась сумасбродной, однако Ян фон Таноу намеренно позволял себе странности. И люди, не успевшие с ним познакомиться, часто ошибались, недооценивая этого невысокого чудака. – Да, я хотела, чтобы все произошло именно так. Железная орда думает, что застанет нас врасплох. Но это я выманила их сюда, и это мы застанем их врасплох. Дядя криво улыбнулся и окинул взглядом вереницу повозок. На первый взгляд казалось, что это обычные фургоны… – Три сотни крытых повозок. Все вольное рыцарство Вестермарка. Кроме того, охотники, ополчение из вооруженных крестьян и лесорубов, пара наемников… – Он посмотрел на запад, на зеленые луга, перемежавшиеся с небольшими островками лесов. Иссушенная летним зноем трава доходила ему до стремян, золотилась на солнце. С севера дул ветерок, и трава колыхалась, точно волны на море. – А где-то там уже скачет Железная орда, недавно уничтожившая княжеское войско под Креенфельдом. То войско было в десять раз больше нашего… – Эти князья – расфуфыренные самодовольные глупцы, – перебила его Занета. – Они проиграли, потому что спутали поле боя с рыцарским турниром. А мы знаем, с кем сражаемся. Мы всегда с ними сражались… – И почти всегда проигрывали, – веско заметил Ян. – Орден Черного Орла нам поможет. Я отправила гонца к Великому магистру Гамрату фон Хатцфельду и передала ему план битвы. – Ее взгляд блуждал по широким лугам. В миле отсюда золото холмистых равнин сменялось темной грядой: Черный Лес, единственный крупный лес в округе. А в получасовом марше южнее возвышался большой плоский холм. – Мы займем позицию вон там. – С тыльной стороны холма обрыв, внизу течет Гайса. – Дядя кивнул. – А за рекой – болота. Неплохо. Но на рыцарей ордена я бы не рассчитывал. Если бы они приехали в Креенфельд, то могли бы изменить ситуацию. Княжеское войско одержало бы победу. Так почему они помогут нам? «Иногда дядя словно не замечает мир вокруг», – раздраженно подумала Занета. – Естественно, рыцари ордена не могли сражаться плечом к плечу с убийцами императора. – Да, князья выбросили императора Орелиана из окна его замка. Но с тех пор прошло уже двадцать лет. Если сейчас нам не удастся позабыть о былой вражде, Железная орда уничтожит каждого. Далеко на западе Занета увидела трех всадников. Один, приподнявшись в седле, смотрел в их сторону. – Время настало. – Женщину пробрала дрожь. Она была уверена, что подготовилась к бою лучше, чем князья, проигравшие битву под Креенфельдом. Но такой подготовки будет недостаточно, если рыцари ордена не прискачут на помощь. Осадив коня, она развернулась и поскакала к фургонам. – На холм! – во весь голос крикнула Занета. – Поставьте заграждение из фургонов на вершине холма! Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Петуха, 11-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Сян Юй радовался, предвкушая битву. Орда разбила лагеря в полумиле от холма, на котором укрылось войско противника с фургонами. Уже скоро эти фургоны достанутся орде. Парусина на крытых повозках подрагивала от порывов ветра, небо на востоке постепенно темнело, и закатное солнце расцвечивало ткань нежными оттенками лепестков вишни. Иногда Сян Юй скучал по покоям ханских садов. Но он уже давно не ездил на соколиную охоту с правителем, а учитывая теперешнюю ситуацию, Сян был рад, что сейчас оказался в тысячах миль от Передвижного Двора. Где-то в лагере смычок коснулся струн морин хуура, и зазвучала печальная музыка. Сян наслаждался этим мгновением отдыха. Закрыв глаза, он слушал музыку. Мужчина не любил шум битвы, хотя успехи на полях сражений в последние двенадцать лет позволили ему превратиться из простого командира конного отряда в генерала всей Железной орды. – Сян? – Анг Минь, его заместитель, миновал оцепление воинов, не позволявших любопытствующим из лагеря докучать генералу. Анг еще не успел отказаться от привычек придворной жизни: под черненой кирасой виднелась расшитая золотыми фениксами длинная шелковая рубашка, алая, как маковое поле, а тщательно зачесанные волосы блестели от масел, точно покрытые слоем черного лака. «Еще одна зима в Вестермарке – и от этого блеска не останется и следа», – подумал Сян, ухмыляясь. Он сам уже давно носил грубую дорожную одежду и кожаный доспех. В походе так куда удобнее. – Сян! – Второй генерал явно торопился. Подобная спешка недопустима. Ангу следует вести себя сдержаннее, иначе поползут слухи. – Что случилось? Прибыли рыцари ордена? – Нет. Они все еще по ту сторону Волчьих болот. Им нужно будет пять или шесть дней, чтобы обогнуть болота. Бао Ли… – Анг понизил голос до шепота. – У него нефритовая печать хана. Он показал ее мне. И, вероятно, другим военачальникам тоже. Старик ведет себя дерзко и требует встречи с тобой. Тебе стоило бы поговорить с ним. Быть может… Сян задумчиво шлепнул хлыстом по открытой ладони. Он знал, что нужно второму придворному лекарю хана. Да, Сян понимал, что вскоре хан пришлет гонца, но не предполагал, что это будет лекарь. Он рассчитывал увидеть одного из внуков хана. – Пропусти его, – приказал он. Генерал почувствовал нарастающую усталость. Он знал, что допустил ошибку. Знал, что его положение безнадежно. Возможно, единственный выход – это восстание… Анг Минь выжидательно посмотрел на командира. Как и все в Железной орде, он знал, что сделал Сян. Это произошло в победном угаре после битвы под Креенфельдом. Марсиа была счастлива – как и все воины. Счастлива, что княжеское войско разбито. Она прошла по полю боя, глядя на мертвых. На тех, кто выбросил ее отца из окна замка. И Сян шел рядом с ней. Слышал, как она шепчет их имена. Имена тех, кто обесчестил ее мать и сестер. Тех, кто забил дубинами ее братьев у нее на глазах. Тех, кто и ее выбросил из окна башни. Но она упала на груду тел – мертвецов и умирающих. Были там и те, кто пережил падение из окна, как и она. Но им суждено было выжить лишь для того, чтобы вновь взглянуть в глаза своих мучителей. В ту ночь отмщения, когда князей настигло возмездие за совершенное ими зло, случилось то, что не должно было случиться. – Как пожелаешь… – прошептал Анг, удаляясь. Сян расправил плечи. Сейчас он предпочел бы снова поскакать во главе Железной орды прямо на копья князей, чем ждать этого лекаря хана. Марсиа уже рассказала ему о разговоре с Бао. Лекарь прошел сквозь оцепление. На боку у него висела небольшая черная лакированная коробочка – безыскусная, если не считать золотого замка. Сян был выше его на голову, но этот лысый старик смотрел на него без страха. Его длинная тонкая седая борода шелковыми нитями ложилась на грудь, в больших черных глазах светился ум. – Почтенный мастер Ли. – Сян поклонился. Он не знал точно, кто из них стоит выше в иерархии Передвижного Двора. Вероятно, он сам, как генерал, еще ни разу не проигравший на поле боя и стоявший во главе тридцатитысячного войска, занимал более высокое положение. Но Бао, очевидно, принадлежал к узкому кругу приближенных хана. Это была большая честь – однако Сян от нее отказался. – Почтенный генерал Юй. – Бао тоже поклонился. От взгляда Сяна не укрылось, что поклон Бао был не столь низким, как его. – Свет Небес прислал меня, почтенный генерал Юй. «Свет Небес». Так звучал один из многочисленных почетных титулов хана. Сян не понимал, почему при дворе столь многие любят бахвалиться своими титулами. Он был единственным из подчиненных хана, кто отказался от такого титула, хотя титул полагался ему за все его победы: ни один из военачальников хана не одержал столько побед, как Сян. Подобное отношение было одной из причин, по которым Сяну пришлось покинуть Передвижной Двор: все остальные генералы хана, мужчины со столь звучными титулами, как «Бич Севера» и «Разрушитель Городов», сочли отказ от титула оскорбительным. – Прошу вас, взгляните, что я привез вам, генерал Юй. – Лекарь протянул ему коробочку. Она оказалась неожиданно тяжелой. Как того требовала традиция, Сян открыл ее, уже зная, что увидит там. Огромная нефритовая печать занимала все пространство внутри коробки. Над квадратной поверхностью печати возвышались фигурки феникса и бескрылого дракона – за них можно было взяться, как за рукоять. Сяну уже приходилось ее видеть, и он знал, что написано с тыльной ее стороны: «Мир и покой под властью мудрого правителя». – Вы поняли послание, которое передает вам хан, генерал Юй? Сян кашлянул. Он тянул время, пытаясь обдумать сложившуюся ситуацию. Бао уже показал печать нескольким другим военачальникам. Тот, кто видел печать и все же решил встать на сторону Сяна, совершит измену, не выполнив волю хана. Так в чем же состояло это послание? Что любое сопротивление бесполезно? Ну уж нет, так просто он не сдастся! – Боюсь, вам придется помочь мне, почтенный мастер Ли. Я не вполне понимаю… Лекарь смерил его холодным взглядом. Очевидно, он был из тех, кто предпочитает туман невысказанного. – Надеюсь, вы осознаете, сколь чудовищно ваше предательство хана. Принцесса Марсиа – под его защитой. Он передал ее под ваше покровительство, чтобы вы уберегли ее от бед. И чтобы она могла выносить свое дитя. Сян натянуто улыбнулся: – Полагаю, от вас не укрылась противоречивость такого желания, мастер Ли. – Он широким жестом обвел лагерь рукой. – Принцесса Марсиа едет с войском, отправившимся на войну. Думаю, в ханстве найдется немало мест, где ей было бы безопаснее. Лекарь, явно раздраженный, вскинул брови. – Следует ли мне понимать это так, что вы сомневаетесь в мудрости решений хана, генерал Юй? – Оставим эти словесные уловки, Ли. На войну не отправляют того, о чьей безопасности пекутся! – Вам должно воспринимать это как свидетельство безграничного доверия хана к вам, его любимому генералу. Сян захлопнул коробку с печатью и протянул ее лекарю, но тот не стал ее забирать, по-прежнему глядя на генерала с упреком. – Вы можете представить себе разочарование Света Небес, когда до него дошла весть о вашем предательстве. Хан узнал, что вы делите ложе с женщиной, которая призвана служить исключительно интересам правителя, а никак не удовлетворению вашей похоти! Сян удивился тому, что лекарь все-таки решил высказаться без обиняков. – Но какой же вывод мне надлежит сделать из того, что хан прислал вас как гонца, почтенный мастер Ли, а не направил сюда другого генерала, который должен казнить меня и взять на себя управление войском? – Рассматривайте это как свидетельство того, насколько высоко ценил вашу службу хан. Свет Небес предлагает вам выбрать один из двух исходов. – Бао опустил глаза. – Большая удача, что принцесса уже носит дитя под сердцем и что ваше безрассудство не привело к плачевным последствиям. Между тем я полагаю, что роды могут начаться в любую минуту. Принцесса едет верхом, вместо того чтобы отдыхать, и этим вредит и себе, и ребенку. Хан повелел мне отдать приказ о вашей казни сразу после родов, генерал Юй. Впрочем, в безмерной милости своей хан готов предложить вам и другой вариант. – Вы стоите посреди моего войска и угрожаете мне, Бао Ли? – Я прибыл с печатью хана, подтверждающей, что мои слова выражают его волю. Вы так уверены в верности вам ваших людей, почтенный генерал Юй? Вы полагаете, они обратят свои мечи против меня? Это равноценно нападению на самого хана. Думаете, они пойдут на это? – Вы говорили о другом варианте… Сян действительно не был уверен в том, как поведет себя войско. Простые солдаты любили его, ведь он когда-то был таким же, как они. Но мог ли он положиться на таких людей, как Анг Минь? – Именно поэтому хан и прислал меня как гонца. – Лекарь все еще избегал его взгляда. – Если бы хан мог быть уверен, что вы не сможете зачать дитя… Сян выронил коробку с печатью. – Он… он прислал вас сюда, чтобы оскопить меня? – охнул генерал. – Если вы будете готовы принести такую жертву, вам позволят и дальше оберегать принцессу. И вам простится все, что было прежде. Но принять это решение следует как можно быстрее. В боях генерала Сяна семь раз тяжело ранили. Обычно сразу после ранения его охватывало странное оцепенение, и только потом приходила боль… Вот и сейчас он чувствовал себя так же. Чтобы вести за собой орду дикарей, нужно быть мужчиной. Они не последуют за скопцом, ведь удача не может благоволить военачальнику, утратившему силу ян. Способность побеждать! – Прочь! – зарычал Сян. – Немедленно! С глаз моих долой! То, чего вы требуете, невозможно! Только теперь лекарь вновь взглянул ему в глаза. – Я сожалею, что вы приняли такое решение, генерал Юй. – И, подняв коробку с печатью, Бао поклонился. Сян все еще был не в силах сбросить оцепенение. Ему разрешат остаться рядом с любимой женщиной, только если он навсегда откажется от возможности воплотить свою любовь? Как хан мог требовать от него такое? Он посмотрел вслед придворному лекарю, миновавшему оцепление, и увидел, что Бао направился к Ангу Миню. Кажется, они собирались что-то обсудить… Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Пса, 11-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Поцелуи Марсиа все еще жгли его губы. – Ты не хочешь снова встретиться с ним? – обеспокоенно спросила она. Он нежно провел кончиками пальцев по ее груди. В последние недели аромат ее тела изменился. Сяну нравилось целовать ее в шею, чувствуя прикосновение золотых волос к его лицу, вдыхать этот запах… Прижимать ее к себе. Как сейчас. Его ладонь опустилась ей на живот. На небольшой жаровне потрескивали угли. Собственно, было слишком тепло, чтобы разводить огонь в шатре, но Марсиа нравилось пить с Сяном чай из роскошных пиал, которые она всякий раз приносила именно для этого. Марсиа провела при Передвижном Дворе почти шестнадцать лет – в два раза больше, чем она прожила в замке своего отца. Последняя из императорского рода фон Грифонбергов. И все же культура далекого запада была ей куда ближе культуры собственного народа. Сян наслаждался этим мигом гармонии. Он чувствовал, как пульсирует кровь у нее под кожей, и его сердце билось в такт. Они едины. Восток и Запад, объединившиеся ради мира. Мечта хана. Почему невозможен такой мир между странами, если он возможен между людьми? Он погладил нежную теплую кожу у нее на животе. Лишь недавно стало заметно, что Марсиа носит под сердцем дитя. Даже сейчас, если смотреть на нее со спины, женщина казалась очень стройной. Бедра у нее были узкими, как у мальчишки. – Я так рад, что у нас родится ребенок, – шепнул он ей в затылок. – Это не наш ребенок, – тихо ответила она. – Пусть этот не наш, но я обещаю, скоро… уже через год… ты будешь носить на руках собственного первенца. Его руки осторожно скользнули по ее животу, и ребенок шевельнулся под его пальцами. – Чувствуешь, как пинается? – Лучше, чем ты. – Рассмеявшись, Марсиа попыталась повернуться к нему, но Сян продолжал сжимать ее в объятиях. Он хотел продлить это мгновение, хотел удержать ее аромат. Навсегда. Он не знал, что уготовил ему мир. – Что-то случилось? – Просто хандра в ночь перед боем… – шепнул он ей в волосы. – Что нужно было от тебя Бао Ли? – Она с силой высвободилась из его объятий. – Что? – Ее чудесные голубые глаза засверкали от гнева. – Я отправлю Ленга, и он перережет этому Бао глотку! – Нет, Марсиа. Это не поможет. Бао привез печать хана и уже показал ее моим командирам отрядов… Они не смогут не учитывать это. Если убить его, начнется бой. И не все пойдут за мной, ведь убийство Бао означает измену хану. – Что же мы будем делать теперь? Ему нравилось, что она всегда говорила «мы». Сильная женщина. Он недооценил Марсиа, когда хан передал ее под его защиту. – Как и всегда перед битвой, я собираюсь хорошо выспаться и тщательно обдумать план сражения. А завтра… завтра я поведу мое войско. – Он широко улыбнулся. Но Марсиа не улыбнулась в ответ. Ее лицо оставалось серьезным. – Так, значит, тебе предстоит две битвы? Одна против придворного лекаря хана, а вторая – с этими фургонщиками. – Вторая меня не очень беспокоит. Им не выстоять против нас. Марсиа удрученно кивнула. – Что-то не так? – Гербы. На многих фургонах виден герб. Среди наших противников достаточно вольных рыцарей. Людей, отказавшихся присягать на верность князьям, которые убили мою семью. Многим из них пришлось бежать из империи, забрав своих близких. Они пожертвовали всем ради чести. Это уже не битва под Креенфельдом. Эти рыцари не должны умирать. Сян удивился, услышав эти слова. И в то же время он был благодарен за то, что Марсиа больше не говорила о проклятом лекаре. – Я попробую провести с ними переговоры, прежде чем напасть. У них должна быть возможность избежать боя и при этом не потерять лицо. Боя, который им не выиграть. Женщина вздохнула с облегчением. Она принялась собирать разбросанную на коврах одежду. Сяну не нравились такие шатры: стенки юрты были сделаны из войлока, и летом внутри было жарко и душно. Он вообще предпочитал ночевать под открытым небом, как его воины. – Может, мне остаться? – вдруг предложила она. Как бы он этого хотел! Но ему предстояло кое-что иное. – Нет, – решительно сказал Сян. – Ты ведь понимаешь, что если эти фургонщики откажутся сдаться, то мне придется сражаться. Нужно отдохнуть и набраться сил. – Он залюбовался ее животом и грудью, ставшей в последнее время куда пышнее. Обольстительные очертания явственно проступали под нежно-голубым шелком платья. – Моя воля слаба. Если ты останешься здесь, я не устою перед соблазном и буду ласкать тебя всю ночь, предаваясь мечтам. – Я знаю. – Ее глаза голубели, как небо в летний зной. Женщина чувственно улыбнулась, будто пытаясь соблазнить его этой улыбкой. Как бы ему хотелось поддаться соблазну! Нагнувшись, Марсиа завернула драгоценные пиалы из тончайшего синего фарфора в шелковый платок. Пиалы подарил ей сам хан. На синем фоне были нарисованы красно-золотые грифоны, геральдический символ ее рода. – Спасибо, – тихо сказал Сян и тут же пожалел об этом. В его голосе слышалось слишком много печали! – За что? – Марсиа подняла на него взгляд. – За этот миг покоя. За то, что подарила мне цель в жизни. – Так, значит, ты решил перейти мне в услужение? – кокетливо улыбнулась женщина. – Сейчас и навсегда! – серьезно ответил он. – Я буду защищать тебя, а когда Вестермарк будет завоеван, я последую за тобой в сердце империи и успокоюсь, только если ты вновь воссядешь на престоле, принадлежавшем когда-то твоему отцу. – Хан этого не позволит… – Хан мечтает о вечном мире между Западом и Востоком, – решительно возразил Сян. – Разве есть способ лучше, чем посадить тебя на престол, принадлежащий тебе по праву крови? Марсиа печально взглянула на него: – У моего народа есть поговорка: великие мечты приводят на край бездны. Мне достаточно тебя одного, генерал Сян. Ты заполнил пустоту моей жизни любовью. Мне не нужна империя. Я уже обрела свое счастье. Не забывай об этом, планируя свои битвы. Приподняв войлочную завесу, закрывавшую вход в юрту, Марсиа ушла. Сян смотрел на угли в жаровне. Разве он мог сказать ей, что этой ночью она лишится будущего? Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Кабана, 11-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Бао Ли опешил, когда, войдя ночью в юрту, увидел генерала голым. В шатре не было ни женщин, ни вина. Сян Юй не предавался утехам плоти. Он сидел в позе лотоса, погрузившись в раздумья. Какое-то время Бао молча ждал. Наконец он решился тихонько кашлянуть. – Давайте поговорим, – спокойно произнес Сян Юй. Тело Бао покрылось капельками пота. Рядом с генералом к одной из опор шатра была прислонена обнаженная сабля. – Судя по вашим словам, вы не любите намеки, потому скажу вам прямо, генерал Юй. Если вы не хотите противиться повелению хана, я должен буду удалить вам семенники. Я положу их в сосуд с алкоголем для сохранности и предъявлю хану, когда вернусь к Передвижному Двору. – Завтра на поле боя, когда мы разобьем фургонщиков, будет немало тел, с которых можно срезать семенники. – Вы предлагаете мне ввести хана в заблуждение, генерал Юй? – сдавленно произнес Бао. – Вы знаете, как я выигрываю сражения, мастер Ли? – Я знаю, как сохранить жизнь, генерал, а не как лишить ее, еще и с таким размахом. – Бао посчитал, что сейчас не нужно сдерживаться, учитывая, в чем на самом деле состоял приказ хана. – Мне представляется, что между моими семенниками и сохранением множества человеческих жизней все-таки есть некоторая связь, и немалая. – Сян оставался на удивление спокойным. Сидя в позе лотоса, полностью обнаженный, с закрытыми глазами и пышной, ниспадающей на грудь черной бородой, он скорее напоминал просветленного монаха, а не воина. Но шрамы на теле генерала ясно свидетельствовали о том, что его жизнь полнилась сражениями, а не медитацией. – Однако вернемся к моему вопросу, мастер Ли. Я побеждаю, потому что я пытаюсь понять ход мыслей моих врагов. Я размышляю о том, каковы их цели – и каковы возможности. Затем я обдумываю собственные цели и возможности. Сегодня мне предстоит принять два боя. Первый, бой с рыцарями, выиграть будет легко. Но вы, мастер Ли, тревожите меня. Бао кашлянул. Он вдруг понял, насколько же тут душно. У него перехватило горло. – Боюсь, я не вполне понимаю вас, генерал. – Я исхожу из того, что вы разбираетесь в своем ремесле не хуже, чем я в своем. По этому поводу не беспокойтесь. «Но дело же не в этом», – подумал Бао. Сян так и не открыл глаза. – О чем же тогда мне следует беспокоиться? – Бао произнес эти слова немного резковато. Ли сожалел, что ему, в отличие от Сяна, не удается сохранять самообладание. – Я полагаю, что хан видит во мне угрозу. А вы, почтенный мастер Ли, должны стать тем, кто эту угрозу устранит. После долгих раздумий я пришел к выводу, что среди моих военачальников есть лишь три человека, которые выступят против меня из-за печати хана. Я позаботился о том, чтобы завтра во время битвы им представилась возможность принять геройскую смерть. Бао почудилось, что на шею ему набросили удавку. Дыхание стало прерывистым, пот градом катился по спине. – Должно быть, такая верность ваших людей греет вам душу. – Напротив, я полагаю, именно эта верность и послужила причиной моей участи. – Вы ошибаетесь, достопочтенный генерал. Дело в принцессе. Когда не будет повода для беспокойства, что вы сможете зачать с ней дитя… – Признаю, во время нашего первого разговора я поверил вам, мастер Ли. – Наконец-то генерал поднял веки. Должно быть, Бао испугался бы меньше, приставь Сян к его горлу саблю. Взгляд этих глаз вселял в его душу ужас. Неумолимый взгляд. От него невозможно было укрыться. – Право же, как жарко в юрте… – заметил Сян. – Да… – Бао всегда считал себя красноречивым оратором, но сейчас слова застревали у него в горле, не доходя до губ. – Судя по всему, хан утратил доверие ко мне, – продолжил генерал. – Как полагаете, сможет ли лекарь врачевать такую хворь, как утрата доверия, мастер Ли? Бао поставил небольшой ящик с инструментами и целебными настойками у жаровни и опустился на ковер перед генералом. Правда, в позу лотоса он сесть не мог – суставы его дряхлого тела давно уже ему этого не позволяли. – Но разве не вы сами нарушили доверие хана? Вы должны были оберегать принцессу Марсиа, а не делить с ней ложе. – Часто ли вы приходите к тому или иному мнению, основываясь на досужих слухах, мой дорогой мастер Ли? На этот выпад Бао решил не отвечать. – Поправьте меня, если я ошибаюсь, но я полагаю, что именно вам поручили следить за безопасностью этой женщины. Вы осознаете, что в результате ваших действий принцесса стала вашей наложницей? – Позвольте мне немного расширить список доводов, на которых вы строите свое мнение, мастер Ли. Когда мне исполнилось семь лет, родители устроили мою помолвку. Единственная цель этой помолвки состояла в создании союза двух влиятельных семей, которые должны были помочь друг другу в интригах при Передвижном Дворе. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, нас обвенчали. Супруга родила мне троих детей. Но о любви в нашем браке не было и речи. Сейчас я не сомневаюсь, что она счастлива только тогда, когда я нахожусь за тысячи миль от нее, особенно когда я веду войско и она может небезосновательно надеяться, что на поле боя меня ждет безвременная кончина. Бао подумалось, что эта история в чем-то напоминает его собственную. – Но именно так и заключаются браки, – сухо ответил он. – Вы полагаете, что вас постигла особо печальная участь в браке, генерал? – Вы были когда-нибудь влюблены, мастер Ли? Бао махнул рукой. Такие мысли следовало гнать от себя, как докучливых слепней. – Любовь – лишь мимолетная вспышка страсти. Мудрее строить брак на здравом рассудке. Юй мягко улыбнулся: – Именно так я говорил сам, прежде чем испытал любовь. Она меняет жизнь, и дни становятся золотыми. Это невозможно представить, не испытав самому. Она точно пряность, придающая вкус каждому мгновению бытия. Бао ошеломленно воззрился на него. Самый влиятельный генерал ханства повторял безумные речи юнцов и явно верил в этот вздор. Быть может, удаление семенников позволит разрубить путы, связавшие разум этого воина. Как лекарю Бао было бы интересно проследить за этим. Но, увы, не судьба. – Насколько я понимаю, хану нужна моя смерть. – Вот теперь слова генерала звучали куда рассудительнее. – Если он прикажет казнить меня, может вспыхнуть восстание. Мои солдаты не возражают против моей связи с Марсиа. И даже лишившись семенников, я все еще могу повести армию на хана. Таким образом, ваше намерение оскопить меня никак не соотносится с целями хана. Потому, полагаю, истинная цель состоит в том, чтобы при этом в мое тело попал яд медленного действия. – Сян смерил лекаря тяжелым взглядом. – Но если воины Железной орды поймут, что моя смерть как-то связана с вами, они отомстят. Так что же вы намерены делать, мастер Ли? – Я поступлю так, как и надлежит верному слуге хана. Выполню приказ моего повелителя. Встав, генерал протянул руку и поднял прислоненную к опоре шатра саблю. – Вы отважный человек, мастер Ли. – С этими словами он спрятал клинок в ножны. Бао недоверчиво наблюдал за его действиями. Лекарь не сомневался, что Сян может убить его голыми руками. Отложив оружие, Сян повернулся. Все тело генерала покрывали шрамы – тонкие белые линии и багровые бугристые рубцы. Глядя на следы былых ранений и представляя себе, как эти раны появились и как их потом врачевали, Бао невольно отвлекся от мыслей о неизбежном. Генерал, судя по всему, не раз попадал в лапы невежд, не умевших лечить. Поразительно, как ему только удалось выжить. – Как это происходит, мастер Ли? – О чем вы говорите? – Бао не понял его слов. – Оскопление. Как это делается? Как именно… – Генерал запнулся. – Как именно вы удалите семенники? – Вы позволите мне выполнить приказ? – У меня остается свобода решать, кто я. Я никогда не хотел бунтовать против хана. Не хочу и сейчас, хотя он допускает столь чудовищную несправедливость. Бао потрясенно смотрел на него. Быть может, это ловушка? Генерал улегся на ковер в шатре. – Приступайте! Да, хан наделен властью убить меня. Но я не позволю ему превратить меня в того, кем я не хочу быть. Только одно мне нужно знать: проживу ли я потом еще несколько часов? – Вы определенно не умрете от оскопления, – успокоил его Бао. Лекарь стыдился своих слов. Да, он не солгал. Но его слова утаили истину. Открыв ящик, он достал нож с рукоятью из слоновой кости и шелковый платок. – Я сделаю небольшой надрез в мошонке. Затем я перережу семенные жилы, на которых держатся семенники. В своей жизни вас не раз ранили куда серьезнее, генерал. Вы не могли бы подложить подушку под бедра? Это упростит мне задачу. Сян Юй выполнил его указания. – Мне необходимо прожить еще один день, – напомнил он. – Я лекарь, а не палач, – солгал Бао. Он достал хрустальный флакон и капнул на лезвие отвара девясила. Отвара, в который он добавил кое-что еще… Генерал с подозрением следил за его действиями. Но его плоть не раз зашивали, и он знал, что хороший лекарь непременно очищает инструменты подобными отварами, прежде чем пускать их в ход. – Но боль будет чудовищная, генерал. Ничего подобного вы в своей жизни еще не испытывали. Я могу предложить вам сонник… – Если я не смогу убедить противников сдаться, то завтра моей армии предстоит битва, мастер Ли. Чтобы избежать кровопролития, мне нужно будет сохранять остроту ума. Затуманивать рассудок… об этом не может быть и речи. Я сумею одолеть эту боль! «Что за геройские бредни, – подумал Ли. – Нельзя одолеть боль. В лучшем случае ее можно стерпеть, не позволяя себе вопить». Ему приказали отравить генерала. И этот приказ был Бао не по душе. Честно говоря, Сян Юй был бы куда лучшим ханом, чем человек, приказавший Ли отправиться сюда. И хан решил лишить его всего. В конце сама Железная орда убьет своего предводителя. Вестермарк, южнее Черного Леса, раннее утро, 12-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол – Это ловушка! – настаивал Ян фон Таноу. Пальцы мужчины сильнее сжали уздечку ее коня. – Я смогу оттуда выбраться, – заверила его Занета. – Там всего два всадника. Ну что со мной может случиться? – Но они держатся в отдалении, чтобы наши арбалетчики не могли в них попасть! Уже только это свидетельствует… – На их месте я поступила бы точно так же, – перебила его женщина, опустив ладонь на подернувшуюся ржавчиной кирасу, под которой она носила тяжелую кольчугу. – Если мы не пойдем на переговоры, нас сочтут трусами. Мужчина в шелковой рубашке держит знамя военачальника. А второй, рядом с ним… Вероятно, это сам Сян Юй. Дядя с явной неохотой кивнул: – Пышнобородый мужчина в простом кожаном доспехе степняка. Да, скорее всего, это он. Но может быть и так, что эта встреча – какая-то уловка. Во имя Создателя, ты стоишь во главе войска. Неужели ты готова позволить нашим противникам так легко убить тебя? – Я приказала оседлать и твоего коня, дядя. Не могу представить себе лучшего защитника. – Я что, похож на безумца? Занета неопределенно повела рукой. В ярком солнечном свете на лице дяди отчетливо проступали морщины, северный ветер трепал черные волосы и шелковый платок, наброшенный на шею. – Проклятье! Ну хорошо. Я не позволю тебе ехать самой! Занета вскинула руку, и солдат вывел из-за фургонов оседланного коня ее дяди. – Ты была так уверена в том, что я поскачу с тобой? Занета решила, что на этот вопрос лучше не отвечать. Женщина молча улыбнулась. Они бок о бок поскакали вниз с холма. Всадники ожидали их у подножия, неподвижно сидя на коренастых лошадках. На расстоянии в пять шагов от них Занета осадила коня. Двое переговорщиков едва ли могли отличаться друг от друга сильнее, чем это выглядело сейчас. Гладко выбритый, с тщательно зачесанными волосами, знаменосец был облачен в алую шелковую рубашку с золотой вышивкой, на одежде – ни пылинки. Сбруя его лошади и уздечка были украшены позолотой и крошечными колокольчиками. Мужчина рядом с ним выглядел совсем иначе: поистрепавшаяся в битвах кожаная кираса, поношенная одежда, пышная черная борода, ниспадающая на грудь. Под мышками у него проступили темные пятна пота. Занете показалось, что ему неудобно сидеть в седле. Странно. Говаривали, что дети степных народов ханства учатся ездить верхом еще до того, как начинают ходить. – Моя… – Наречие далекого Запада давалось ей нелегко, так и язык можно было сломать. Женщина правой рукой стукнула себя в грудь: – Моя есть Занета фон Бинкенау. Моя… – Мы можем вести переговоры на вашем языке, госпожа рыцарь. И я, и Анг Минь хорошо владеем вашим наречием, – перебил ее бородач. – А вы… – Генерал Юй, – представил своего спутника гладко выбритый воин. Занета смерила знаменитого военачальника взглядом. Ее конь был куда больше, чем его коренастая лошадка. Но даже если они спешатся, Занета все равно выше его почти на голову. Генералу придется смотреть на нее снизу вверх. На лбу степняка выступил пот, мужчина казался напряженным. – О чем вы хотели поговорить, генерал? – Я всегда долго размышляю перед боем. – Он мотнул головой в сторону заграждения из фургонов на вершине холма. – Я полагаю, что внутри круга вы установили еще одно такое же заграждение, чтобы вашим людям было куда отступать, когда мы будем штурмовать холм. Занета улыбнулась, скрывая досаду оттого, что ее маневр не стал для противника неожиданностью. – Возможно, генерал. – Я не сомневаюсь, что вы будете сражаться отважно. О ваших рыцарях идет добрая слава. – Сян обвел рукой лагерь своей армии на лугу. – И все же вы должны понимать, что у нас огромное численное преимущество. Нет никаких сомнений в том, как завершится эта битва. И потому я предлагаю вам сдаться. Я не хочу, чтобы все ваши отважные мужчины и женщины столь бессмысленно погибли. На такое предложение Занета не рассчитывала. Она оцепенела от изумления, но затем покачала головой: – Мы прибыли в Вестермарк не для того, чтобы покориться хану. Мы ведем вольную жизнь. Нет над нами владыки, перед которым мы должны преклонить колени! – А если вас попросит сдаться законная императрица из благородного рода Грифонбергов? Вот теперь Занета совсем опешила. Она посмотрела на дядю. – Не знаю, что за игры вы тут устроили, генерал Юй. – Ян раздраженно покачал головой. – Род фон Грифонбергов был уничтожен. Выживших не осталось. Князья тщательно подошли к делу! – Вы ошибаетесь, почтенный рыцарь. Судя по вашему виду, осмелюсь предположить, что вы Ян фон Таноу. Вы объездили всю империю и когда-то одержали победу на знаменитом имперском турнире, прослыв лучшим мечником этих земель. Уверен, вы знаете много историй. Разве вам не доводилось слышать о девушке, которая нашла в груде трупов у стены императорского замка маленькую девочку? Девочку, которой удалось выжить? Семилетнюю принцессу Марсиа… – Это всего лишь легенда! – Дядя остановил его, вскинув руки. – Князья хотели, чтобы все именно так и думали, – спокойно возразил генерал. – Долгий путь привел Марсиа к Передвижному Двору, когда ей исполнилось одиннадцать лет. Теперь она под защитой хана. – Вот об этом я никогда не слышал! Генерал Юй, вам морочит голову самозванка! – Проследуйте в мой лагерь. Я гарантирую вам и вашему дяде неприкосновенность, госпожа рыцарь, – заявил генерал и вновь повернулся к ее дяде: – Уверен, вы посещали императорский двор в годы вашей юности, Ян фон Таноу. – Нет! – решительно прервала его Занета. – Если вы заинтересованы в том, чтобы заключить мир и убедить нас в существовании императрицы, что мешает вам привести ее сюда, на место переговоров? – Вы осмеливаетесь предполагать, что я не сдержу данное вам слово? – Все признаки плохого самочувствия Сяна как рукой сняло. В темных глазах сверкало возмущение. – Я протянул вам руку мира, но вы отвергли мое предложение. Что ж, значит, настало время смерти! Через час мы начнем штурм. Помолитесь Создателю. – Развернув коня, он поскакал прочь, и его спутник последовал за ним. – Ты веришь в эту историю, дядя? – потрясенно спросила Занета. Неужели она только что легкомысленно обрекла на смерть вверенных ей людей? – Нет! Уверен, что это всего лишь легенда. Правда в том, что князья во время резни в замке позаботились о том, чтобы из рода императора никто не выжил. Занета тоже развернула коня и посмотрела на заграждение из фургонов. Ей казалось, что груз мира лег ей на плечи. – Иногда мне хочется, чтобы легенды были правдой. Вестермарк, южнее Волчьих болот, раннее утро, 12-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол – Мы не успеем! – Гамрат фон Хатцфельд в ярости ударил кулаком по столу. – Ей следовало отступить дальше на восток! На мгновение в огромном белом шатре воцарилась тишина. Никто не осмеливался перечить Великому магистру ордена Черного Орла. – Нельзя поручать командование всяким девкам, у которых еще молоко на губах не обсохло! – возмущался он. – Но ее избрали, Великий магистр, – заметил юный рыцарь, которого прислала Занета. – Ты Ярослав фон Наклоу, верно? Юноша кивнул. – Твой отец был храбрецом. Однажды мне довелось сражаться вместе с ним… – Гамрат раздраженно мотнул головой. – Но все эти глупости… Как можно учить женщин сражаться?! Да еще и даровать им титул рыцаря?! – Он шлепнул ладонью по карте. – Ей следовало отступить. – При всем уважении, Великий магистр… Она не могла этого сделать. У нее три сотни тяжелых фургонов. – Ярослав указал на карту. – Здесь, на востоке, густые леса. Дорог и вовсе нет. А Железная орда продвинулась быстрее, чем мы ожидали. И вашим рыцарям потребовалось больше времени на сборы. – Естественно! Это же не за один день делается. Мы собрали лучших людей из крепостей ордена в пределах семисот миль отсюда. И много рыцарей империи. Цвет нашего рыцарства, а им приходится рубить лес и строить плоты! И мы лишимся этих людей, если не одержим победу над проклятой ордой на Гайсе. Ярослав вновь склонился над картой и указал на точку у реки. – Эта карта не очень точна. Я предполагаю, что Занета построит укрепление вот тут. Это лучшее место. Гамрат посмотрел на юношу. У него только пушок над губой пробивался, но мальчишка казался сильным. И в его голубых глазах читалось… Он был воином. Непримиримым. Ему хватило решимости возразить самому Великому магистру ордена. Из этого паренька получился бы отличный комтур ордена. В силе воли этим вольным рыцарям Вестермарка не откажешь! Они не подчинялись правилам, не признавали дисциплины, эти сорвиголовы и бунтари… Люди, чьи семьи сохранили верность императору и после его смерти. Как и орден. Почти… При мысли о том судьбоносном совете комтуров двадцать два года назад Гамрат до сих пор ощущал, как в нем поднимается ярость. Рыцарей ордена в народе часто называли рыцарями императора. И эти рыцари императора ничегошеньки не предприняли, чтобы отомстить за смерть императора Орелиана и его семьи. Тогдашний Великий магистр принял решение не вмешиваться, чтобы в империи не вспыхнула гражданская война. Сам Гамрат всегда считал это решение малодушным и предательским. Но тогда он был всего лишь комтуром и вынужден был повиноваться. С тех пор орден Черного Орла прервал все контакты с князьями. Но этого было недостаточно. Нужно было повесить этих гнусных убийц на стенах их собственных замков! Несколько месяцев назад, в тот день, когда до Гамрата дошли вести о поражении князей под Креенфельдом, он выпил целый кувшин красного камаринского вина в память о покойном императоре. Над большинством убийц императорской семьи на том поле боя свершилось мщение. – Эта рыцарь… Занета… Как долго она сможет удерживать тот холм? – Сложно сказать. – Ярослав посмотрел на комтуров. Все они были опытными воинами. И каждому из них уже доводилось сражаться с ордами хана. – Нет, не сложно, – вмешался Марио Канали. Комтур Мевена был отпрыском влиятельной купеческой семьи из Цилии. После того как верховный священник сжег Арбору, семья Марио покинула остров и перебралась в империю. Марио предпочитал мечу цифры. Он доказал свою ценность для ордена, проложив новые маршруты поставок и продав излишки возделываемых земель ордена, что принесло огромную прибыль. Кроме того, его решения привели к небывалому взлету морской торговли. – Мы находимся здесь, – Марио постучал тонким смуглым пальцем по карте. – Собственно, до укрепления Занеты всего десять миль, но это десять миль болот. Тяжелой коннице туда не добраться вскачь, ее можно переправить только на плотах, которые сейчас строятся. – Его палец описал дугу вокруг болот. – Топи тянутся далеко на восток. Если мы решим скакать по дороге, придется сделать крюк в сотню миль. И если мы не хотим скакать в бой на загнанных лошадях, на этот путь должно уйти не меньше трех дней. А лучше четыре. И я уверен, что генерал Юй выставит на этом пути разъезды. Мы не застанем их врасплох, если нападем с этой стороны. Марио потянулся. Среди рыцарей в шатре он был самым низкорослым – и при этом весьма самоуверенным. Канали прекрасно осознавал, что для ордена он незаменим. Гамрату подобное самодовольство было не по душе. – Я предлагаю смириться с тем, что мы их потеряем. Нам не добраться до Занеты вовремя. А если не удастся объединить с ней силы, нам не победить. У врага огромное численное преимущество. Мы просто сыграем ему на руку, если не отступим. – Я отправлюсь ей на подмогу! – упрямо заявил Ярослав. – Я не брошу Занету и ее рыцарей в беде! – Юноша с вызовом уставился на всех остальных. – Занета рассчитывала на вас, не послушав совета своего дяди. – Мы не можем рисковать орденом из-за ее ошибки, – отрезал комтур Мевена. – Сколько ей удастся удерживать укрепление? – снова спросил Гамрат. – Быть может, день… – ответил юный рыцарь. – Если генерал Юй действительно ведет тридцатитысячное войско, у него десятикратное численное преимущество. – Цифры говорят сами за себя, брат Гамрат, – снова вмешался Марио Канали. – Отправьте со мной хотя бы легкую конницу, Великий магистр, – взмолился Ярослав. – Простых солдат и сариантов. С ними я успею добраться до укрепления Занеты! – И вы все погибнете там! – возмутился Марио. – Чудесный рыцарский жест! – Занета не сдастся. Она будет сражаться до последнего человека! – Ярослав обвел взглядом собравшихся рыцарей. Он ждал ответа, но все молчали. Наконец мужчина кивнул. – Знаете, господа, я никогда не думал, что именно нам, тем самым рыцарям, на которых вы, представители древнейших родов, смотрели свысока, придется доказывать Вестермарку, что значит слово «рыцарь»! – Посадите его под стражу! – крикнул Гамрат одному из караульных, стоявших перед шатром. – Вы не имеете права… Несколько братьев ордена, войдя в шатер, схватили Ярослава под руки. – Нам предстоит принять непростое решение. Нельзя допустить, чтобы в такое время кто-то сеял смуту в лагере. Рыцаря увели. – Это непростое решение основывается на цифрах, – с видимым облегчением сказал Марио. – У нас нет другого выбора. – Что ж, значит, думайте о цифрах! – напустился Гамрат на комтуров. – А я в этом шатре уже дышать не могу! – Но нам еще нужно обсудить пути к отступлению в сторону Капау, – возразил один из присутствующих. – Уверен, у нашего владыки цифр и на этот вопрос найдется ответ! – прошипел Великий магистр, выходя из шатра. Но и снаружи, невзирая на ранний час, царила удушающая жара. Над лагерем, растянувшимся на три мили вдоль болот, темными тучами роились комары. Если бы ордену предстояло сражаться здесь зимой, проклятые болота не стали бы для войска преградой. Уже в месяц Ледяного Тумана болото замерзло бы настолько, что по нему смогли бы проехать даже тяжело груженные телеги. Железная орда обычно воевала зимой. Нападение генерала Юя летом застало всех врасплох. Гамрат печально посмотрел на уже изготовленные плоты. На каждом виднелись маскировочные борта из камыша. При перемещении по болотам их было бы почти невозможно заметить. Если бы у ордена был еще один-единственный день! Всего лишь один-единственный день! Но сейчас плотов хватало всего на половину его тяжелой конницы. И это не говоря уже о солдатах… Из ближайших лесов к берегу все еще свозили древесину для плотов. Рыцари, ополчение и мастера-плотники работали плечом к плечу, позабыв о сословных различиях. «Быть может, я старею?» – подумал Гамрат. Когда цифры успели подменить собой идеалы рыцарства? Вступая в орден Черного Орла, он считал, что рыцарская честь превыше всего. В те годы он последовал бы за Ярославом, не раздумывая ни секунды. Его не остановило бы понимание того, что им не победить. Но если сейчас он допустит ошибку, это нанесет удар по ордену. Удар, после которого орден может и не восстановиться. Так что же он, Великий магистр ордена Черного Орла, выберет? Отправить б'oльшую часть рыцарей ордена на верную смерть? Или отречься от рыцарской чести? Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Дракона, 12-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол «Они сами виноваты», – подумал Сян. Он был в ярости. Он предложил им возможность выжить! И возможность восстановить правление императорского рода, как они мечтали! А они выбрали смерть. Ну что ж, пусть вначале помогут ему избавиться от трех военачальников Железной орды, которым он не доверяет. Сян уже выяснил, что к этому моменту Бао Ли успел поговорить со всеми его военачальниками. И эти трое первыми были готовы выступить против генерала Юя. Он искоса посмотрел на Анга Миня. И когда Анг уже решит отказаться от шелковых одежд придворного и этой глупейшей прически? Анг тоже на стороне хана… – Что теперь, генерал? – Уру, Габбару и Чани выпадет честь произвести первую атаку на укрепление. Приведи их ко мне в юрту, да побыстрее. Анг Минь подхлестнул коня и помчался вперед. Можно ли доверять этому напыщенному придворному? К тому же, возможно, Бао Ли успел подкупить одного из караульных… Лекарю достаточно лишь пронести с собой нож… И почему он только не убил вчера придворного лекаря хана? Из-за печати? За такую глупую и сентиментальную верность хану ему вскоре придется дорого заплатить… Подскакав к юрте, Сян спешился и, не обращая внимания на ожидавших его у шатра воинов, вошел внутрь. Нужно было подавить эту ярость. У него еще остались дела. Он сел в позе лотоса за низенький столик. Черную лакированную столешницу украшали инкрустации из перламутра и розового кварца: вишня в цвету роняет первые лепестки. Сян пододвинул к себе свиток. Он работал над текстом до предрассветных сумерек, с горечью осознавая, что не наделен талантом поэта. Его призвание – воевать. Его жизнь всегда полнилась сражениями, в ней было место лишь для ужасов, царивших на поле боя. Так как же ему отыскать слова любви? Его взгляд упал на первую строку письма. Удалось ли ему высказать все? «Прощай, моя императрица…» Письмена на свитке казались несуразными, как и слова, прозвучавшие в тишине шатра. На Сяна нахлынули воспоминания об их первой ночи. Их любовь родилась на поле боя. – Генерал? – В юрту заглянул Анг Минь. – Уру, Габбар и Чани ожидают твоих приказов. Сяну потребовалось время, чтобы вернуться к реальности. Кажется, Анг улыбнулся? Неужели его заместитель смеется над ним? Быть может, Ангу уже не терпится взять на себя командование войском? – Позови их! – Сяна бросило в жар. Почему ему так жарко? Все дело в том, что сотворил с ним Бао Ли? В том, что он больше не мужчина? Быть может, Ангу об этом известно? И именно поэтому он улыбается? В юрту вошли три военачальника. Уру и Чани надели поверх кожаных нагрудников тяжелые кольчуги – трофеи с поля боя под Креенфельдом. Если они действительно замыслили предательство, то ничем этого не выказывали. Габбар же предпочел защитить свои тучные телеса чешуйчатым доспехом. Из-под доспеха выглядывал желтый наряд с зеленой вышивкой. Даже обувь у него была желтой. Вырядился, словно на прием в Передвижном Дворе. – Соберите своих людей, мои верные соратники, – поприветствовал их Сян. – Вам выпала честь первыми штурмовать укрепление. За вашими подразделениями последует по тысяче лучников, чьи стрелы ослабят врага. Конница против этих фургонов бесполезна, потому вам придется наступать пешим порядком. Возьмите двуручные топоры, чтобы пробиться за укрепление. – Что нам следует знать о противнике? – спросил Габбар. Из-за духоты в юрте на лбу у него уже выступили крупные капли пота. – Они будут оказывать вам ожесточенное сопротивление. Бой будет нелегким. – Сян обвел трех воинов взглядом. – Не стану скрывать, вам придется тяжко. Но в награду вы получите все трофеи из фургонов. Каждый из ваших людей может набрать себе столько сокровищ, сколько сумеет унести. Все трое улыбнулись. Обычно военную добычу справедливо распределяли между всеми воинами орды. – Я надеюсь, что вы возьмете укрепление до полудня. – Мы справимся раньше, – самоуверенно заявил Уру. – Заставьте меня гордиться вами, мои военачальники. – Сян жестом позволил им удалиться. Трое воинов ушли, но Анг Минь остался в шатре. – Разве тебе не следовало сказать им, что их ждет, генерал? – Они уже бывали в Вестермарке. И сражались с вольными рыцарями. Если они не подозревают, к каким военным хитростям прибегнет враг, то они недостойны оставаться военачальниками Железной орды. – Сяну не понравилось, что Минь поставил под сомнение его решение. Раньше заместитель такого себе не позволял. – Тебе же предстоит скакать на запад. Приведи мне верблюжий караван! Вестермарк, южнее Черного Леса, утро, 12-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Занета нагнулась, взяла горсть земли и растерла в ладонях. День будет жарким. И долгим. Она только что проверила, во всех ли повозках достаточно воды. – Волнуешься? – Ее дядя Ян фон Таноу излучал спокойствие. Сегодня он облачился в полный доспех. Ян был одним из самых хорошо экипированных воинов в ее небольшом войске: латные наручи и поножи, кольчуга и подогнанная точно по размеру кираса, на голове – шлем-хундсгугель, плотно прилегающий, с заостренным вытянутым забралом. Когда забрало было опущено, шлем немного напоминал псиную морду, поэтому его еще называли «собачьим капюшоном». Но сейчас забрало Яна было поднято. Лицо рыцаря раскраснелось от зноя – в этом многослойном доспехе он изнывал от жары. Сама Занета носила бацинет, шлем без забрала. Ей не нравилось, что шлемы с забралом мешают обзору: что можно разглядеть в эти узкие прорези? Она командовала войском. Ей нужно было иметь полное представление о том, что происходит вокруг. – Скорее бы уже все началось, – проворчала женщина. – Ненавижу ожидание. Она выглянула в узкий проем между двумя фургонами, всматриваясь в лагерь Железной орды. Все повозки стояли вплотную друг к другу, с поднятыми оглоблями. Между спицами колес вились тяжелые железные цепи, соединявшие повозки и не позволявшие вытащить фургон из заграждения. С внутренней стороны укрепления на повозки вели широкие сходни, по которым легко было подняться внутрь. Занета увидела, как перед лагерем орды выстроились три подразделения. – Они пойдут пешим строем, – раздраженно пробормотала она. – Сян Юй не глупец, – отметил ее дядя. – Он знает, что конным это укрепление не взять. – Вижу! – Занета обвела взглядом повозки. – Приготовить арбалеты! – громко приказала она. – Стрелять только по моему приказу. Всадники во внутреннем круге, приготовиться! – Может, пора прекращать маскарад и убрать с повозок парусину? Женщина посмотрела на дядю. – Занета, они должны видеть, что это за повозки, – настаивал Ян. Она и сама все понимала. – Ткань защищает наших солдат от солнца. Мы перетащим ее на тыльную сторону повозок. – Бросив взгляд на лагерь противника, она увидела, что за пехотой, выделенной для этого боя, двинулись лучники. – Иди к конным. Ты поведешь кавалерию в атаку, когда я отдам приказ. – Быть может, нам… – На этот раз мне не нужен твой совет, дядя. – Сковывавшая ее тревога отступила. Ожидание завершилось. Занета махнула рукой солдатам, стоявшим наготове между двумя рядами повозок. – Принесите павезы. Нам нужно закрыть наших воинов щитами от этого проклятого града стрел. Если вы не задействованы внутри повозок и не причислены к контратакующему отряду, укройтесь под телегами второго ряда укрепления. – Занета… – снова начал дядя. – Ян фон Таноу, ты получил приказ! Заступай на пост! Выругавшись, дядя опустил забрало шлема. Ей было неловко вот так грубить Яну, но следовало продемонстрировать решительность перед остальными. Занета направилась по деревянным сходням в боевую повозку. – Еще никогда не видел, чтобы кто-то так говорил с победителем имперского турнира. – Стоявший неподалеку воин в потрепанном зеленом стеганом доспехе широко улыбнулся. Волосы у него уже начали редеть, а по левой щеке тянулся уродливый красный рубец. – Он, конечно, невысокий, но с мечом управляется лучше всех. Я бы не решился дерзить ему. – Я командую этим войском, потому что могу решиться на то, чего опасаются другие, – ухмыльнулась Занета, входя внутрь фургона. Тут пахло потом и соленой рыбой. В повозке было тесно: всего два шага в ширину и чуть больше восьми шагов в длину. Деревянные стенки снаружи закрывала вощеная ткань, и казалось, что это просто крытые парусиной купеческие повозки. В прочной деревянной стене, повернутой в сторону врага, зияли четыре треугольные бойницы, каждая с ладонь величиной. Внутри стояло шестеро арбалетчиков. Еще шесть солдат ожидали снаружи – им предстояло перезаряжать арбалеты для стрелков. На деревянном полу лежали боевые косы и молотила. И три пики: острое трехгранное лезвие в полшага длиной крепилось на деревянной рукояти длиной в шаг. В полу повозки были проделаны равномерно расположенные отверстия, каждое с серебряную монету. На первый взгляд казалось, что это просто проломы в толстых дубовых досках, но на самом деле они предназначались для пик, на тот случай, если противник попытается проползти под повозкой. – Подкрепитесь перед боем? – Один из арбалетчиков протянул ей плоскую деревянную тарелку с засоленной сельдью. – Голод во мне просыпается уже после боя, – пожав плечами, ответила Занета. – До этого кусок в горло не лезет, зато потом аппетит просто зверский. – Вот и у меня так же, – энергично кивнул солдат со шрамом на щеке. – Прямо как… И тут протрубили к бою. Воздух наполнился криками из сотен глоток. – Сдернуть парусину! – громовым голосом отдала приказ Занета. Два воина в повозке потянули за ткань, обнажая деревянную стену с бойницами. Теперь Занета видела три отряда, выступивших на ее укрепление. – Присоединитесь? – Солдат со шрамом протянул ей взведенный арбалет. Занета отмахнулась. – Я и в дверь сарая не попаду, даже если буду стоять прямо перед ней. Лучше вы займитесь стрельбой. – Она опустила ладонь на рукоять меча. – А я помогу, когда они подойдут на расстояние ближнего боя. Фехтовать меня учил дядя, и могу поспорить, в этой орде с ним никто не сравнится. Она отошла от бойницы, и солдат со шрамом встал на ее место. Заложив арбалетный болт, он вскинул оружие на плечо и спокойно прицелился. Стрелы врага с треском впивались в толстую древесину стен боевой повозки. Занета подхватила павезу и подняла над головой: этот широкий и длинный щит мог защитить от стрел и ее саму, и людей рядом. – Открыть стрельбу! – приказала она. Защелкали тетивы, и боевой клич врагов сменился криками умирающих. Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Дракона, 12-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Габбар жадно ловил губами воздух. При подъеме на холм воины обогнали его. Военачальник выругался. Каргасы – народ наездников. Они несутся на врага, сидя на спине верного коня. А это проклятое пешее наступление – просто позор какой-то. Арбалетные болты выкашивали первые ряды его воинов. Габбар был рад, что не оказался на их месте. Он не был трусом, но ценил жизнь. – Может, помочь? – Тан Ю протянул ему руку. Этот молодой парень был отличным воином! Мускулистый, необычно высокий для каргаса. И ко всему еще и красивый. – Может, мне тебя пнуть, наглец? Я твой военачальник, и мне не нужно хвататься за чью-то руку! И клюка мне не нужна! Пот заливал Габбару глаза. Проклятый холм! Воин переступил через стонущего раненого, стараясь не смотреть на несчастного: руки умирающего цеплялись за болт, вошедший в грудь до оперения. Над головами свистели стрелы, стучали по прочной древесине боевых повозок. Проклятые бойницы в стенах не больше ладони, туда даже из ста стрел едва ли одна попадет! Эти стрелы не навредят противнику в повозке. Отступление было бы мудрым решением. Нужно взять с собой что-то, чем они смогут поджечь эти проклятые повозки. И никакой добычи на холме нет! В повозках вовсе не сокровища, там засели проклятые арбалетчики! Габбар посмотрел налево, в сторону Чани и его отряда. Те воины уже почти добрались до повозок. Если он сейчас отдаст приказ об отступлении, эти бесовы скотоложцы до скончания века будут насмехаться над ним за проявленную трусость! – Вперед! – задыхаясь, выкрикнул он. – Мы первыми прорвем заграждение! Тан Ю удивленно оглянулся на него. Топор, взятый из лагеря, юноша закрепил на спине. – Нечего на меня таращиться, будто теленок несмышленый! Давай сюда руку и тяни меня на холм. Как предводитель отряда, я должен быть в первых рядах. Вокруг слышались глухие удары – арбалетные болты пробивали кожаный доспех. Как этим проклятым ублюдкам удавалось так быстро перезаряжать оружие? Габбар увидел впереди боевую повозку, раскрашенную в синий и красный цвета. Повозка рядом была желтого цвета, на стенке красовался черный орел с расправленными крыльями. Желтый цвет всегда приносил Габбару удачу. – Туда! – приказал он Тану Ю. – Мы пойдем на прорыв у той повозки, желтой, как солнце! – Почему именно у желтой? – переспросил высокий воин. – Потому что так распорядилась судьба! Не задавай глупых вопросов. Твое дело – махать топором, мое дело – думать. – Габбар выхватил саблю. Ладони у него взмокли от пота. – Вперед, солдаты! Желтая повозка! На штурм! Оставалось еще пять шагов. Габбар опять посмотрел налево. Солдаты Чани уже сражались перед повозками. Они первыми напали на врага. С этим уже ничего не поделаешь. Ну ничего, зато он первым прорвется во вражеский лагерь! – Вперед!!! Они добрались до цели. Желтая повозка возвышалась почти на три шага – Габбар словно стоял перед нерушимой стеной. А лестниц у них не было. В досках торчали сотни стрел, и боевая повозка сейчас чем-то напоминала ежа. Габбар вспомнил восхитительное блюдо из ежей, запеченных в глине. Деликатес, которым ему уже так давно не доводилось лакомиться… Он ударил саблей по стенке повозки. Тщетно – только тонкая царапина появилась на желтой краске. – Топор, Тан Ю! Ударь топором. Над повозкой что-то взлетело, и Габбар дернулся в сторону. Огромный камень размером с голову ударил в грудь одного из воинов, и тот пошатнулся. Из бойницы ударила пика, но Габбар сумел парировать удар. – Защищайте Тана Ю щитами! – приказал он. Арбалетный болт просвистел прямо у его щеки – словно ветром повеяло. – Защищайте Тана Ю! Другие топоры тоже застучали по стенкам повозки. Во все стороны полетели щепки. И тут над повозкой высунулась алебарда. На ее крюке висел небольшой закопченный котелок. – Осторожно! Кто-то из-за повозки ударил по донцу котелка древком копья. Котелок перевернулся, и прозрачная бурлящая жидкость вылилась на Тана Ю, который в этот самый момент как раз поднял голову. Габбар бросился в сторону. Повеяло дымом, послышался кошмарный вопль. Тан Ю выронил топор. Лицо у него стало багровым, как плоть освежеванного кролика, а глаза побелели. Упав на колени, он истошно завопил. Многие воины из его отряда бросились наутек вниз по холму. – Оставайтесь на месте! Проклятые трусы… Вернитесь! Мы прорвемся первыми. Мы… Камень попал Габбару в плечо, в глазах заплясали яркие пятна. Схватившись за спицу колеса, он попытался встать. Атака захлебывалась. Впереди ничком упал еще один воин. Окровавленное острие арбалетного болта торчало из его шлема на затылке. Лучники орды тем временем направили стрелы на пространство за повозками. Габбар заглянул за спицы колеса. Днище повозки поднималось на полшага над сухой вытоптанной травой. Отсюда каргас видел ноги своих врагов: солдаты заряжали арбалеты прямо за повозкой. «Так вот почему они так быстро стреляют», – раздраженно подумал он. Габбар поднялся на четвереньки. Глупо пытаться штурмовать боевую повозку, если под ней можно просто проползти. – За мной, – приказал он оставшимся храбрецам, не желавшим отступать и продолжавшим рубить стенку повозки. – Мы проберемся снизу. «Я окажусь внутри укрепления первым!» – восторженно подумал Габбар. Ему так этого хотелось… А солдаты, заряжавшие арбалеты, не заглядывали под повозку. Военачальник улыбнулся. Они его недооценили. Он двинулся вперед. Чешуя доспеха чуть цеплялась за брусья днища. И вдруг что-то надавило Габбару на спину, прижало к земле. Он попытался ползти быстрее. Что-то скрипнуло, царапая доспех. Воин удвоил усилия. Над ним часто посмеивались за старомодный чешуйчатый доспех, но сейчас Габбар внутренне ликовал. Давление ослабело, и Габбар перекатился на бок. Только теперь он увидел, чем его атаковали: заостренное трехгранное лезвие ударило в пустоту, в место, где он только что находился. Эта проклятая пика попала бы ему в задницу, если бы он не увернулся! Наверху в повозке кто-то возмущенно вскрикнул. Габбар собрался с силами. Нужно было быстрее преодолеть это пространство под повозкой. Тогда его сабля соберет кровавую жатву среди ополчения… Он снова пополз вперед, не сводя глаз с острия пики, опять высунувшегося из днища. «Получилось!» – с облегчением подумал военачальник. Выбравшись из-под повозки, Габбар поднял голову. И увидел огромный боевой молот, готовый обрушиться ему прямо в лицо. А потом сгустилась тьма… Вестермарк, южнее Черного Леса, утро, 12-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Занета прислонила пику к стенке повозки. – Они пустились в бегство! – возликовал солдат со шрамом. – Мы победили! Женщина знала, что это не так. Этот штурм был лишь первым этапом сражения. Но говорить своим подопечным об этом она не стала. – Отлично! – решительно воскликнула она. Затем ее взгляд упал на мертвеца в углу телеги. В него попала стрела, пущенная в бойницу. Чудовищное невезение! Теперь Занете нужно было выбраться отсюда. Срочно! – Сохраняйте бдительность! – приказала она солдатам и помчалась по сходням из повозки. Снаружи лежал мертвый воин орды в желтой шелковой рубашке и старомодном чешуйчатом доспехе. Его лицо превратилось в кровавое месиво. Занета отвернулась. – Повозки уже раздвинули для контратаки? – крикнула она одному из командиров подразделений. Тот прислонился к повозке, из предплечья у него торчала стрела. – Кажется, нет. – Лицо молодого воина стало серым, как пепел. Плотный рукав стеганки пропитался кровью. Стрелы усеяли широкую полосу травы между двумя рядами повозок. Тысячи стрел. Здесь погибло очень много людей. Солдаты – по большей части это были мужчины, но встречались среди них и женщины – взводили арбалеты снаружи, и потому их не защищали прочные дубовые доски. Занета торопливо шла по лагерю, огибая раненых. Большинство солдат просто радовались тому, что еще живы. И почти все сжимали в руках бурдюки с водой: во время боя они не успевали утолить жажду. Только сейчас Занета поняла, как же ей хочется пить. Но вначале нужно найти дядю. Нужно отменить контратаку, не преследовать отступающих! Наконец она добралась до проема между двумя телегами внутреннего круга укрепления. Вернее, полукруга… Такая форма укрепления оказалась роковой ошибкой. Занета сочла, что обрыв над Гайсой неприступен. С той стороны в лагерь никто действительно проникнуть не мог, но на мелководье в реке кишмя кишели всадники. Эти степняки со своими проклятыми короткими луками! Повсюду на холме лежали мертвые и умирающие волы и кони. Большинство людей попрятались в повозки и под днища, но успели не все. – Ян! – изо всех сил крикнула Занета. – Ян фон Таноу! Стрела пролетела рядом с ней и впилась в стенку повозки. Обогнув мертвых лошадей, Занета подхватила щит. На белом фоне щита алел меч. Вокруг градом сыпались стрелы. – Выведите выживших животных в пространство между двумя рядами повозок! – в ярости крикнула она. – Выбирайтесь из своих укрытий, вы… Острие стрелы чиркнуло по ее кирасе. В этот момент дядя вышел из повозки и, переступая через мертвые тела, широким шагом приблизился к ней. Занета подняла щит, защищая голову. – Я отправлял к тебе двух гонцов! – Голос дяди, облаченного в тяжелый доспех, гулко раздавался из-под забрала. – Они не смогли тебя найти. Немедленно в укрытие! Ее ярость вдруг испарилась. Хорошо, что она не успела назвать своих людей трусами. – Нам нужно спасти выживших лошадей и волов. Без тягловых животных нам отсюда никогда не выбраться! Дядя подошел к ней. – А ты думала, что мы сумеем выбраться? – Я думала… – Она опустила голову. – Мы так хорошо сражались и… Стрела попала ей в левый глаз, и женщина упала. Вестермарк, южнее Черного Леса, утро, 12-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Голоса доносились словно издалека. За голосами пришла боль. Такой боли Занета еще никогда не чувствовала. Вокруг было темно. – Нам нужны клещи! И чистая ткань! Это голос ее дяди? Звучит как-то странно. Он словно охрип, в голосе слышалось волнение. Занета попыталась открыть глаза, но левая глазница как будто наполнилась жидким расплавленным свинцом. – Кровь не останавливается, – произнес еще кто-то. Занета не могла понять, кому принадлежит этот голос. – Она в сознании? – растерянно спросил дядя. – Надеюсь, что нет, – ответил незнакомец. – Ее правый глаз. Его можно спасти? У нее… кровавые слезы… Она… – Стрела пробила ей череп на виске. Этот проклятый шлем не стоит своих денег. Эти… Ага. Вот и клещи! Послышался сухой треск. Воцарилось молчание. Шлем вдруг вдавило в правую щеку, а затем кто-то осторожно его снял. – Выглядит плохо… Послышались громкие звуки рвоты. – Прочь из повозки, проклятье! – ругнулся дядя. – Что… – пробормотала Занета. Говорить было нелегко. Язык казался тяжелым, каким-то неповоротливым. Кто-то сжал ее руку. – В тебя попала стрела. Но мы приведем тебя в порядок. Мужайся, сейчас нужно оставаться сильной. Будет больно… – Мои… глаза… – Твой левый глаз… – Дядя осекся. – Что… – Помоги мне! – приказал незнакомец. – Занета, я сейчас кое-что положу тебе в рот. А ты кусай изо всех сил, слышишь? Изо всех сил. И не двигайся. Ты должна лежать неподвижно. Ей открыли рот, и Занета почувствовала привкус выделанной кожи. – Готовьте железо! – приказал незнакомец. – Нужно остановить кровотечение, – шепнул дядя. – Сначала достанем наконечник. Что-то шевельнулось у нее в глазнице. Там точно поселился еж, встопорщил иголки, заворочался… Занета охнула. Горячие слезы покатились по ее щекам. Или то была кровь? – Держись! – Дядя стиснул ее руку. И снова боль в глазнице. Занета выгнулась дугой. – Держите ее! – Незнакомец ругнулся. – Нельзя, чтобы она шевелилась! – Ты что творишь?! – напустился на него дядя. – Почему так долго? – Наконечник застрял где-то за носом. Там зубец. Вытаскивать нужно очень осторожно. И вынуть наконечник через отверстие в кости не получится. Я введу его чуть глубже – и выну через глаз. Снова движение. Занета, обливаясь потом, забилась от боли. Дядя крепко держал ее. С другой стороны тоже кто-то навалился, прижал ее к лежанке. Теплая кровь струилась из раны, стекала по щеке и шее, впитывалась в плотную стеганку под кольчугой. – Еще совсем чуть-чуть… – пробормотал дядя. Занета попыталась отвлечься, подумать о чем-то другом, чтобы отогнать боль. И страх. Как поступит генерал Сян Юй дальше? Эта атака была лишь началом сражения. Как отразить следующее нападение? Она лишилась кавалерии, которая могла бы атаковать отступающие силы противника с фланга. Женщина хотела что-то сказать, но кожаная штука во рту мешала. Что-то выскользнуло из ее глаза. Занета почувствовала, как наконечник стрелы вспорол левое веко изнутри. Тяжело дыша, она обмякла. Сделано! – Железо! – приказал незнакомец. Что-то горячее поднесли к ее лицу. Раскаленное железо с шипением прижгло рану в глазнице – и от боли Занета потеряла сознание. Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Змеи, 12-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Марсиа смотрела на окаменевшее лицо Сяна, который следил за происходящим на холме. Она стояла всего в шаге от генерала. Как же ей хотелось взять его за руку – или хотя бы прикоснуться к нему. Но принцесса знала, что это пришлось бы ему не по душе даже при иных обстоятельствах. В присутствии своих людей Сян всегда вел себя с ней сдержанно. Но сегодня что-то изменилось. Он словно ушел в себя, даже был холоден с ней. Таким она не видела Сяна со времен битвы под Креенфельдом. Склон холма покрывали мертвые тела. Раненые пытались спуститься к лагерю, но никто им не помогал. Арбалетчики в повозках все еще выжидали и, когда кто-то решался броситься на помощь товарищам, начинали стрелять. Конница степняков кружила возле укрепления рыцарей, стреляя из коротких изогнутых луков. Но враги были надежно защищены, и стрелы не наносили урона. В лагерях вокруг холма тысячи воинов выстроились наготове. Они стояли большими группами, многие надели трофеи, добытые в бою под Креенфельдом: шлемы, кирасы, дорогие мечи и золоченые ножны. Один приказ Сяна – и все они бросятся в бой на укрепление. Но такой маневр приведет к гибели многих воинов Железной орды. Солдаты так любили своего генерала еще и потому, что он никогда не жертвовал своими людьми напрасно. Марсиа перевела взгляд на холм. Сколько мертвых… Это так странно для Сяна. Ее телохранитель Ленг сообщил ей, что Бао Ли, второй придворный лекарь хана, ночью приходил в юрту к Сяну и провел там много времени. Что же случилось? – Сегодня больше не будет атак, – громко провозгласил Сян, обращаясь к своим военачальникам. – Помянем отважных воинов Габбара, Уру и Чани и их солдат. Они храбро сражались. И они показали мне, что нельзя использовать такой метод нападения. Я извлек урок из случившегося, и потому их смерть не будет напрасной. Завтра мы раздавим наших врагов, обрушившись на них, как копыто горячего скакуна походя давит скорпиона! По выражению лиц военачальников Марсиа поняла, что у них возникли некоторые вопросы, но никто не решился заговорить с генералом. – Марсиа! – Он подал ей знак следовать за ним и направился к себе в шатер, даже не оглянувшись. Это тоже было странно. За все эти недели он ни разу так себя не вел. Подойдя к юрте, женщина заметила, что не знает ни одного из караульных. А ведь уже три месяца она приходила в юрту почти каждый день. Но караульные ее знали и молча пропустили внутрь. Сян был в шатре один. Он показался Марсиа бледным, на лице проступил пот. И мужчина стиснул зубы, точно пытаясь подавить боль, а когда посмотрел на принцессу, его улыбка была вымученной. – Что с тобой? – Все в порядке, – поспешно ответил он. Слишком поспешно. Она подошла к нему вплотную и нежно коснулась кончиками пальцев его виска. – Что случилось? Это из-за Бао Ли? Он улыбнулся: – Ты была бы хорошей императрицей. Ты видишь людей насквозь… Нелегко что-то от тебя утаить… – Ленг убьет лекаря, если я попрошу его об этом. Сян вскинул руки: – Нельзя. Он под защитой хана. Убив его, мы выступим против хана. А я не бунтовщик… – Его лицо перекосилось, точно он только что глотнул кислого вина. – Я считаю, что нет бесчестия в восстании против несправедливого правителя. Взяв кувшин, генерал плеснул себе браги в кружку. Марсиа еще никогда не видела, чтобы он пил днем. – Ты считаешь, что твой отец был несправедливым правителем и поэтому князья восстали против него? – Я была тогда еще ребенком… – неуверенно протянула принцесса. Ее отец, император Орелиан, всегда был добр к ней. – Говорят, он нарушил естественный порядок вещей. Хотел ввести новый налог и отдавать все эти деньги ордену Черного Орла. Поскольку орден был предан императору, князья боялись, что мой отец больше не будет спрашивать их совета и начнет править империей сам. – Они предатели! – вспылил Сян. – В ханстве правит только хан, и мы считаем это естественным порядком вещей. Он окружает себя советниками, но они не князья в его ханстве, а ученые мудрецы, помогающие принимать самые благоразумные решения. Я верю в мудрость правителя и потому не стану поднимать бунт. Марсиа сжала руки в кулаки, и ногти впились в ее ладони. – Так, значит, ты отправишь меня обратно к ханскому Передвижному Двору? – Нет! – решительно возразил он. – Я не могу. Я сделаю все, чтобы это предотвратить… Я готов пойти на любые жертвы… Что-то в его голосе испугало Марсиа, когда она услышала эти слова. – Что ты сделал? – Я позаботился о том, чтобы мы были вместе… – Его взгляд метнулся к низенькому столику. На столешнице лежал лист с выведенными тонкой кистью письменами. – Это ты написал? – Марсиа еще никогда не видела, чтобы Сян что-то писал. – Так, на пробу… Она хотела подойти и посмотреть, что там написано, но мужчина преградил ей путь, притянул к себе и страстно поцеловал. – Дай мне время. Это стих… посвященный тебе. Боюсь, у меня вышло не очень хорошо. Ты прочтешь его, когда я буду готов. «Что заставило его упражняться в искусстве любовной поэзии?» – изумленно подумала Марсиа. Это определенно не в его духе. Глядя через его плечо, она покосилась на столик. – Пожалуйста… – Его тон не терпел возражений. Сян все еще обнимал ее, но она почувствовала, как напряглось его тело. Отпустив его, Марсиа отступила на шаг. – Ты моя жизнь, Сян. Попав ко двору хана, я стала заложницей обстоятельств. Меня берегли, чтобы впоследствии использовать. Заставили возлечь с представителем мелкого благородного рода моих земель, дабы род императора не угас. Свели меня с ним, как племенную кобылу. Главное, чтобы дитя было светловолосым и голубоглазым… – Она запнулась и прижала ладонь к животу. – И я знаю, что, если родится мальчик, его убьют. Чистота рода определяется только по женской линии. – Это наш ребенок. Никто его не убьет. Сян сказал это спокойно и уверенно. Эту черту в нем Марсиа особенно любила. Сян был человеком сдержанным и никогда не вел себя нарочито. Это придавало его словам больший вес. С ним она чувствовала себя в безопасности. Всегда! Он поцеловал принцессу в лоб. – Я рад, что у нас будет ребенок. А теперь ступай. Мне нужно поговорить с командирами отрядов. Завтра мы уничтожим этих рыцарей. Никому с этого холма не спастись. Она хотела что-то сказать, но его взгляд заставил ее замолчать. – Я съездил к ним на переговоры, Марсиа. Ты сама видела. Это их выбор. И они выбрали смерть. – Но ты мог бы спросить их еще раз. Они ведь, несомненно, поняли, что… – Нет! Еще никогда он не говорил с ней так. – Сегодня погибло больше четырехсот моих воинов. Повторные переговоры были бы неуважением к павшим. Эти рыцари выбрали смерть. Вероятно, они надеются на помощь ордена. Но орден не успеет. Мои разъезды уже давно заметили бы их. Завтра все люди в том укреплении умрут. – Но и ты потеряешь немало воинов, – она еще раз попыталась переубедить его. Ей нравились эти рыцари, ставшие изгоями из-за того, что отказались предавать ее отца, императора. – Этого не произойдет. На сей раз его непоколебимая уверенность в себе вызвала у Марсиа страх. – Завтрашний бой будет совсем другим. А теперь ступай, Марсиа! На его лбу блестел пот. Может быть, Сян заболел? И еще кое-что… Его глаза. У генерала был загнанный взгляд. Марсиа никогда еще не видела его таким. Перед юртой генерала стоял в ожидании один из командиров отряда, молодой воин с тонкой бородкой. На черненой кирасе у него красовался алый феникс. Мельком улыбнувшись принцессе, воин вошел в шатер. – Где Анг Минь? – тут же напустился на него Сян. Генерал настолько повысил голос, что Марсиа замерла от неожиданности и прислушалась. – Сейчас он успел бы только доскакать до каравана со снабжением, – спокойно возразил командир. – Ты его защищаешь? Если окажется, что Минь предатель, я вздерну его на ближайшем дереве, а ты будешь болтаться рядом, говорю тебе! Ленг, ее телохранитель, подошел к Марсиа. – Тебе не стоит находиться здесь, госпожа. Генерал сегодня не в духе. Но я уверен, что завтра его настроение улучшится. Вестермарк, южнее Черного Леса, вечер, 12-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол – Занета? Голос доносился до нее сквозь пелену боли. Занета лежала… где-то. Последним, что она помнила, была боль, обрушившая ее во тьму. Женщина хотела открыть глаза, но темнота не отступала. Она подняла руки. Коснулась лица. – Не трогай повязку! – строго распорядился кто-то. Занета узнала голос дяди. Не обращая на него внимания, она дотронулась до левого виска и охнула от боли. Повязка была влажной от крови. – Я же сказал… Чья-то сильная рука перехватила ее запястье, помешала избавиться от этой ужасной повязки. – Что со мной случилось, дядя? Его молчание было выразительнее любых слов. Даже не снимая повязку, Занета в точности могла представить себе его лицо сейчас. Она чувствовала растерянность дяди. – В тебя попала стрела. Очень неудачно. – Рыцарь вздохнул. – Ты… – Он умолк. Занета снова потянулась к повязке. Боль уже не пугала ее. Она попыталась оторвать прилипшую к коже грубую ткань. – Говори! – хрипло потребовала женщина. – Ты потеряла левый глаз. А правый… переполнился кровью и… Не снимай повязку. Правый глаз должен восстановиться. Занета сглотнула, позабыв о жаре летней ночи. События прошлого дня вспоминались урывками. Битва. Хруст сломанного древка. С одним глазом она больше не сможет сражаться на мечах. Однажды дядя устроил урок фехтования, закрыв ей один глаз повязкой. Как давно это было, много лет назад… Тогда дядя хотел показать важность зрения. С повязкой на глазу Занета не могла верно определить расстояние между клинками и потому плохо парировала удары… Одноглазый мечник уже ничего не стоит. Быть может, ей и удалось бы одолеть какого-то вооруженного крестьянина. Но рыцаря, всю жизнь упражнявшегося в искусстве владения клинком, ей не победить. Занета приподнялась. – Как прошел бой? – За весь день они так и не предприняли повторной попытки атаковать. Эти проклятые песоеды словно чего-то ждут. – Как и мы. На самом деле у Занеты не осталось надежды на то, что рыцари ордена Черного Орла прибудут на поле боя. Они бы давно уже были здесь. Возможно, Железная орда перехватила их на марше и разбила войско, как разбила войско имперских рыцарей под Креенфельдом. По слухам, генерал Сян Юй еще не проиграл ни одного боя в своей жизни. Занета горько улыбнулась. Вступать в сражение именно с ним… было не лучшей ее идеей. – Помоги мне подняться! – сказала она дяде. – Проклятье, ты должна отдыхать! – Я не собираюсь проспать последнюю ночь в моей жизни. Уже отдохнула. Пора заняться моими людьми. Она все-таки сдвинула повязку. Ткань прилипла к ранам, и в виске снова вспыхнула боль. Корка запекшейся крови в глазнице отслоилась, и по щеке заструилась горячая влага. И Занета все еще ничего не видела! Она потрясенно ощупала глаза. Слева зияла открытая рана, от глаза осталась лишь истерзанная плоть. Правый глаз слипся от крови. Она принялась оттирать веко. Женщине показалось, что корка лопнула, и наконец она смогла открыть глаз. Она смутно видела дядю – лишь тень на фоне костра. Но это уже что-то. – Не стоит тебе этого делать, – укорил Занету Ян, впрочем, уже не пытаясь помешать ей. Постепенно тень обрела четкие очертания, и Занета увидела, что на дяде кожаная кираса, как у тех воинов, которые сегодня штурмовали ее укрепление. И шлем на нем тоже был вражеский. – К чему этот маскарад? – прорычала она. Женщина нащупала колесо повозки у себя за спиной, схватилась за спицу и поднялась на ноги. В этот момент она осознала, что разговоры у костров вокруг почти затихли. Вероятно, сейчас все уставились на нее. – Я все еще жива! – громко провозгласила Занета. – И способна заметить, кто из вас, похотливых мужланов, сейчас таращится на мою задницу! Так что хватит пялиться! Тихий смех был наградой за эти слова. Занета знала, как обращаться с суровыми мужчинами Вестермарка. – Сегодня эти песоеды пообломали о нас зубы. А завтра мы покажем им, как поступаем с беззубыми врагами. Надеюсь, они побегут на нас такой толпой, что даже я не промахнусь, стреляя из арбалета. А теперь отдохните от моих речей. Поспите. И не напивайтесь перед боем! – Ты в какой повозке будешь сражаться? – крикнул кто-то. Занета повернула голову в ту сторону. Она не могла разглядеть, кто с ней говорит: только расплывчатые тени да размытое светлое пятно на месте костра. – Завтра я не стану торопиться, мои воины. Встану за линией обороны и наведаюсь в первую повозку, которую возьмут штурмом. И поверьте, когда я разделаюсь с песоедами, у меня возникнут кое-какие вопросы и вы пожалеете, что теперь уже не они ваша проблема, а я. Я полагаю, при должном уровне обороны ни один песоед в повозку не проникнет. На этот раз смеха не последовало, и Занета поняла, что неверно оценила боевой дух своего войска. – Но это плохие новости… – продолжила она. – Хорошие состоят в том, что где-то в повозках с провизией остался целый бочонок камаринского красного вина. Отряд, который перебьет больше всего врагов, разделит со мной этот бочонок. Посмотрим, перед чьей повозкой груда вражеских тел будет выше. Отряд Орла сегодня отлично сражался. Но я также могу засвидетельствовать, что отряды Грифона, Трех Кубков и Вороного Коня справились не хуже. Так что еще неизвестно, кто выиграет состязание за вино. – Алый Лев сегодня показал когти! – крикнул кто-то из темноты. – И Василиски! – громко сказал ее дядя. – Отряд Трех Мечей сегодня уложил семнадцать песоедов! – раздалось где-то за спиной Занеты. В лагере поднялся гул – воины у костров оживленно обсуждали, чей отряд перебил сегодня больше врагов, и хвалились тем, что уж завтра-то они всем точно покажут… Послушав их некоторое время, Занета повернулась к дяде: – Теперь насчет твоей контратаки… – Ты молодец. Воинам нужно было увидеть тебя. И отвлечься от мыслей о том, умрут ли они завтра. Подумать о чем-то другом. Я тобой горжусь! Этого дядя еще никогда не говорил. Занета чувствовала, что он любит ее и гордится ею. Но услышать эти слова… Что-то тут не так! – Что ты задумал? – Моя конница потеряла больше половины лошадей. А этот проклятый генерал Сян Юй себя обезопасил. Если у подножия холма выстроится несколько тысяч лучников, мы вообще не сможем пойти в кавалерийскую атаку. Нас просто перестреляют. У меня другой план. Кое-что я все-таки могу сделать. Мне нужен лишь небольшой отряд из лучших мечников… Он спокойно объяснил ей, что намеревается сделать. Занете показалось, что в животе у нее растет свинцовый шар. Всю жизнь дядя Ян фон Таноу был для нее путеводной звездой. Если не принимать в расчет его рост, он стал для Занеты воплощением идеала рыцаря. Она всегда хотела быть такой, как он. – Ты не можешь так поступить. Ты… – Если бы каждый раз, когда мне говорили это, я получал бы по талеру, то сейчас я был бы толстым богачом, а не торчал бы на этом безымянном холме в глуши. – Дядя криво улыбнулся. – Поверь мне, Занета, я справлюсь. Пожалуйста, не пытайся меня остановить. Мы воспользуемся единственной слабостью этих проклятых песоедов. И если нам повезет, я подарю тебе еще один день. Это лучший подарок, который тебе только могут преподнести. Занета покачала головой: – Но я не хочу, чтобы… Ян улыбнулся. Больше десяти лет назад он иногда улыбался вот так в конце урока фехтования. Дядя был строгим учителем и никогда не хвалил Занету. Но когда ей что-то хорошо удавалось, он улыбался. Как сейчас. Родители Занеты погибли во время набега степняков, и дядя взял ее к себе. Девочка была тогда еще совсем маленькой. После набега ее и многих других захватили в рабство и вели караваном на запад. И тут появился Ян. С крошечным отрядом. И ему удалось всех спасти. – Я больше не нужен тебе, Занета. Дядя все еще улыбался, но она видела печаль в его глазах. Вестермарк, южнее Черного Леса, поздний вечер, 12-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Дозорный обмяк. Ни звука не сорвалось с его губ. Ян крепко прижал тело к груди, и кровь из перерезанного горла пропитала рукава его грубой льняной сорочки. Его рыцарские идеалы стали первой жертвой этой ночи. Ян солгал Занете. Он знал, что рыцари ордена не придут на подмогу. Он знал это еще в тот час, когда отправлял Ярослава в орден. С Гамратом фон Хатцфельдом, Великим магистром ордена, Ян был знаком еще с тех времен, когда тот служил комтуром. Они не раз виделись на рыцарских турнирах в империи. Гамрат тогда был уже немолод и потому не мог принимать участия в соревнованиях, но ему нравилось смотреть рыцарские поединки на копьях. При первой встрече Гамрат указал Яну на небольшой недостаток в его боевой стойке, посоветовав чуть иначе ставить ногу при выпаде. Рыцарь ордена явился к нему вечером в шатер – после того, как Ян был признан лучшим мечником на том имперском турнире. Комтур всю ночь рассказывал ему о битвах и турнирах и в какой-то момент попытался убедить Яна вступить в орден. Гамрат говорил весьма убедительно. Он рассказал Яну, сколько рыцарей, не желавших предавать память уничтоженного рода императора, вступили в ряды ордена. Вероятно, если бы он тогда согласился, то Занеты бы и вовсе не было… Гамрат спокойно воспринял его отказ. Они с Яном остались друзьями. И потому Ян знал, что Великий магистр ни за что не поставит орден под угрозу. Он не поведет своих рыцарей в бой, в котором одержать победу будет невозможно. Железная орда слишком велика. А их генерал слишком искушенный военачальник, чтобы проиграть. Впрочем, почему-то Сян Юй не проявил своего знаменитого таланта в искусстве войны. Атака тех трех подразделений, приказ о которой отдал сам генерал, показалась Яну казнью. Опустив мертвого дозорного, рыцарь окинул взглядом окутанный тьмой луг. Где-то вдалеке горели факелы. К основному лагерю приближался длинный караван тяжело груженных верблюдов. Кони уступили дорогу каравану и разбрелись по лугу пастись. Несколько воинов присматривали за ними. Ян не раз слышал сальные шуточки о том, что степняки любят своих коней больше, чем женщин. Он в это не верил. Но, безусловно, с лошадьми воины Железной орды проводили львиную долю своего времени. Некоторые кони были стреножены: тонкие кожаные ремешки опутывали их передние ноги, чтобы животное могло передвигаться только маленькими шажками. Они мирно паслись на лугу и за ночь не успевали уйти далеко от лагеря. Большинство коней вообще были без таких ремешков. В десяти шагах впереди какой-то воин стоял перед пегой лошадью и что-то вдохновенно говорил ей. Ян не понимал этот диалект далеких земель ханства, но ему показалось, что юноша с выражением декламирует какое-то стихотворение. Бесовой лошади! Да уж, странные люди эти песоеды… Когда-то Ян встретил рыцаря, который после хорошего выступления на турнире принес своему коню ведро пива и стал пить вместе с верным скакуном. Это уже было само по себе странно, но читать лошади стихи… Впрочем, чего еще ждать от народа, который вместо боевых знамен использует бунчуки – древки с закрепленным наверху конским хвостом! Ян оглянулся. Два его спутника уже вышли на луг. Он взял с собой отряд из десяти человек. И у каждого из этих рыцарей была семья. Быть может, двум-трем удастся уйти живыми, но надежда на это была невелика. На этот план Яна толкнула безысходность. О рыцарской чести уже речи не шло. Но если повезет, он выиграет для Занеты еще один день. А если случится чудо, проклятые песоеды вообще отступят. Кто знает, что придет в голову этим людям, читающим стихи лошадям? Он подал двум рыцарям знак – пора начинать. И снял с пояса две дубовые дощечки. Шириной они были где-то в палец, а длиной – в локоть, и, когда они висели на поясе, в темноте их можно было принять за ножны. На одном конце дощечки соединялись шарниром. Ян развел их в стороны – точно открыл книгу. А потом изо всех сил свел. Над лугом раздался громкий хлопок. Все кони вскинули головы. Ян стукнул одну из лошадей, находившуюся рядом, дощечками по крупу. Громко заржав, животное понеслось. Ян снова хлопнул дощечками. Слева и справа раздавались такие же хлопки, и большая часть лошадей пустилась в галоп, пытаясь в панике спастись от мнимой угрозы. Они мчались к лесу. Вскоре земля сотрясалась от топота тысяч копыт. Весь табун пришел в движение. Стреноженные кони спотыкались, сталкивались друг с другом, падали, в панике перепрыгивали через павших, налетали на дозорных у костра. Ян сожалел о том, что вынужден был сделать. Ему нравились лошади. С лошадьми-то он не воевал… Однажды он стал свидетелем тому, как одна-единственная вспышка молнии повергла в панику целый табун лошадей. Кони тогда тоже помчались в лес. Там они ломали ноги о корни, запутывались в густых зарослях ежевики, натыкались на сломанные ветки. А дальше, за лесом, было ущелье. Он никогда не забудет эту картину. Сваленные в одну кучу тела. Подергивающиеся ноги. Широко распахнутые от ужаса глаза умирающих боевых скакунов. И все это – из-за жалкой вспышки молнии. Той ночью даже грозы не было. Это воспоминание и навело его на такую идею. Увернувшись от черного жеребца, который несся прямо на него, Ян схватился за гриву и размашистым движением запрыгнул ему на спину. Рыцарь прижался щекой к холке животного. Лошади степняков были куда меньше, чем боевые скакуны рыцарей Вестермарка, зато маневреннее и выносливее. Ян принялся нашептывать жеребцу что-то успокаивающее, но тот не замедлил бег. Воины, ехавшие во главе верблюжьего каравана, попытались остановить устремившихся в их сторону лошадей. Они кричали, размахивали руками – но тщетно. Кони влетели в караван, повергнув в панику и верблюдов. Вороной, на котором скакал Ян, несся прямо на одного из верблюдов. Впереди какой-то степняк убил одну из подскакавших лошадей одним ударом. Он использовал необычное оружие – на длинном древке крепился не трехгранный наконечник, как у пики, а изогнутый, похожий на саблю клинок. Песоед вырядился в шелка, его волосы блестели в свете звезд, будто он натер их маслом. И тут Ян понял, что этот явно высокородный воин заметил его. С удивительным спокойствием степняк попытался направить рыжего коня наперерез несущемуся в панике табуну. Ян стукнул вороного пятками по бокам и грубо дернул за гриву, пытаясь увести жеребца влево. Они промчались почти вплотную к верблюду, тяжело груженному обструганными досками. Один из караванщиков бросил в сторону Яна аркан, но рыцарь перехватил кожаную петлю на лету и рывком сбил песоеда с ног. В сотне шагов впереди темной грядой высился лес, и табун несся навстречу этой тьме. Врагов вокруг не осталось. Быть может, ему удастся выбраться отсюда. И вдруг его конь поднялся на дыбы, заржал – и упал. Ян едва успел спрыгнуть на землю и увернуться от его копыт: животное сучило ногами в агонии. Но стоило рыцарю подняться, как его снова сбила на землю промчавшаяся мимо пегая кобыла. Вокруг неслись кони, стучали по земле копыта. Ян катался по вытоптанной траве луга с боку на бок, пытаясь увернуться от табуна. Краем глаза он заметил, что в боку его коня торчит клинок того странного оружия, которое использовал облаченный в шелка степняк. Вороной все еще сучил копытами от боли. Конь умирал. Уклонившись от очередной лошади, Ян рывком вскочил на ноги. Тот степняк в шелках до сих пор пытался догнать его! Противник обнажил длинный меч с узким лезвием. Мимо промчался белый жеребец, толкнул Яна, чуть не сбил с ног. Рыцарь мог бы схватиться за его гриву, и конь унес бы его в лес, под защиту темных ветвей. Но этот песоед искал боя, а Ян еще никогда в жизни не отказывался от сражения. Другие воины всегда смотрели на него с презрением. Видели в нем тщедушного человечка, столь нелепо смотревшегося в своих тяжелых доспехах среди рослых, широкоплечих рыцарей на турнирах. Эти здоровяки всегда ждали, что он в ужасе сбежит от них. Но Ян никогда не бежал. Вот и сегодня он не собирался пускаться в бегство. Он увернулся от еще одной кобылы. Степняк почти добрался до него. Повернувшись, рыцарь перепрыгнул через подергивавшиеся копыта вороного и потянул за длинное древко, решив воспользоваться этим непривычным оружием. Вскинув клинок, он парировал первый удар своего противника. Зазвенела сталь. Умирающий вороной выгнулся от боли и задел головой живот рыжего коня, на котором подскакал степняк. Конь повалился на землю. Но противник Яна двигался ловко, как дикий кот. Выпрыгнув из седла, он легко приземлился на ноги и направил острие меча на Яна. Рыцарь же тем временем сломал древко – и в его руке остался клинок с короткой рукоятью. На конце клинок чуть расширялся. Ян вскинул руку с импровизированным мечом в приветственном жесте. Улыбнувшись, степняк ответил на его приветствие и уклонился от очередной несущейся мимо лошади. Сейчас коней вокруг осталось куда меньше, б'oльшая часть табуна уже скрылась в лесу. Позади раздались какие-то крики. Яну хотелось оглянуться, но он устоял перед искушением. Ему ни на миг нельзя было спускать глаз со своего противника – это стало бы для рыцаря роковой ошибкой. Песоед двигался ловко, как опытный фехтовальщик. Он осторожно приблизился, готовый в любое мгновение нанести или парировать удар. Сзади снова раздался крик. Рыцарь вскинул клинок, но степняк парировал выпад и попытался ударить Яна локтем в шею. Тот увернулся, одновременно атакуя, но обряженный в шелка воин тыльной стороной кисти отвел в сторону его меч. Противники разошлись. Оба приняли исходную стойку для фехтования. Держа мечи наизготовку, они медленно двинулись по кругу, присматриваясь друг к другу. Противник сменил стойку, теперь острие меча указывало вниз. Фон Таноу мрачно улыбнулся. А этот степняк хорош! Еще один удар. Противник направил клинок Яну в ногу, но сталь заскрежетала о сталь. Клинок метнулся вверх, и рыцарь едва успел парировать лезвие, чуть не разрубившее ему шею. На миг противники оказались совсем близко, их головы разделяло расстояние в ладонь шириной. Бесов ублюдок был весьма самоуверенным. На его лице не было и тени волнения, но в глазах читалось уважение. Только теперь Ян узнал его. Это был тот самый воин, который приезжал с генералом Сяном Юем на переговоры, когда они встретились на полпути от своих лагерей. Противники отступили на шаг друг от друга. Спокойно, неторопливо. «Как на рыцарском поединке», – подумал фон Таноу. Ян пока что не понял, сможет ли победить этого разряженного воина, но был рад такому неожиданному повороту событий. Те минуты, когда он сражался на мечах, всегда были лучшими в его жизни. Те минуты, когда статные широкоплечие рыцари, которых столь щедро одарила жизнь, с беспредельным уважением смотрели на него, низкорослого мужчину, не наделенного красотой. Облаченный в шелка воин поднял меч. Ян был готов! Он первым сделал выпад, и мечи пропели звонкую песнь стали. Фон Таноу всегда побеждал благодаря богатому опыту сражений. Благодаря умению парировать удары, не задумываясь даже на миг. Тяжело дыша, они сблизились. Из блестящей прически воина выбилась одна прядь и упала ему на лицо. В широком рукаве шелкового наряда зияла прореха. Яну еще никогда не приходилось сражаться со столь умелым воином, как этот песоед. Да, степняк был хорош… Но теперь рыцарь не сомневался, что сможет одолеть его. Он занес меч, готовясь продолжить пляску смерти и нанести удар противнику, но тут что-то обвило его шею. Кожаная удавка! Одним рывком петля затянулась – и Ян упал на спину. Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Крысы, 12-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Он очутился рядом с ней, едва обезумевшие кони ворвались в лагерь. Первая его мысль была о Марсиа. И Сян до сих пор не отпустил ее, хотя уже был занят, раздавая приказы. Он навел порядок в этом хаосе. Сян был из тех людей, которые способны изменить мир. Ничто не могло сбить его с толку. – Караван разбежался, – докладывал один из военачальников, которого Марсиа раньше не видела. То был худощавый воин с морщинистым лицом и гладко выбритой головой. Только на макушке торчала одна-единственная прядь, заплетенная в косу. – Где Анг Минь? – Сян словно окаменел, и Марсиа почувствовала его напряжение. – Как могло случиться, что его застали врасплох? – Мы как раз проходили по лугу, на котором пасся табун, генерал, – объяснил военачальник. – Анг Минь ничего не мог поделать. Нападение было совершенно неожиданным. – Хороший командир всегда остается настороже, – ледяным тоном произнес Сян. Несколько солдат ввели пленного – невысокого черноволосого мужчину, одетого в доспех степняков. Но он определенно не принадлежал ни одному народу ханства. Марсиа не была до конца уверена, но ей показалось, что она уже когда-то видела этого человека. Давным-давно. Когда была совсем маленькой. Когда она на самом деле еще была дочерью императора. – Я протестую, генерал! – Анг Минь протиснулся мимо солдат. Его одеяние цвета макового поля покрывал тонкий слой пыли, из тщательно уложенной прически выбилась одна прядь. Еще никогда Марсиа не видела его столь возмущенным. – Этот человек сошелся со мной в честном поединке, когда на него коварно напали. Я требую, чтобы мы продолжили бой чести! – Нет чести у того, кто убивает лошадей! – раздраженно заявил Сян и повернулся к пленному: – Ты низко пал, Ян фон Таноу! – Эти слова генерал произнес на родном языке Марсиа. Рыцарь, расправив плечи, гордо вскинул подбородок и посмотрел Сяну в глаза. – Я готов умереть, генерал Юй. Я знал, что умру, когда покинул лагерь моей предводительницы без ее разрешения. Сян невесело засмеялся: – Я не верю, что эта девка-рыцарь не знала, что ты задумал. Своими словами ты хочешь защитить ее. Но завтра уже в полдень ее голова будет торчать на пике! – Чтобы заполучить ее голову, ты потеряешь немало людей. Твои люди сложат головы еще до нее, генерал! – Рыцарь перешел на язык степняков, чтобы все окружающие поняли его, пусть он и говорил с сильным акцентом. – Дай мне сразиться с ним на мечах, генерал! – потребовал Анг Минь. – Я вызвал его на поединок. Если я не проведу бой по законам чести, то потеряю лицо. – Ян фон Таноу – мечник, чье имя известно даже на землях ханства. Несомненно, он будет рад убить еще одного моего военачальника, перед тем как сгинуть самому. – Сян, холодно улыбнувшись, обратился к рыцарю: – Полагаю, ты и меня рад был бы вызвать на бой, чтобы… – Я убью его! – перебил генерала Анг Минь. – Ты обезумел?! – Сян влепил подчиненному оплеуху. – Как ты смеешь прерывать своего военачальника? Схватить их! Обоих! На землю! Рядом! Караульные Сяна беспрекословно повиновались. Анг Минь не оказывал сопротивления. Его лицо посерело. У Яна фон Таноу были связаны руки, но он попытался пнуть нападавшего. В конце концов его прижали к земле древками пик. Марсиа было больно смотреть на рыцаря. Она вспомнила низкорослого мечника, над которым так часто потешались остальные. В детстве принцесса несколько раз видела, как он принимает участие в турнирах. И целую вечность назад она вручила ему приз за победу на турнире – шелковый шейный платок своей матери. – Приведите тех, кто должен был охранять лошадей, – приказал Сян. – И принесите доски из пола в юрте принцессы. Несколько солдат удалились. Никто не поставил под сомнение приказ генерала, но что-то изменилось. Лица оставшихся воинов окаменели. Все молча смотрели на двух мужчин на земле. – Неужели великий генерал оказался трусом? – осведомился Ян фон Таноу. – Неужели он не хочет помериться со мной силами? Он испугался? Он из тех, кто только своих людей отправляет на смерть, как сегодня утром? – Тигр не слушает лай псов, – прошипел Сян. Марсиа покосилась на него. На лице генерала проступил пот. Мужчина казался напряженным. Изменившимся. Ей хотелось подойти к нему, предупредить, что он совершает ошибку, но так было бы только хуже. Почему он не замечает, что поступает неправильно? Сян всегда тонко чувствовал настроения воинов в орде. Он умел влиять на дух своих солдат, как никто другой. И он никогда, никогда не проявлял излишней жестокости. Марсиа пристально посмотрела на него. Обычно Сян чувствовал на себе ее взгляд. Все происходившее здесь было ошибкой! Анг Минь был вторым генералом орды. Он был талантлив. При Передвижном Дворе у него осталось немало влиятельных друзей. Он даже сумел добиться доверия Сяна. А Ян фон Таноу сражался с князьями, убившими ее семью. В определенном смысле он был ее рыцарем. Она должна предотвратить то, что задумал Сян. – О достопочтенный генерал, разве милость – это не золотая грань власти? – осмелилась спросить она. – Разве молчание – это не золотая грань женской добродетели? – отрезал Сян. Он еще никогда не разговаривал с ней так грубо. – Ленг, отведи воспитанницу хана в мою юрту. Я не уроню ее честь прилюдным наказанием. Очевидно, ее нежная душа не способна выносить вид справедливости! – Генерал… – Ян фон Таноу вдруг почтительно опустил взгляд, точно говорил с самим ханом. – Я знаю, что меня ждет. Я прошу не за себя… Марсиа заметила, что он покосился на нее. Рыцарь снял с шеи потрепанный платок. – Когда-то этот платок достался мне как награда за мое мастерство мечника, проявленное на турнире. Он принадлежал императрице. А вручила его мне ее дочь. – Теперь он уже открыто взглянул принцессе в глаза. И улыбнулся. – Марсиа. Она вспомнила тот солнечный день. Сердце выпрыгивало у нее из груди, когда она шла мимо высоких рыцарей в сияющих доспехах по арене, чтобы вручить приз этому невысокому воину. Платок, который ее мать носила тем летом. – Со времен того турнира этот платок был моим дражайшим сокровищем. Я не хочу, чтобы он пропал. Пусть он вернется в руки девочки, которая вручила мне его когда-то. Вы окажете мне эту милость, генерал Юй? Марсиа посмотрела на своего возлюбленного. Человека, который не отказывал ей ни в одной прихоти. И с ужасом увидела, что он колеблется. Он хотел отказать рыцарю! Неужели он боялся потерять лицо, потому что это было не его решение? – Пожалуйста… – Едва это слово слетело с ее губ, Марсиа поняла, что совершила ошибку. Лицо Сяна окаменело. Рыцарь опустился перед генералом на колено и почтительно протянул ему платок. – Передай принцессе платок, Ленг! – приказал Сян ее телохранителю. Степняк повиновался. Ян фон Таноу посмотрел на принцессу. На лице рыцаря читалось облегчение, когда она забрала его приз. После долгого побега и всех тех лет, которые ей довелось провести при Передвижном Дворе, у Марсиа не осталось ничего, что связывало ее с родными. Но теперь у нее был платок, истрепанный кусочек шелковой ткани, пробудивший в ней воспоминания. И эти воспоминания нахлынули на нее с небывалой силой. Ян фон Таноу поклонился ей: – Я рад, что в последние мгновения жизни удостоился чести узнать, что легенды действительно иногда становятся былью, принцесса Марсиа. – Довольно! – прошипел Сян. – Уходи, женщина. То, что сейчас произойдет, не для твоих глаз! Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Крысы, 12-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Бао Ли посмотрел принцессе вслед. Невзирая на все те годы, что она провела при Передвижном Дворе, Марсиа так и не научилась скрывать чувства за маской равнодушия. А вот генерал Юй своими чувствами уже не владел. Ярость и разочарование отчетливо читались на его лице. Бао еще никогда не видел, как действует яд, который он подмешал в отвар девясила. Он слышал истории об этом яде и читал о нем в древних свитках, но всегда считал, что действие этого снадобья несколько преувеличивают. Теперь же Бао понял, что ошибался. Этот яд действительно разрушал душу. Делал отравленного раздражительным, ввергал в ярость. И пробуждал в сердце жертвы чувство, что все сговорились против него. Уже через два или три дня репутация, которую Сян Юй строил всю свою жизнь, будет разрушена. Хану не придется казнить генерала за измену – его убьют собственные воины, когда поймут, что их военачальник обезумел. Как только это произойдет, никто не осмелится перечить Бао Ли, второму придворному лекарю хана. От имени хана Бао потребует вернуть принцессу Марсиа к Передвижному Двору. Наконец-то привели несчастных дозорных. Многие из них были ранены – они пытались остановить понесшихся лошадей. Ни о какой справедливости тут речи не шло. Никто не смог бы предотвратить коварное нападение смрадников. Их выходка была сущим безумием, причем бессмысленным. Железной орде не нужны лошади, чтобы напасть на укрепление. Они все равно собирались атаковать пешим строем, как сегодня. Вот только во второй атаке будет куда больше воинов и вверх по холму пойдут уже более опытные солдаты. Так зачем разгонять лошадей? Непросто понять ход мыслей народа, который до сих пор не осознал, что стоит совершать омовения хотя бы раз в день, дабы не пугать незнакомцев при встрече чудовищным смрадом немытого тела. Дозорных уложили на землю рядом с рыцарем и Ангом Минем в четыре ряда. Вокруг собралась целая толпа. Воины Железной орды шли отовсюду, чтобы посмотреть на казнь. Все больше провинившихся приводили к месту казни, потому им приходилось ложиться сверху на тех, кто уже был на земле. В толпе тихо переговаривались, и до Бао донеслись обрывки фраз: воины шептались о том, что эта казнь несправедлива. Бао от рождения был наделен тонким слухом, и этот дар помог ему достичь столь высокого положения при Передвижном Дворе куда больше, чем талант лекаря. – Поднимите Анга Миня! – вдруг приказал генерал Юй. – Он поплатится за свой проступок иначе. Остальных мы предадим лошадям. Облаченного в шелка военачальника вытащили из груды тел и отвели в сторону. Сразу после этого на приговоренных положили пол, сорванный в юрте принцессы, – доски, прибитые гвоздями к крепким балкам. К доскам, уложенным на тела, приставили широкие сходни, и по этим сходням слуга завел коренастого вороного коня генерала. Бао услышал стоны людей: слуга вел коня по кругу, и доски давили на них, ломая им кости. Генерал Юй подозвал других слуг с лошадьми. По деревянным сходням поднимался один конь за другим. Крики боли становились все громче. Разговоры в толпе стихли. Воины с окаменевшими лицами смотрели на казнь. Земля вокруг досок обагрилась кровью. Балки уже опустились так низко, что коням больше не нужны были сходни. Вскоре стоны умирающих затихли. Те, кого не раздавил вес лошадей, задохнулись в груде тел. – Мой брат лежит там… – прошептал кто-то за спиной Бао. – Он согласился подменить меня сегодня в дозоре… В этом шепоте слышалась ненависть к генералу. «Яд, которым я отравил Сяна, уже начал распространяться в сердцах его воинов», – удовлетворенно подумал Бао. Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Крысы, 12-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Марсиа услышала, как Сян приказал караульным отойти от юрты на десять шагов и никого к нему не пропускать. Неужели он действительно вздумал наказать ее? Женщина гордо расправила плечи. Откинув полог из войлока, Сян вошел в шатер. Он выглядел затравленным зверем: в глазах дикий блеск, на лице пот. – Женщина не смеет перечить! – крикнул он, опуская полог. Дрожа, воин занес хлыст. Марсиа крепко сжала губы, ожидая, что он ударит ее. Хлыст опустился. Послышался звонкий щелчок. Сян ударил себя по ладони. – Кричи! – прошептал он, а затем завопил: – Снимай шелка, женщина! Твои наряды слишком дороги, чтобы рвать их! В его глазах светилось безумие. Марсиа вскрикнула, точно от боли, но она не собиралась раздеваться перед Сяном. Отпрянув, она смотрела, как он хлещет себя по ладони. Из рваной раны на руке потекла кровь. Широким шагом генерал прошел по юрте, едва не задев Марсиа, и встал на колени перед сундуком рядом с постелью. Отведя раненую ладонь в сторону, он поднял крышку и осторожно достал завернутый в шелк кубок – подарок хана за победу под Креенфельдом. Драгоценный кубок лоснился, как воск. Его сделали из цельного алого нефрита – такой камень встречался только в землях Цихонга: там в черных горах текла багряная кровь земли, и, когда мир был еще молод, из этой крови восстали огненные фениксы, с тех пор служившие защитой хану и всем народам ханства. Сян опустил кубок на низкий столик и поднес к нефриту раненую руку. Кровь капнула на стенку кубка. – Смотри… – прошептал он, жестом подзывая Марсиа. Темные капли стекали на дно. Марсиа не увидела в этом ничего необычного, но тут Сян, взяв шелковый платок, стер одну из капель, однако нефрит в этом месте так и остался темным, почти черным. – Кубок чернеет, когда его касается яд, – тихо объяснил Сян. – Бао Ли отравил меня… каким-то коварным ядом. Я превращаюсь в кого-то другого… я не тот, кем был раньше… Заглянув в его темные глаза, Марсиа увидела в них отчаяние. – Его подослали, чтобы вернуть тебя к Передвижному Двору, любовь моя. – Ты должен убить его! Раздави его, как жука! Сян покачал головой: – Пойти против посланника хана – все равно что пойти против самого хана. Если я сделаю это, многие и многие в Железной орде восстанут против меня. Этот путь закрыт для нас. Марсиа вспомнила мужчин, которых хан присылал в ее покои. Вспомнила презрение в глазах своих служанок. – Я ни за что не вернусь туда. Сян нежно дотронулся здоровой рукой до ее плеча: – Этого не случится. Анг Минь привел в лагерь караван, и в одном из сундуков хранится мой старый доспех. В шлеме я спрятал завернутый в полотно флакон с противоядием, очищающим кровь от всех известных ядов. Я… – По телу Сяна прошла волна дрожи, глаза остекленели, словно от лихорадки. – Как мне найти этот сундук? Генерал медленно покачал головой. Это слабое движение далось ему нелегко – он как будто пытался разорвать незримые путы. – Это вызовет подозрения… – выдавил он. – Я не знаю, кому… – Его голос затих. – На колени, женщина! – вдруг завопил он. Капли слюны сорвались с его губ. Марсиа схватила его за плечи и встряхнула: – Что с тобой, Сян? Вырвавшись, генерал толкнул ее на пол и занес руку для удара. – Сян?.. Слезы градом покатились по его щекам. Взгляд вновь прояснился. – Яд… Яд словно стал моей второй душой, сотканной из тьмы… – Я принесу противоядие! Он покачал головой: – Не получится. Я не знаю, кто встанет на сторону Бао Ли. И за тобой будут следить. Когда завтра перед боем я надену старый доспех, это ни у кого не вызовет подозрений. Я смогу добраться до сундука. А ты не сможешь. – Но не могу же я просто смотреть, как ты… – Поднявшись, Марсиа схватила его за руки, поцеловала в окровавленную ладонь. – Ты моя жизнь. – Нет, твоя жизнь – это куда больше. Ты сильна, моя императрица. У тебя есть друзья, о которых ты еще не знаешь. Я не нужен тебе. Но ты нужна мне. Ты превратила меня в лучшего человека… Она не желала это слышать! – Ты мое солнце. Ты позволил мне расцвести. Без тебя я ничто… У меня нет друзей, о которых ты говоришь… – Друзья познаются в час наибольшей печали… Ты… – Дрожь снова прошла по его телу, взгляд заметался по шатру. – Прошу тебя, уходи. Не позволь поселившейся во мне тьме разрушить нашу любовь. Это не я! – Генерал уже кричал. Он снова оттолкнул ее. – Уходи, женщина! – Нет! Его удар застал ее врасплох. Сян ударил женщину с такой силой, что сбил ее с ног. И взвыл, точно раненый зверь. – Прошу тебя, уходи. Завтра я одержу победу. Я всегда побеждаю, ты же знаешь. Жди меня в шатре. А когда наступит вечер, открой вино. Я хочу чувствовать его вкус на твоих губах, когда вернусь. Обещаешь? Обещай мне, что выпьешь вино, когда наступит вечер! – Генерал указал на запечатанную воском амфору. Марсиа вспомнила, что эту амфору подарил Сяну Анг Минь – он нашел ее в ночь после победы под Креенфельдом в одном из шатров поверженных князей. В ней плескалось дорогое выдержанное вино из Цилии, и Сян хотел сохранить его для особого случая. – Ты должен вернуться ко мне с поля боя, – в отчаянии прошептала принцесса. – Ты должен! Не забывай, ты – мое солнце! Без тебя в моей жизни останется только тьма. – Я еще не проиграл ни одного сражения! – решительно ответил генерал. Эту уверенность она любила в нем больше всего. На мгновение Сян вновь превратился в человека, в которого она влюбилась. Человека, которого ничто в этом мире не могло остановить. Но затем взгляд Сяна опять погас. – Уходи! – Вся его гордость развеялась, в голосе слышался стон. – Ты не должна видеть меня таким. Ни одно противоядие не сможет стереть это воспоминание. Если любишь меня, ты должна уйти! Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Дракона, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Сян шагал вдоль заграждения, глядя на огромный луг чуть южнее лагеря, куда сводили пойманных лошадей и верблюдов. От напряжения он сжимал и разжимал кулаки. Они уже нашли сундук с его доспехом? В душе генерала кипела ярость, и сдерживать ее становилось все труднее. В какой-то момент его отвлекло жужжание, доносившееся от деревянного настила, взятого из юрты Марсиа. Он приблизился к нему: над местом казни роились мухи, забирались в темноту под досками. Сян понимал, что вчера ему нельзя было вот так поддаваться гневу. Это была ошибка, которая не должна повториться. Ему нужно противоядие! Генерал снова сжал кулаки. Он знал, что вскоре не сможет сдерживаться. Его воля ослабевала, и подавлять ярость не было сил… Уже сейчас все вокруг смотрели на него с неодобрением. Никому нельзя доверять. Никому! За заграждением послышались стук молотка и тихая ругань. Между столбами были натянуты черные попоны из овечьей шерсти, закрывавшие рыцарям на холме обзор: те не должны были видеть, какие приготовления идут в лагере. Да, Сян уничтожит этих подонков-рыцарей! Уже к полудню на холме не останется ни единого выжившего… Со стороны луга показался Анг Минь. Военачальник широким шагом шел вдоль трепетавших на ветру черных попон. Северный ветер поднялся сегодня с рассветом и с тех пор не стихал, свирепствуя над холмами. Сян остановился, заставляя себя успокоиться, и сцепил руки за спиной. – Мы не смогли найти верблюда с твоим доспехом, генерал. Волна ярости поднялась в Сяне, пальцы судорожно сжались. «Будет лучше, если я и сам не вернусь сегодня с этого холма!» – подумал генерал. Этот мелкий рыцарь, чье тело гнило под досками юрты, убил его. И ему даже не понадобилось его знаменитое мастерство мечника. Сян думал о том, что, если погибнет в бою, ему хотя бы удастся сохранить доброе имя. Репутацию – вернее, то, что от нее осталось после событий вчерашнего дня. Бессмысленная кровавая атака, жестокая казнь – это было не его решение! Владыка Небесный распорядился его судьбой. Но, быть может, ему еще удастся спасти Марсиа. Ей нельзя возвращаться к Передвижному Двору! Если бы он смог отправить ее к рыцарям ордена Черного Орла… В ордене ее приняли бы с должным почтением. И там она была бы в безопасности от хана. Разве что хан решит отправить к ней одну из Белых Тигриц… Сян вздрогнул. Нужно будет дополнить письмо, которое он оставил Марсиа. Она должна понять, насколько важно сохранить в тайне место, где ей придется спрятаться. Иначе ей не выжить. От Белых Тигриц ее не спасут ни прочные стены самого укрепленного замка ордена, ни целая толпа телохранителей… – Генерал? Сян посмотрел на Анга Миня. – Почему для тебя так важен этот доспех? Мы продолжаем поиски, но… – Он приносит удачу, – солгал Сян. – Когда я шел в бой в этом доспехе, меня еще ни разу не ранили. – В бой? – Сегодня я отправлюсь с вами в атаку. – По тону генерала было ясно, что этот разговор окончен. – Я никогда не отдавал моим воинам приказ, который не готов был бы выполнить сам. После вчерашней резни я обязан лично возглавить атаку. Это мой долг перед Железной ордой. Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Дракона, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Сян в ярости разорвал шелковую бумагу и швырнул ее на жаровню, где дотлевал пепел, оставшийся от других писем. Генерал не был готов попрощаться. И в то же время он окончательно осознал, что Марсиа не удастся сбежать. Он больше никому не мог доверять. Ни Ангу Миню, этому напыщенному придворному лизоблюду, который не преминет воспользоваться возможностью угодить хану, доставив Марсиа ко двору, ни своим военачальникам – никто из них не станет хранить верность генералу после его смерти. Они будут повиноваться Бао Ли, если тот покажет печать хана и провозгласит волю правителя. Даже Ленг, служивший Сяну с самого детства, а теперь охранявший Марсиа, Ленг, вернейший из вернейших, покорится власти печати. Как только Сян погибнет, судьба Марсиа будет предопределена. У нее оставался только один путь из этого лагеря. Без помощи Сяна ей никогда не добраться до рыцарей ордена. Значит, он просто обязан выжить! И в то же время сегодня он должен возглавить атаку Железной орды, иначе его репутации конец. Или это яд заставляет его видеть все в черном цвете? Разъедает его разум? Взяв кисть, Сян обмакнул ее в тушь на чернильном камне. Его рука замерла над новым листом шелковой бумаги. На этот раз он должен найти правильные слова! «Прощай, моя императрица…» Свинцовый ком стоял в горле Сяна, когда он взглянул на последнюю строку письма и отложил кисть в сторону. Мужчина попытался сглотнуть, но ком не исчезал. Марсиа должна прочесть это письмо, только если он не вернется из боя… Нужно было время, чтобы тушь высохла. Промыв кисть водой, генерал тщательно разгладил красноватые волоски, чтобы сберечь тонкий кончик, и спокойно положил кисть рядом с чернильным камнем. А затем встал и направился к небольшому сундуку рядом с постелью. В нижнем ящике он хранил флакон с ядом рыбы-солнце. Яд медленно парализовал тело, не вызывая боли и даря покой взбудораженной душе. Целители называли этот яд «нежной смертью» . Взяв острый перочинный нож, Сян осторожно снял восковую печать с амфоры с дорогим камаринским вином. Он колебался, глядя на черные фигурки рыцарей, искусно нарисованные на красной глине амфоры. Они с Марсиа не торопились вкушать красное камаринское, откладывали это удовольствие на потом, ожидая знаменательного события, которое можно было бы отметить благородным вином. Свинцовый ком в горле, казалось, увеличивался. Сян снял изящную хрустальную крышку флакона и вылил яд в амфору. Взял кисточку, опустил бамбуковую палочку в узкое горло амфоры и перемешал яд с вином. А потом запечатал амфору, прижав воск пальцем, пока след от перочинного ножа не исчез. « … но если я не вернусь, когда наступит вечер, открой наше вино, отпей его без меня, чтобы я вкусил его роскошь с твоих губ, когда мы встретимся вновь, моя возлюбленная императрица…» Сян свернул свиток, спрятал письмо в цилиндрический кожаный футляр и запечатал, а затем осторожно уложил рядом с кубком из красного нефрита. Пора было готовиться к бою. Генерал надел накидку из алого шелка – точно такую же, как у его охраны, только его наряд был расшит золотыми драконами. Рана в паху все еще болела – надрез был неглубоким, но ему никак не удавалось затянуться. Стиснув зубы, мужчина облачился в черненую кирасу и закрепил на поясе шлем. Он в последний раз посмотрел на кожаный футляр с прощальным письмом. Нельзя допустить, чтобы Марсиа вернулась к Передвижному Двору. Там ее ждет страшная участь… А для него самого лучше не пережить сегодняшний бой. Только так Сян мог избежать позора. Но поймет ли она его послание? Достаточно ли времени она провела при Передвижном Дворе, чтобы научиться читать между строк? Осознает ли она, что Сян просит ее свести счеты с жизнью, чтобы встретиться с ним за гранью смерти? Или Марсиа выполнит его волю, не догадавшись о скрытом смысле его послания, и ему суждено стать ее убийцей? Вестермарк, южнее Черного Леса, позднее утро, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол – Так, значит, ты все же присоединишься к нам, – улыбнулся солдат со шрамом из отряда Орла. – Только не надо заноситься! Отряд Алого Грифона победил, я лично осмотрела трупы врагов перед их повозкой. Впечатляет… «Если бы не этот бугристый шрам, он был бы даже красив…» – подумала Занета. – Но я не устояла перед вашим грубым очарованием. – Подойдя к деревянной стенке повозки, Занета посмотрела в треугольную бойницу. – Кроме того, отсюда открывается хороший вид на лагерь песоедов. – Занета запнулась. Лучше было не спрашивать, но она ничего не могла с собой поделать. Искра надежды еще оставалась. – Вы видели, что случилось с нашими людьми? Кто-то пытался вернуться в укрепление? Солдат со шрамом встал рядом с ней и посмотрел в соседнюю бойницу. – Нет… – тихо ответил он. – Никто не вернулся. Но, думаю, именно благодаря им песоеды сегодня утром так долго собираются. Иначе они уже были бы перед нашими повозками. Занете вспомнились слова ее дяди. Он хотел выиграть для них время. Но зачем? Какая разница, погибнут они в полдень или на закате? К чему эти несколько часов? Она предпочла бы пойти в последний бой вместе с Яном. За полотняным заграждением виднелись острия копий, шло какое-то перемещение войска. Враг готовился к новой атаке. Уже скоро начнется бой. Отвернувшись, Занета вышла на сходни. – Уже покидаешь нас? – Я сказала, что в начале боя встану за повозками и наведаюсь к тому отряду, который будет не очень хорошо сражаться. – Занета криво улыбнулась. – Так что молитесь, чтобы я не зашла к вам в ближайшие пару часов. – Да уж… проклятье! – Что? – вскинулась Занета. – Они сняли полотнища. Там… Занета в два прыжка преодолела расстояние до бойницы. За заграждением стояли баллисты. Десятки! Повсюду вокруг холма виднелись осадные орудия для метания копий и камней. Раздался протяжный жалобный звук горна. И щелчки баллист. – Мы должны… Слова Занеты прервал невероятной силы удар в стенку повозки. Длинные щепки полетели в стороны. Солдату со шрамом сорвало голову, из шеи фонтаном ударила кровь. Тело повалилось навзничь, сползло по противоположной стенке. – Наружу! – завопила Занета, перекрикивая шум. Каменные снаряды градом сыпались на повозки, пробивая прочные дубовые доски. – Прочь! – повторила она, и только тогда арбалетчики бросились из повозки по сходням. Занета вышла последней. Еще один камень попал в повозку отряда Орла, но на этот раз доски в палец толщиной лишь прогнулись, не проломившись. – Под повозки! – приказала рыцарь. – И возьмите арбалеты! Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Змеи, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Марсиа едва заметно махнула Сяну рукой. Она знала, что генерал не любит, когда она проявляет свои чувства при посторонних. Он стоял в окружении личной охраны, сотни избранных воинов. Чтобы попасть в отряд Сяна, воин должен был пройти по меньшей мере двадцать боев. Солдаты этого отряда носили кирасы из лучшего железа – черненого, чтобы металл не ржавел в сырости во время похода. Выкрашенные в красный цвет перья цапель венчали остроконечные шлемы, надетые поверх защищавших шею и щеки воинов кольчужных капюшонов. Под кирасами алели роскошные накидки, обшитые железными пластинами. Именно этот отряд подарил имя армии Сяна – Железная орда. Крепкие, как каленое железо. Сегодня они шли в бой не с легкими, обитыми кожей щитами, как обычно, а с ростовыми щитами, похожими на павезы имперских арбалетчиков. Обычно тяжелые щиты использовались только при осаде. Но им пришлось атаковать укрепление рыцарей, а не сражаться на поле брани, и это больше походило на штурм крепости. Обнажив саблю, генерал указывал острием клинка на повозку, в которую надлежало целиться следующей. Марсиа с тревогой смотрела на Сяна, облаченного в алую накидку, поблескивающую золотом. Конечно, щитовики прикроют его, да и любой из членов отряда будет готов пожертвовать жизнью ради своего генерала. И все же каждый арбалетчик на холме в первую очередь будет целиться именно в него. – Его нелегко убить, – сказал Ленг, точно прочитав ее мысли. – Тебе не следует волноваться о нем. Она благодарно посмотрела на своего телохранителя. Ленг был простым парнем из семьи пастухов, он вырос в степи, и все-таки он относился к ней с б'oльшим теплом и внимательностью, чем все лощеные слуги при Передвижном Дворе. – Я уже давно знаю его. Сян выходил из гущи сражений без единого ранения, когда ситуация была куда хуже, чем сейчас. Ты знала, что, когда Сяну было семь лет, он одолел волка, бросившись на зверя с одним только ножом? – Ленг гордо улыбнулся, будто рассказывал ей о подвигах собственного отца. – Эта история известна каждому в Железной орде, хотя генерал никогда об этом не говорил. – Юноша заговорщически подмигнул. – Это я постарался. Такие истории нужно рассказывать ночью у костра, а не хранить в глубине сердца. Сян – хороший генерал, но в подобных вопросах он не разбирается. Для этого у него есть я. Марсиа невольно улыбнулась, однако ее тревога не развеялась. Она знала, что Сяну предстоит сражаться в первых рядах своего войска, и вчера она заметила в его взгляде что-то такое… словно мужчина хотел попрощаться с ней. Вестермарк, южнее Черного Леса, незадолго до полудня, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Занета забралась под повозку отряда Орла. Все уже было готово. Но достаточно ли этого? Повозка над ее головой задрожала от очередного попадания, левое колесо сломалось, и днище чуть накренилось. Женщина невольно втянула голову в плечи. – Мы подперли днище бочкой, – сказал какой-то незнакомый ей рыжий солдат, лежавший рядом. – На голову ничего не свалится. Ей вспомнился солдат со шрамом. Пока идет такой обстрел, никто не может чувствовать себя в безопасности. Но находиться здесь, под повозкой, вероятно, было надежнее всего. Занета осмотрела строй противника – пехота поднялась на холм вместе с лучниками, с мрачным удовлетворением наблюдая за разрушением укрепления. Тысячи степняков. И многие из них этой ночью лишились верного коня. В этом бою и она сама, и все ее рыцари погибнут, в этом Занета не сомневалась. После событий вчерашней ночи Железная орда не станет с ними церемониться. Вопрос лишь в том, скольких степняков они заберут с собой на тот свет. И Занета была полна решимости подороже продать свою шкуру. Обстрел постепенно ослабевал. Быть может, у песоедов закончились снаряды? Грохот, сопровождавшийся треском ломавшихся повозок, который уже час трепал Занете нервы, утих. В лагере врага опять зазвучал горн, и Занета чуть подвинулась вперед, чтобы разглядеть происходящее. Послышался глухой бой барабанов, эхом отдававшийся в ее душе. За баллистами выстроились в одну линию всадники на верблюдах. К седлам животных были приторочены огромные барабаны, туго обтянутые шкурами. Ритм ударов был медленным, мерным. Выстроившиеся отряды степняков пришли в движение. Сегодня они вели себя иначе, не так, как вчера. Это уже была не бегущая на штурм толпа. Воины шагали строем. В такт, заданный барабанами. Устрашающие. Неудержимые. Впереди выстроились солдаты с красными щитами почти в человеческий рост. Края щитов смыкались, образуя подвижную стену. И эти щитовики шли прямо к повозке отряда Орла. – Стреляйте им в ноги! – крикнула Занета. Арбалетные болты градом обрушились на щиты. И вдруг в строе щитовиков образовался проем – один из воинов, не издав ни звука, упал. Его лицо исказилось в предсмертной гримасе боли. За ним Занета увидела воина в расшитой золотом накидке, и, хотя их разделяло больше пятидесяти шагов, рыцарь узнала его. Это был генерал Сян Юй! Теперь арбалетчики целились в проем в строе щитовиков. Еще несколько степняков упали. Генерал пошатнулся. А потом строй сомкнулся вновь. Лежавший рядом солдат сдал разряженный арбалет и получил новый. – Мне тоже! – потребовала Занета. В лежачем положении взводить арбалеты было невозможно – под повозкой не хватало места. Но в укрытии за полуразрушенными повозками стояли те, кого вчера легко ранили. Каждый из этих солдат, пригнувшись, крутил ворот за две рукоятки, торчавшие по бокам арбалетной ложи, пока стальное устройство не было взведено до предела. Занете протянули арбалет, и какой-то юноша передал ей болт. Этому мальчишке едва ли исполнилось четырнадцать лет. В повозку над ее головой били стрелы. Часть снарядов лучники выпускали по крутой дуге, пытаясь попасть в солдат за укреплением. Наконечники глухо стучали по дереву. Подтянув к себе оружие, Занета вложила болт в арбалетное ложе и взяла арбалет наизготовку. До стены красных щитов оставалось не больше двадцати шагов. В щитах шипами торчали арбалетные болты, а под кромкой Занета отчетливо видела обувь воинов. Стрелы ударили в траву прямо перед повозкой. Рыжий солдат, лежавший рядом, выстрелил и ругнулся. – Назад! – приказала ему Занета. – А ты? – Последний выстрел… – Глядя поверх арбалетной оси, Занета оценила обстановку. Прицелилась туда, где мог быть генерал. Если он пошатнулся и немного отстал… Первые враги с дикими криками бросились на разрушенные повозки. Воины, шедшие слева и справа за щитовиками, были в более легких доспехах и потому первыми поднялись на холм. – Отступаем! – во все горло завопила Занета. Через мгновение послышались два коротких гудка горна – оговоренный сигнал к отступлению. Ее рыцари не будут сражаться здесь, у разрушенного укрепления. У них оставался еще внутренний круг из повозок. Там-то они и задержат этих песоедов! Еще десять шагов. Занета отчетливо видела сапоги наступавших. Досадно, что она не так уж хорошо стреляет. Досадно, что сейчас она сражается не на мечах. Но она должна справиться! Если генерал упадет, это задержит наступление орды. Им нужно будет выбрать себе нового военачальника. Насколько это было возможно с одним глазом, Занета прицелилась в единственную пару черных сапог, выделявшуюся на фоне потрепанной и грязной коричневой обуви других воинов. Выдохнув, рыцарь выстрелила. Арбалетный болт пробил левый сапог примерно на уровне лодыжки. Воин упал на колено. Бросив арбалет в траву, Занета выбралась из-под повозки. Но стоило ей выпрямиться, как рядом блеснул клинок. Женщина успела увернуться. Латная перчатка ударила в плоское, почти бесформенное лицо, и Занета почувствовала, что сломала противнику нос. Из ноздрей и разбитой губы хлынула кровь. Степняк опустил оружие. Перехватив ведущую руку нападавшего, Занета легко разоружила его, использовав так называемый «захват рычагом». Этому приему ее научил дядя… Не задумываясь, точно мимоходом, она перерезала воину орды горло. Повсюду на траве между двумя рядами повозок кишмя кишели песоеды. Последние защитники укрепления протискивались в узкие проемы второго ряда, пока еще не закрытые павезами. Какой-то степняк с красным плюмажем на шлеме с воплем устремился к Занете, занеся над головой саблю, точно собирался разрубить ее тело одним ударом. Занета метнула в него меч первого своего противника. Лезвие пробило кожаную кирасу и вошло глубоко в грудь песоеда. Только теперь Занета обнажила собственный меч. Дядя часами заставлял ее тренироваться. Утяжелял ей наручи, приучая сражаться, когда в руках чувствуется дополнительный вес. Гонял ее по десять раз вокруг частокола небольшого поселения, находившегося под его рыцарской защитой. Вынуждал продолжать тренировки, когда ей казалось, что силы уже на исходе. Благодаря этому теперь Занета с легкостью разила стоявших на ее пути врагов, прореживая их ряды. И она заметила, как ненависть в узких глазах песоедов сменилась страхом. Страхом, который она сеяла в их сердцах. Без каких-либо сложностей она добралась до проема между двумя повозками. Арбалетчики за деревянным укреплением беспрерывно стреляли в тех, кто пытался преследовать их командира. Едва Занета протиснулась мимо зеленой оглобли, поднятой вверх, как двое щитовиков закрыли проем павезами. За их спинами стояли солдаты с пиками и алебардами, удерживающие нападавших на расстоянии. И тут Занета увидела всадников, выстроившихся на мелководье в сотне шагов от обрывистого склона холма. Увидела, как они достают притороченные к огромным колчанам короткие луки. Рыцарь поняла, что выиграть время все-таки не удалось. Но ничего. Сегодня прольется немало песоедской крови! – Все готово? – упрямо спросила Занета. Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Лошади, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Застонав, Ченг упал на колено рядом с генералом. Сегодня он надел начищенные черные сапоги, отличавшие его от остальных военачальников. – Мы за тебя отомстим! – Сян хлопнул его по плечу. – Тебе помогут спуститься в лагерь. Можешь начинать праздновать победу. На мгновение их продвижение замедлилось. – Вперед! – громогласно приказал Сян. Его люди огибали раненого Ченга – военачальник зажимал ладонью лодыжку, из которой торчал арбалетный болт. «Победа так близка…» – подумал Сян. Анг Минь со своим отрядом, должно быть, уже занял позицию на реке, готовясь штурмовать холм с тыльной стороны. – Вперед! – подгонял генерал своих солдат. – Вперед! Перейдя на бег, они быстро добрались до разрушенных повозок. Бросив быстрый взгляд влево, Сян удостоверился в том, что чуть поодаль другой отряд уже преодолел первую линию укрепления. Тяжелые щиты замедлили продвижение его собственного подразделения. «Зато мои парни первыми сметут оборону второй линии», – мрачно подумал Сян. Схватившись за столб, когда-то, видимо, поддерживавший тяжелую деревянную стенку повозки, генерал поставил ногу на спицу колеса и подтянулся. И вдруг острая боль пронзила его грудь. Мужчина прижал ладонь к кирасе прямо над поясом. Он не позволит какому-то шальному арбалетному болту задержать его! Мимо просвистел еще один болт, совсем близко. Между двумя боевыми повозками уже протискивались солдаты. Сян осторожно переступил обломки. Пахло крепкой брагой. Среди мелких щепок генерал увидел изогнутый бочарный обод и презрительно хмыкнул. В войске хана тоже были военачальники, считавшие, что боевой дух солдат перед сражением следует укреплять глотком браги. Сян этого не одобрял. Воинам, которые знают, за что они сражаются, это не нужно. Солдат из отряда его личной охраны поднялся на повозку рядом с ним, прикрывая генерала широким щитом. Сян задумчиво посмотрел на второй ряд укрепления. Снаряды баллист почти не задели повозки второго ряда. Бой с рыцарями предстоял нелегкий. И генерал должен был позаботиться о том, чтобы эти смрадники полностью сосредоточились на сражении с его пехотинцами. А когда они наконец заметят Анга Миня, будет уже слишком поздно. Он оглянулся через плечо. Тысячи солдат орды поднимались по холму. Они завалят рыцарей телами! Решительно спрыгнув с повозки, Сян охнул от боли. По черненой кирасе чиркнул еще один арбалетный болт – острие прошло под углом и не смогло пробить железо. Но рана в боку болела. Сян поспешно ощупал дыру в кирасе над поясом. На доспех не вытекала кровь – набитая овечьей шерстью стеганка впитывала почти все, но часть ее просочилась вниз и стекала по внутренней стороне левой ноги. Кровотечение было слабым, но непрерывным. Нужно будет заняться раной как можно скорее. Отряд личной охраны следовал за ним, остальные немного отстали. В Железной орде все знали о репутации отряда избранных воинов, ставшего ядром всего войска. Сяна окружила стена ростовых щитов. Арбалетные болты стучали о крепкое дерево, и лишь изредка снаряд пробивал щит насквозь, так что с внутренней стороны проглядывало острие. Наконец люди генерала добрались до второго ряда укрепления. – Копья! – приказал Сян. Воины за спинами щитовиков вскинули копья и принялись бить в треугольные бойницы в стенках повозок, чтобы отогнать проклятых арбалетчиков. – Щиты! – крикнул генерал. Каждый второй воин в первом ряду поднял ростовой щит выше, чтобы закрыть им сразу двух солдат. – Топоры! – Отдавая этот приказ, Сян выхватил из кожаного чехла на спине тяжелый топор. Острая боль от этого движения пронзила его тело – куда сильнее, чем генерал ожидал. С отчаянной злостью он покрепче сжал рукоять топора и перенаправил всю боль в удар по стенке повозки. Отдача от удара прошла по рукояти, и Сян тихо застонал. Мужчина прикусил губу. Нельзя, чтобы кто-то заметил его ранение. Его слабость. Он ходил по тонкой грани. Это его последний бой. Сян хотел остаться в памяти людей героем! Слева и справа на стенки повозок обрушился град ударов. Солдаты орудовали топорами под надежной защитой щитовиков. А за их спинами стояли копейщики, предотвращавшие возможные нападения из-под повозок. Двое солдат даже сняли с тел поверженных врагов арбалеты. Щепки летели во все стороны, и наконец одна из досок повозки проломилась! И вдруг прозвучал сигнал тревоги – сзади раздался странный звук. Словно феникс взмахнул огненными крыльями, восставая из пепла. Сян оглянулся. Повозка, мимо которой его солдаты прошли ко второму кругу укрепления, вспыхнула ярким пламенем. В воздухе пролетел еще один факел – и соседняя повозка тоже загорелась. Брага! Их враги вовсе не напились перед боем. Напротив, эта проклятая девка-рыцарь оказалась весьма сообразительной. И хотя она, безусловно, понимала, что в этом сражении ее людям не победить, однако же не собиралась сдаваться. – Генерал… – Его солдаты опустили топоры. Они оказались в кольце пламени. В лицо Сяну повеяло жаром. К этому моменту только одна повозка не успела загореться. К ней-то и устремилась часть его отряда, отступая. Легкая пехота успела проникнуть в пространство между первым и вторым рядом укрепления раньше, чем все остальные… и попали под перекрестный обстрел вражеских арбалетчиков. Впрочем, бесовы смрадники не успевали перезаряжать арбалеты с нужной скоростью. – В атаку! – приказал Сян. – Мы либо пробьемся к ним, либо сгорим! Не отступать! Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Лошади, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Когда повозки загорелись, Анг Минь охнул. Судя по всему, его генерал оказался в ловушке между второй линией укрепления и стеной пламени. Анг увидел, как часть войска отступает. Вся орда оказалась в опасности. Степняки привыкли к победам. К тому, что подобного никогда не происходит. И Сян Юй опять их разочаровал. Если Анг Минь сейчас отступит вопреки приказу, он всегда сможет сказать, что ему нужно было заняться деморализованным войском, чтобы предотвратить поражение. Хан принял бы такое объяснение, в этом Анг был уверен. Анг чувствовал, что воины его отряда застыли в нерешительности. Если сейчас он забудет о гордости, то заполучит целое войско. Станет генералом, как он всегда мечтал. Но каждый солдат в орде будет знать, что он совершил. И до конца жизни Анг будет видеть память об этом в их глазах. Он провел кончиками пальцев по широкой кожаной перевязи с кинжалами. Перевязь висела поверх кирасы, портя надлежащий для военачальника внешний вид. Бой – это еще не повод забывать о достойном облачении. Пусть все остальные так и не считали. Ангу казалось, что солдаты орды ожидали от него предательства. Они считали его не воином, а придворным бумагомарателем. И неважно, насколько искусно он владел мечом. Неважно, что он еще не проиграл ни одного сражения. Анг знал, как его прозвали в орде, хотя никто и не осмеливался назвать его так в лицо: Шелкопряд. Для них он был разряженным шелковичным червем, пресмыкавшимся при Передвижном Дворе, а потом по какой-то необъяснимой причине променявшим Двор на Железную орду. Анг улыбнулся. Настало время удивить всех этих недоброжелателей, открыто сомневавшихся в нем и втайне подтрунивавших над ним. Он повернулся к конным лучникам, выстроившимся в реке. – Начать обстрел! Я хочу, чтобы каждый смрадник, осмелившийся приблизиться к обрыву, тут же пал от ваших стрел! Анг подхлестнул коня и поскакал по мелководью, жестом приказав своему отряду следовать за ним. Он лично отобрал утром сто солдат, которые пойдут с ним в атаку. Они спасут генерала Сяна Юя, и уже через месяц каждый ребенок в ханстве будет знать об их подвиге. Лучники принялись стрелять, целясь в вершину холма и повозки. Со стороны обрыва находилось лишь несколько дозорных, и те укрылись за павезами. Основная сила противника была завязана боем у повозок. Даже тут, внизу, были слышны удары топоров. Люди Сяна не собирались сдаваться. Анг подскакал к крутому обрыву высотой в восемь шагов. Почва здесь была глинистой, но прочной, и все же вскарабкаться по отвесному склону не представлялось возможным. Если не принимать во внимание небольшие норки, выбитые береговыми ласточками для гнезд над водой, обрыв был совершенно гладким. Анг снял с перевязи кинжал и всадил его в глинистую породу. Лезвие вошло до середины. Тогда военачальник достал небольшой молоточек и ударил пару раз по рукояти, пока кинжал не вошел в обрыв до самой гарды. Анг навалился на кинжал всем весом, но лезвие выдержало. Вот и первая ступенька на этом склоне. Он и его отряд доберутся до смрадников, спрятавшихся за повозками, и перебьют всех до последнего! Вестермарк, южнее Черного Леса, полдень, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Ярослав, задыхаясь, мчался по лесу. Где-то за спиной шелестела сухая листва, потрескивали ветки. Он никого не видел, но они все еще преследовали его, эти проклятые степняки! Они пришли ночью – словно из ниоткуда. И не было от них спасения! А ведь в начале пути Ярослав был еще полон надежд. Хотя старый Великий магистр приказал караульным вывести его из шатра, не прошло и часа, как Гамрат фон Хатцфельд сам пришел к нему. Вначале Ярослав отнесся к его словам с недоверием. Он был разочарован орденом. И как только такая тварь, как Канали, сумела добиться столь высокого положения и всеобщего уважения в этом рыцарском ордене?! Это ничтожество, сражающееся не мечом и копьем, а счетной доской! Но Гамрат был не таким. Великий магистр ясно дал понять Ярославу, что не пожертвует своими рыцарями для безнадежного дела, однако позволил ему набрать до десяти добровольцев из солдат, которые еще не принесли присягу ордену. Ярославу удалось уговорить только трех человек, которые согласились скакать с ним. Великий магистр выделил каждому по два коня и напутствовал крошечный отряд перед дорогой. Гамрат фон Хатцфельд не раз охотился на кабана на берегу Гайсы в этих землях и хорошо тут ориентировался. Он посоветовал Ярославу и трем его спутникам скакать на запад, не приближаясь к лагерю Железной орды больше чем на десять миль. И, по его словам, единственной их надеждой был северный ветер. Ярослав остановился. Его легкие горели огнем. Он не мог бежать дальше. Все кончено. Кони пали. Три его товарища погибли. Этот проклятый комтур со счетной доской оказался прав. Прошлая ночь обернулась для отряда Ярослава бедой. Вначале они наткнулись на несущихся в панике коренастых лошадок степняков. Ярослав и его спутники попытались убраться с пути табуна, но лошадей было слишком много. А потом появились песоеды. Пытаясь скрыться от врагов, отряд разделился. Песоеды скакали так, будто срослись со своими конями. Вскинув короткие луки, они метко стреляли, причем не только вперед, но и назад. Ярослав попытался спрятаться от них в лесу, но тщетно. Обоих коней он уже потерял. Юноше удалось немного отдышаться, и он, затаив дыхание, прислушался. По лесной тропинке глухо стучали копыта. Он вновь бросился бежать. Топот лошадей стал громче. Впереди простирались густые заросли ежевики. Не думая о боли, Ярослав заполз под колючие ветки. Шипы рвали его одежду, цеплялись за волосы, царапали голову и руки. Но юноша полз, не останавливаясь. Стук копыт утих. Прямо рядом с Ярославом в землю впилась стрела. Юноша замер. Кто-то что-то произнес на непонятном наречии песоедов. Еще одна стрела влетела в заросли. Ярослав истошно завопил, будто его ранили. Он принялся трепыхаться в зарослях, словно захлебываясь собственной кровью. Еще один возглас на языке степняков. Ярослав ослабил движения. Его тело обмякло. Неподалеку заржала лошадь. А потом раздался звук, словно кто-то прорубал мечом проход в зарослях. Ярослав покрепче сжал копье и прислушался. Где этот подонок? Он один? «Только бы не пошевелиться раньше времени», – в отчаянии думал парень. Колючки задержат его противника, надо подождать… Он поднял глаза к проглядывавшим сквозь заросли ежевики кронам деревьев. Края листьев пожелтели – в этих землях уже две недели не было дождя. Где же этот песоед? Что-то бормоча, степняк прорубал себе путь в кустарнике. В Вестермарке ходили слухи о том, что степняки отрезают жертвам головы, потому что за каждого убитого им платят по два талера. Мерзкие дикари! Песоед что-то крикнул. Бесовски близко. «Не могу же я ждать, пока он на меня наступит, – подумал Ярослав. – Пора! Или еще нет?» Он вскочил. Шипы оцарапали ему лицо и руки. Песоед стоял в двух шагах впереди. И Ярослав нанес ему удар копьем. Противник попытался парировать копье саблей, но было слишком поздно. Стальной наконечник вонзился ему в грудь. Узкие карие глаза степняка широко распахнулись, изо рта хлынула кровь, стекая по гладкому подбородку. Ярослав надавил на древко. Его противник вздохнул, будто даже с облегчением. Выронив саблю, он обеими руками вцепился в древко копья, но силы быстро покидали его. – Сдохни уже! – рявкнул Ярослав и тут же пожалел об этом. Ему не следовало шуметь. Может быть, рядом были и другие враги. Взгляд степняка изменился, остекленел. Он уже мертв? Но руки все еще сжимали копье. Ярослав потянул за древко и высвободил наконечник. Только тогда его противник повалился ничком. И ветви ежевики закрыли его тело, будто только что тут ничего и не случилось. Бледно-рыжая коренастая лошадка степняка невозмутимо наблюдала за происходящим. Она мирно жевала листья ежевики. Ярослав нежно заговорил с лошадью, стараясь не спугнуть ее. Осторожно, пядь за пядью, он продирался сквозь заросли. И наконец схватился за поводья. Рыжая не пыталась бежать, спокойно позволила мужчине сесть в седло и слушалась всадника. Он шагом обогнул заросли. За ними простирался уже не столь густой лес, тут росли в основном молодые березы. Парень около получаса ехал по березняку, когда из-за деревьев показались столбы дыма. А потом и пламя. Укрепление из боевых повозок! Оно горело! Все было зря! Холм на берегу Гайсы возвышался в двух милях от Ярослава. Занета поставила укрепление именно там, где он и предполагал. До повозок было еще слишком далеко, чтобы разглядеть, что именно там происходит. На склоне холма шевелилось что-то темное, но Ярославу не показалось, что идет бой. Мужчина спешился. Пусть он и опоздал, но хотя бы мог отомстить за павших. И тут неподалеку раздался топот. Вдоль кромки леса скакали пять песоедов. Ярослав спрятался за орешником, снял порванную рубашку и разрезал ремень на тонкие кожаные полоски. Этими полосками он закрепил свернутую рубашку на острие копья. «Этого не хватит», – подумалось ему. Парень снял и штаны, разрезал ткань на лоскуты и тоже накрутил их на край копья, закрепив кожаными полосками, пока не образовался шар размером с голову ребенка. Великий магистр дал ему кожаный бурдюк с лучшим фонарным маслом, и теперь Ярослав тщательно пропитал ткань этой жидкостью. Вылив все до последней капли, юноша набрал березовой коры и сухой травы и сложил небольшой костер. Взял огниво и чиркал кресалом по закаленной стали кремня, пока кора не вспыхнула. Осторожно подул на слабый огонек, чтобы пламя разгорелось. Не торопясь, Ярослав все подкладывал в костер траву и кору. И когда огонь окреп, он поднес к пламени копье. Раздался звук, будто кто-то ударил кулаком в мешок с мукой. Ткань вспыхнула. Лошадка беспокойно фыркнула. Перехватив древко, юноша запрыгнул в седло. Он отомстит за рыцарей, погибших на холме! Подгоняя лошадь, он направил ее между берез к выезду из леса. За опушкой простирался луг, сухая золотистая трава, достигавшая высоты почти в полшага, колыхалась на ветру. Ярослав опустил копье, и трава сразу вспыхнула. Низкая лошадь испуганно заржала и поскакала по лугу, спасаясь от огня. Позади взвилась огненная стена. Северный ветер раздувал пламя, и пожар двигался к лагерю Железной орды. К потрескиванию огня добавились разъяренные крики, раздался конский топот. Оглянувшись через плечо, Ярослав увидел пятерых всадников, скакавших вдоль кромки леса. Вдавливать пятки в бока лошади было бессмысленно. Рыжая и так мчалась во весь опор, испугавшись огня. Крепко сжимая древко, Ярослав думал о Моне и двух маленьких сыновьях. Ради них он и приехал сюда. Чтобы эти дикари никогда не добрались до его хутора в лесу. Топот приближался. Ярослав пригнулся, прижался щекой к гриве. Он слышал, как бешено стучит сердце лошадки. С губ животного слетали хлопья пены, глаза широко распахнулись от ужаса. Правую руку Ярослав отвел назад, и огонь стал жадно пожирать иссохшую траву. Над левым плечом просвистела стрела – степняк промахнулся всего на пару пядей. Ярослав направил лошадь вправо, в сторону холма, где ярким пламенем полыхали повозки рыцарей. Следующая стрела глухо ударила ему в спину. Левую руку свело судорогой, он едва удержал поводья. Боль переполняла тело, всадник с трудом вдохнул через рот. Он еще раз оглянулся. Огненная стена плясала на ветру, пожар двигался на юг. Пятеро дозорных держались к северу от пламени, скакали по выгоревшей траве. Они почти догнали его. И все они целились. Ярослав дернул рыжую за поводья, уводя в сторону. Он хотел проскакать еще хотя бы сто шагов. Пожар должен разгореться ярче. Должен… Стрела чиркнула по голове, вырвав клок волос и оставив неглубокую рану. Кровь потекла по лбу, заливая глаза. Еще одно попадание – на этот раз в шею, прямо под затылком. И вдруг боль оборвалась. Юноша попытался увернуться, направить рыжую влево, однако ноги не слушались его. Он больше не чувствовал их, как не чувствовал и рук. Тело накренилось в седле. Ярослав в отчаянии попытался выпрямиться. Тщетно – он упал, но удара о землю не ощутил, только легкую боль в голове. Тело лежало на земле неподвижно. Его взгляд устремился к бездонной сини полуденного неба. Где-то в стороне к небесам взвивались столбы черного дыма. Он не мог повернуть голову, но краем глаза видел, как огонь подбирается к лагерю песоедов. «Ваша единственная надежда – северный ветер» , – сказал ему на прощание Великий магистр. Так и вышло. Да, ветер был верным союзником. Союзником, которого нельзя сразить стрелой. Ярослав улыбнулся. Доскакав до поверженного врага, степняки склонились над ним. Лица у них были плоскими, с крошечными носами и смехотворно маленькими глазами – не глаза, а узкие щелочки. Первый дозорный плюнул ему в лицо. Второй поднял копье. Древко обуглилось, ткань почти истлела. Стальное острие опустилось ему на грудь, и Ярослав увидел, как наконечник медленно входит в его тело. Но боли не было, только во рту появился металлический привкус. Мужчина отвел взгляд. Перед смертью он не хотел смотреть на лица врагов, пусть на них и не было выражения триумфа. Он всматривался в безбрежную синеву неба. Такой оттенок небо над Вестермарком приобретало только в самые солнечные летние деньки. Ярослав любовался небесной лазурью. Вестермарк, южнее Черного Леса, полдень, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол – Вперед! – громогласно приказал Гамрат фон Хатцфельд, Великий магистр ордена Черного Орла. Он взмахнул руками, подавая условный сигнал. Его приказ разнесся над камышами. Хотя рыцарь находился в центре отряда и уже сидел в седле, даже ему отсюда была видна лишь крошечная часть отряда. Высокий камыш скрывал прочные плоты. И дозорные уже сообщили ему, что до берега осталось всего триста шагов! Солдаты опустили длинные шесты в темные воды Волчьих болот, толкая плоты к надежному берегу. Боевой конь магистра беспокойно бил копытом. – Уже скоро… – Гамрат погладил верного скакуна по шее, глядя на горящие повозки на вершине холма у реки. Отсюда была видна и вторая линия обороны. Там еще шел бой. Эти рыцари в повозках – парни не промах. Даже видя, что поражение неизбежно, они не сдались. Быть может, ему удастся спасти хоть нескольких из них? Гамрат посмотрел на клубящийся на севере дым, черными столбами взвившийся к лазурным небесам. Ярослав сумел выполнить задание! Этого дыма Гамрат и дожидался, приказав своему небольшому войску спрятаться в камышах. Чтобы одолеть песоедов, им нужен был пожар у холма. Пламя в степи уничтожит лагерь врага, посеет хаос и панику в рядах противника. Здравомыслящий военачальник легко бы справился с этой ситуацией. Но в том и состоит подвох в командовании тридцатитысячной армией: каким бы гениальным ни был генерал Сян Юй, он не мог находиться повсюду одновременно. Пожар нарушит задуманный им план битвы. И в этот момент Гамрат пойдет в атаку! Великий магистр привел на бой всего треть своего войска, небольшую армию, укрывавшуюся сейчас в камышах. Марио Канали до последнего высказывался против «этого безумия» , как он выразился. Операция была рискованной, и Гамрат взял с собой только добровольцев. Он намеренно ничего не сказал Ярославу о своих планах. Их единственной надеждой на успех был шанс застать этих проклятых песоедов врасплох. А вероятность того, что Ярослава и его спутников возьмут в плен и выведают у них все, была слишком велика. Но теперь оказалось, что маленькому отряду действительно удалось поджечь степь и воспользоваться северным ветром – в точности, как Гамрат и рассчитывал. Он бросил взгляд в сторону людей на своем плоту: пять рыцарей из его гвардии и двенадцать солдат ордена. Большинство добровольцев в его отряде были воинами, которые не принесли присягу ордену и не принадлежали к рыцарскому сословию. Тем не менее они были готовы рискнуть жизнью, отправляясь в отчаянный бой. Это заставило Гамрата задуматься. Настало время для перемен в ордене. При условии, конечно, что сегодня Великий магистр выживет. Если рассматривать эту ситуацию с позиции здравого смысла, «с холодным сердцем», как любил говорить комтур Канали, то эта атака была сущим безрассудством. Учитывая соотношение сил, орден не мог одолеть врага в этом сражении. Даже если при штурме укрепления на холме Железная орда понесла небывалые потери, песоедов все еще было в восемь раз больше, чем их противников. – Исход битвы нельзя просчитать на счетной доске! Только сейчас Гамрат осознал, что произнес эти слова вслух, причем довольно громко. Рыцари из его гвардии вопросительно уставились на командира. Великий магистр кашлянул. Нельзя допустить, чтобы подчиненные сочли его сумасбродным стариком, который разговаривает сам с собой. – Своими поступками мы меняем мир, – уверенно заявил он. – У тех, кто собрался здесь, сердцем правит не холод. И для нас не счетная доска предопределяет избранный нами путь в жизни. В моем сердце горит яркое пламя. Я знаю, что такое рыцарство. И этим знанием подпитывается огонь в моей душе. Все жители Вестермарка, которые не способны с оружием в руках дать отпор врагу, ожидают, что мы защитим их. И прогоним кровожадную Железную орду прочь, в безграничные степи земель ханства. Именно это я и намерен сделать – здесь и сейчас. Мы одолеем этих дикарей. Или погибнем с честью, пытаясь добиться справедливости! Рыцари и солдаты забили латными перчатками по щитам. Военное приветствие подхватили и на соседних плотах, пусть воины там и не слышали его слов. Вскоре стук стал раздаваться с каждого плота небольшой армии, гулким громом прокатился с болот к холму с укреплением. Так в жаркие летние дни знаменует свое начало надвигающаяся гроза. – Впереди земля! – крикнул один из солдат на переднем плоту. Пришпорив коня, Гамрат помчался навстречу незримому врагу, ожидавшему его за стеной камыша. Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Лошади, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Лезвия топоров глубоко вошли в деревянные стены повозок, испещренные ударами. Воины изо всех сил потянули их на себя, и доски треснули. Заскрипели гвозди, выходя из прочной древесины. Прекратив рубить стену, Сян Юй отбросил топор и обнажил саблю. Из проема в стене дернулось острие алебарды – точно ужалил скорпион. Сзади щелкнули два арбалета, в проем полетели болты. Послышался стон. Сян двинулся в проем. Но тут чья-то рука легла ему на грудь, толкнула назад. В тот же миг широкий метательный нож вошел в разломанную доску в том месте, где только что находилась его рука. – Пожалуйста, генерал… – прошептал один из его соратников. Тяжелые топоры били по доскам вокруг щели, чтобы расширить проем. Во все стороны летели щепки. В проеме возник вражеский солдат, вскинул арбалет, направив его прямо на Сяна. Но прежде чем арбалетчик успел спустить курок, оружие степняка пробило ему лоб. Воины вокруг продолжали орудовать топорами. – Я иду первым! – завопил Сян, перекрикивая грохот топоров, шум боя и треск пламени. Ветер разносил дым над холмом, разъедал генералу глаза. От жары язык словно распух во рту, стал сухим, как вяленое мясо. Но сейчас Сян думал только о том, что хочет первым прорвать последнюю линию обороны рыцарей. Воины вырывали из стены повозки все больше досок. Защитники укрепления отступили. Сян схватился за опору разбитой повозки и забрался на козлы. Острая боль вновь пронзила рану, и генерал охнул, зажав левой ладонью прореху в кирасе. Рана опять начала кровоточить. Он осторожно шагнул вперед. Доски на козлах стали скользкими от крови врагов. Неподалеку лежало тело светловолосого солдата с арбалетным болтом во лбу. В задней стенке повозки виднелись ростовой проем и приставленные к борту сходни. На краю сходней стояли два воина с почерневшими от гари лицами. Солдаты угрожающе направили пики в проем. И тут к повозке подбежала женщина-рыцарь, которая приезжала на переговоры. Окровавленная повязка закрывала ей пол-лица. Рыцарь в приветственном жесте подняла меч, словно они находились не на поле боя, а на императорском турнире. Сян ответил на ее приветствие, подняв саблю. Он уже собирался спуститься по сходням, когда случайно взглянул в сторону болот за холмом. Из камышовых зарослей, окаймлявших болота, выехали сотни всадников в белых накидках. На их щитах красовался черный орел с распростертыми крыльями. Рыцари. Рядом с ними шла пехота – простые солдаты с арбалетами, копьями и алебардами. На мгновение Сян остолбенел. Атака противника застала его уверенное в победе войско врасплох. «Марсиа!» – пронеслось у него в голове. Нужно было спасти ее, прежде чем враги доберутся до лагеря. Да, ее волосы были цвета золота, но принцесса одета как знатная дама Передвижного Двора. Сян побывал во многих битвах и потому не рассчитывал на то, что враг будет придерживаться идеалов рыцарства, когда захватит лагерь Железной орды. Повернувшись, он спрыгнул обратно в проем. Воины его отряда потрясенно воззрились на генерала. – Отступаем! Сян посмотрел на пылающее кольцо повозок. Нет, огонь не остановит его! Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Лошади, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Анг Минь протянул руку за край обрыва и поспешно подтянулся. Обстрел его конных лучников ослабел. Если в укреплении еще остались выжившие, сейчас военачальнику грозила наибольшая опасность, ведь он фактически не мог защищаться. Выбравшись на вершину холма, Минь торопливо выпрямился в полный рост и достал из ножен на спине меч. Земля на вершине холма и стенки крытых боевых повозок топорщились тысячами стрел, будто густое жнивье на пшеничном поле. Впереди он увидел несколько мертвецов. Очевидно, большинство защитников укрепления успели укрыться от обстрела. Еще несколько степняков взобрались на вершину слева и справа от Миня. Во время подъема они чуть отстали, пропуская военачальника вперед: предстать перед врагом первым было большой честью. Но теперь воины бросились вперед, собираясь перебить выживших защитников укрепления и приступить к разграблению повозок. Послышался сигнал тревоги. Все повозки во втором круге укрепления были развернуты входом к обрыву. Смрадники не ожидали угрозы с этой стороны холма. Но сейчас первые солдаты показались в проемах повозок, целясь в новых противников из арбалетов. Анг заметил женщину-рыцаря с перевязанной головой. Судя по всему, она как раз намеревалась взобраться на повозку, на которой стоял Сян Юй. Генерал уже занес меч, готовясь вступить в поединок. И вдруг лицо Сяна исказил беспредельный ужас. На мгновение генерал будто окаменел. А потом развернулся и пустился в бегство. Анг оглянулся через плечо, чувствуя, как кровь стынет в его жилах. Рыцари ордена все же явились на бой. Их армия шла в наступление со стороны болот. Они раздавят Железную орду. И хотя здесь, в укреплении, почти не осталось выживших, орда проиграла! Анг понимал, что сейчас произойдет. Во время отступления, когда воины бежали с поля боя, не соблюдая строй, погибало куда больше людей, чем во время самого сражения. Сейчас начнется резня. И Анг ничего не мог поделать, чтобы ее предотвратить. На вершину холма все еще поднимались солдаты его отряда. На отвесном склоне они не могли оглянуться, а теперь, завидев впереди легкую поживу, не обратили внимания на то, что происходило внизу. Рыцарь – та самая женщина, с которой они вели переговоры, – повернулась к новым противникам. Взмахнув огромным полуторным мечом, она бросилась в бой. Анг отпрянул. Остаться на вершине холма – значит сдаться на милость смрадников. Рыцари ордена на крупных боевых лошадях очень быстро проскачут по склону. И все, кто успел подняться сюда, окажутся в ловушке. Анг Минь решил, что его жизнь слишком ценна, чтобы жертвовать ей ни за что ни про что. Он попятился к обрыву и начал спускаться, осторожно нащупывая ногами рукоятки кинжалов, торчавшие в глиняной породе. Несколько задержавшихся при подъеме воинов, мимо которых спускался Минь, с удивлением смотрели на командира. Кто-то спросил, что случилось. – Оглянитесь, – тихо ответил военачальник. Он знал, что в их глазах навсегда останется трусом. Но конные лучники орды уже начали отступление. Они спасались бегством от рыцарей, скакавших по узкой, в полмили шириной, полоске суши, поросшей травой, между стеной камыша на болотах и берегом Гайсы. В отвесный склон впились первые арбалетные болты: пехота, сопровождавшая конных рыцарей, начала обстрел, хотя расстояние было еще слишком велико для того, чтобы прицелиться. Не преодолев расстояние в пару человеческих ростов до подножия холма, Анг Минь прыгнул в воду и, держась на плаву, стянул с себя роскошный шелковый наряд, по которому в нем легко было узнать одного из военачальников Железной орды. Несколько арбалетных болтов все же попали в цель. Мерные воды Гайсы пронесли мимо Миня трех мертвых воинов и двух убитых лошадей. Командир сделал несколько мощных гребков, чтобы выплыть на глубину. Топот копыт гремел в округе. Рыцари пересекут Гайсу вброд к западу от холма и пойдут в атаку на лагерь и воинов на пологом склоне. К счастью, на Миня никто внимания не обращал. Раскинув руки, военачальник позволил течению подхватить себя. Гайса несла его на восток вместе с погибшими степняками. В какой-то другой день Анг Минь снова вступит в бой, но не сегодня. Сегодня он проиграл. А ведь победа была так близка. Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Лошади, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол От жара перехватывало дыхание, но Сян запрыгнул на разбитую повозку в первом круге укрепления. Почти прогоревшее днище треснуло под его ногами. Одно неверное движение – и доски проломятся. Сян сгорит живьем. Шелковая накидка уже дымилась, пламя подбиралось к расшитой золотом ткани. Собравшись с силами, Сян прыжком преодолел повозку и приземлился на груду распухших мертвецов, оставшихся в укреплении после вчерашнего боя. В глазах у него плясали яркие огоньки. Арбалетный болт, пробивший нагрудник кирасы, все глубже впивался во внутренности. После прыжка казалось, что генерала ранило еще раз. Пошатываясь, Сян поднялся на ноги и только сейчас понял, что на подоле его накидки уже пляшут языки пламени. Обрубив загоревшийся край саблей, мужчина с ужасом уставился на стену огня, двигавшуюся по степи с севера. Его армия оказалась зажата между отрядами ордена и пламенем пожара. Повсюду царила паника. Большинство солдат, потеряв голову, пустились в бегство, вместо того чтобы построиться и дать бой врагу, явно уступавшему Железной орде в численности. Нужно было оставаться с войском, а не возглавлять атаку. В окружении военачальников в лагере он смог бы навести порядок в войске и организовать контратаку. А главное, он был бы рядом с Марсиа! Нужно добраться до нее, чего бы это ни стоило. У нее была возможность сбежать вместе с Ленгом. В этом хаосе она могла бы спастись как от рыцарей ордена, так и от приспешников хана. Сян мог подарить ей свободу. Это будет последний его дар. С новыми силами генерал помчался вниз по склону холма. – Собирайтесь у лагеря! – крикнул он солдатам, которые еще не разбежались. Тех, кто не пустился в бегство, оказалось совсем немного. Издалека он увидел, как баллисты развернули в сторону армии ордена. Но они успеют выстрелить всего два раза, прежде чем конница доскачет до лагеря. Сян бежал со всех ног, сосредоточившись на большой красной юрте. Больше он не замечал ничего вокруг. Он чувствовал, как кровь хлещет из раны. Но мужчина позабыл о боли. «Марсиа! – гремело в его голове. – Она должна спастись!» Камни, выпущенные из баллист, ударили в конницу. Сян увидел, как снарядом снесло голову лошади и во все стороны полетели мелкие алые брызги. Тот же снаряд пробил дыру в кирасе всадника. Строй вражеской конницы, скакавшей на холм, распался. Рыцари поняли, что не встретят сопротивления, и потому пустились в погоню за бегущими воинами орды поодиночке. В десяти шагах от Сяна одному из его воинов копье пробило спину. От силы удара древко сломалось. Из груди умирающего торчало острие наконечника в полшага длиной. Отшвырнув бесполезное древко, рыцарь ордена обнажил меч. Узкая щель забрала, судя по всему, мешала обзору, и потому он не сразу заметил Сяна. Развернув коня, рыцарь помчался навстречу новому врагу. Сян перехватил саблю обеими руками. К этому моменту сюда подскакали уже и другие рыцари, но они не станут мешать своему товарищу в поединке с генералом. Вокруг было немало других врагов, и длинные прямые клинки рыцарей соберут сегодня богатую жатву. Подняв саблю, Сян медленно выдохнул. До противника оставалось пять шагов. Судя по всему, рыцарь не собирался сбить его на скаку, как показалось вначале. Нет, он слегка наклонился в седле вправо, намереваясь нанести удар мечом. Выждав до последнего, Сян, выставив клинок, бросился влево. Лезвие перебило коню обе передние ноги. Перекатившись через левое плечо, генерал молниеносно вскочил на ноги. Конь упал в галопе, рыцаря выбросило из седла. Два шага – и Сян был уже рядом с ним. Острие сабли ударило рыцаря в шею, не защищенную доспехом. Сзади раздался исполненный ярости вопль. Рыцарь с цепным моргенштерном несся на Сяна, раскручивая над головой тяжелый шипастый шар. Генерал снова перехватил саблю обеими руками. Кистень обрушился на Сяна, но тот парировал удар саблей, выставив клинок как можно дальше от груди и головы. Цепь со звоном налетела на сталь и обернулась вокруг лезвия. Сян резко дернул саблю на себя, разоружив рыцаря. Конь отпрянул в сторону, но Сян успел схватиться за пояс рыцаря и легким движением вскочил в седло за спиной воина. Саблю пришлось бросить. Рыцарь ударил его локтем в кирасу. Волна боли прокатилась по телу генерала, с губ сорвался стон. На мгновение в глазах потемнело. Он нащупал кинжал на поясе, а левую руку вытянул вперед над бедром противника, пытаясь схватиться за уздечку. Когда в глазах прояснилось, Сян заметил арбалетчика в белом одеянии ордена. Вражеский воин уже взял его на прицел. Генералу удалось перехватить уздечку. Он рванул изо всех сил. Боевой конь развернулся. По телу всадника прошла дрожь – арбалетный болт пробил ему нагрудник. Сян почувствовал, как рыцарь обмяк, из-под массивного шлема донесся громкий хрип. Опустив кинжал, который он собирался всадить противнику под край спинной пластины кирасы, Сян ударил коня пятками по бокам и свернул в сторону. До лагеря оставалось всего триста шагов. Гулкие, как колокольный звон, удары ознаменовали второй выстрел из баллист: снаряды пробивали доспехи. Затем воины ордена доскакали до метательных машин и зарубили длинными мечами солдат. Генерал направил жеребца мимо сражавшихся. Всего двести шагов до красной юрты. Вдалеке он увидел нескольких конных дозорных орды – и отряд рыцарей, мчавшихся наперехват. В отчаянии мужчина подстегнул коня. Лес к северу от лагеря уже тоже был объят пожаром: пламя перекинулось с травы на подлесок. Бледно-серый дым туманом клубился среди деревьев, тянулся к лагерю. Сян моргнул. На миг ему почудилось, что в тумане проступают очертания огромного чудовища. Сотканный из дыма дракон протянул к его юрте когтистые лапы. Генерал мотнул головой. Прищурился. – Это всего лишь дым! – крикнул он, словно произнося слова заклинания. Но смерть уже вытянула длань над лугом, готовая забрать всех, кто там был. Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Лошади, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол – Госпожа, прошу вас! Мы должны бежать! – настаивал Ленг. Он стоял у входа в юрту, чуть приоткрыв завесу и выглядывая наружу. Все ближе звучали крики раненых и умирающих, все громче раздавался звон мечей. – Он прав, принцесса, – поддержал телохранителя Бао Ли. Лекарь хана побледнел, на лбу у него выступили крупные капли пота. – Я дождусь Сяна! – решительно заявила Марсиа. Ее испугала печаль написанного им письма. Она осторожно коснулась широкой шелковой ленты, которой был подпоясан ее наряд. Под лентой принцесса спрятала кинжал. Прочитав письмо Сяна, она взяла это оружие из сундука, стоявшего возле постели. В написанном Сяном послании не содержалось ничего конкретного, но Марсиа поняла, что лекарь хана не только отравил ее возлюбленного, но и сделал что-то еще. Этот Бао Ли хуже скорпиона. Одно неверное слово – и она с радостью всадит ему кинжал в жирный подбородок! Принцесса молча молила Создателя Небесного, чтобы врачеватель дал ей хоть какой-то повод нанести ему удар. – Госпожа, генерал прикажет отрубить мне голову, если ты окажешься в опасности, – взмолился Ленг. – И будет прав, – проворчал Бао Ли. – Хватаем эту упрямую бабу – и сажаем ее костлявую задницу на первого попавшегося коня! Марсиа обнажила кинжал. – Я обещала Сяну дождаться его здесь. И тебе стоило бы бояться меня не меньше, чем рыцарей у шатра, Бао Ли! Она удовлетворенно усмехнулась, заметив страх во взгляде лекаря. Толстый врачеватель, широко распахнув глаза, уставился на тонкое лезвие с голубым волнистым узором. – Уверяю тебя, этот кинжал по остроте не уступит легендарным мечам, скованным из лунного света. А теперь говори, что ты сделал с Сяном?! Лекарь посмотрел на Ленга, но телохранитель Марсиа не собирался помогать ему. Напротив, юноша опустил ладонь на рукоять сабли. – Он чем-то навредил генералу. – Я лишь исполняю волю хана. – Когда врачеватель повернулся к Ленгу, в голосе Бао Ли послышалась легкая дрожь. – Я длань его. И по воле хана я восстановил справедливость. Хан доверял Сяну Юю больше, чем кому бы то ни было иному. И безгранично было разочарование его, когда он узнал, что каждую ночь генерал возлегает с принцессой Марсиа, не в силах сдержаться, точно похотливый пес! Мне было приказано… – Что ты сделал? – Широко шагнув, Марсиа оказалась перед лекарем и приставила острие к его расплывшемуся подбородку. – Я оскопил его, – с неожиданной решимостью произнес Бао Ли. Он уже успокоился, видимо смирившись со своей судьбой. Ее рука дрогнула, и по шее лекаря потекла тонкая струйка крови. – Ты… что?! – Я удалил ему семенники. Таково было желание хана. Так вы не сможете родить Сяну ребенка, принцесса. Никогда! – Тебе не следовало принимать такое решение о моей судьбе. Ты… – Она с трудом подавила желание перерезать Ли глотку. Но, возможно, лекарь ей еще понадобится. В конце концов, он был доверенным лицом хана. Марсиа опустила кинжал и вновь подошла к маленькому столику, на котором лежало письмо от Сяна. Как же ей была ненавистна традиционная для Передвижного Двора манера скрывать свои мысли между строк. Что же пытался сказать ей Сян? «Прощай … » Так начиналось письмо. Он уже знал, что не вернется из боя? Но как он мог предвидеть, какой катастрофой обернется это сражение? – Пожалуйста, госпожа, – увещевал ее Ленг. Ему не понадобилось приоткрывать полог юрты, чтобы Марсиа поняла, насколько опасна ситуация. Судя по звонкой песне мечей, бой шел уже в нескольких шагах от шатра. Она вновь прочла строки. Сян просил ее выпить вино… – Он точно вернется! – Марсиа вспомнила, как Сян поклялся последовать за ней, куда бы ни завел ее путь. – Мы будем ждать! Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Лошади, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол – Вон там песоед! Сян очутился в толпе всадников, напавших на его лагерь. Мертвый рыцарь в седле защищал генерала от взглядов, но теперь воины в белых накидках окружили его со всех сторон. Они выходили из густой пелены дыма, будто в этих клубах облекались плотью злые духи. Перед глазами у Сяна все плыло. В него ударили копьем, но генерал успел дернуть коня за уздечку, и тот встал на дыбы. Стальной наконечник пробил черную как ночь шкуру. Схватив меч мертвого всадника, Сян спрыгнул с крупа коня. Ноги подгибались, будто кто-то похитил все его кости. Генерал пошатнулся. От дыма слезились глаза. Впереди, за рыцарями в белом, он разглядел красную юрту. Еще пара шагов… Тяжелым мечом рыцаря он сумел парировать еще одно копье, едва не ударившее его в грудь, увернулся от третьего копья… «У меня получится, – думал он. – Я успею дойти до Марсиа…» Лезвие его меча ударило по морде лошади, вспарывая губы и ноздри. С громким ржанием животное встало на дыбы, сбрасывая всадника. Отбив удар топором, Сян опять пошатнулся. Зажмурился. Что-то со скрежетом ударило его в спинную пластину. Оружие не пробило кирасу, но мужчина потерял равновесие и упал на колени. Лезвие его меча описало полукруг, столкнулось с чем-то позади него. Кто-то закричал. Еще одно копье ударило его по голове, сбило шлем на глаза. Бросившись влево, Сян перекатился через плечо, пытаясь как можно скорее вскочить на ноги, – этому приему его научил наставник по фехтованию. То было так давно… Но он сумел лишь встать на колени. Еще один мощный удар – на этот раз в левое плечо. Оружие пробило доспех, однако Сян не почувствовал боли. Перед глазами плясали яркие огни. Красная юрта была совсем близко. До нее оставалось всего три шага… Генерал закусил губу, и кровь наполнила его рот. Он должен дойти! Сян парировал еще один удар меча, направленный в его грудь, отвел лезвие противника в сторону, бросился вперед и прицельным ударом всадил клинок противнику под край кирасы. У входа в шатер уже стояли арбалетчики. Какой-то седобородый рыцарь с поднятым забралом откинул полог в сторону. Сян попытался выдернуть меч из тела поверженного врага, когда мощный удар булавы обрушился на его руки. Вестермарк, южнее Черного Леса, Час Лошади, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Ее телохранитель обнажил меч, когда полог юрты распахнулся. Ленг шагнул вперед – и три арбалетных болта с глухим стуком пробили его кожаный нагрудник. Точно ударом невидимого великана юношу отбросило назад, на постель Сяна. В шатер вошел какой-то рыцарь. Старик с серыми, как лед, глазами. На мгновение его взгляд упал на Марсиа, и ее бросило в холод. А затем незнакомец в белой накидке ордена Черного Орла всадил ее защитнику меч в грудь. Удар был сильным, но рыцарь нанес его словно мимоходом. Лезвие пронзило сердце степняка. Плавным движением старый рыцарь выхватил из ножен на поясе кинжал и приставил острие к широкой груди Бао Ли. – Вы взяты в плен! – В его речи слышался певучий акцент южных земель империи. Этого говора Марсиа не слышала с самого детства. Видимо, рыцарь был родом из какого-то крупного торгового города на побережье Лунного моря. Он рывком достал клинок из груди мертвеца. – Я не представляю для вас угрозы, – пролепетал Бао Ли на языке Востока. – Я целитель. Когда бой закончится, мои умения врачевания вам пригодятся. Рыцарь хмыкнул – этот звук мог означать все что угодно, от презрения до согласия. Затем он неодобрительно уставился на Марсиа. – Наложница песоеда? – пренебрежительно проворчал старик. Бао Ли взглядом умолял Марсиа молчать, не выдавать, кто она на самом деле. – Где генерал? – резко спросил рыцарь. – На поле боя, благородный господин, – поспешно заверил его Бао Ли. – Он возглавил поход на укрепление. Вы найдете генерала на холме с его воинами… – Среди мертвых, ты хочешь сказать… – Рыцарь убрал кинжал. – Орда разбита, все разбежались. Весь холм усыпан трупами, можно подняться на вершину, ни разу не ступив на землю. – Он указал окровавленным мечом на шейный платок ее матери, который Марсиа повязала сбоку на поясе. – Дай мне эту тряпку, мне нужно отереть меч. – Кто ты такой, что осмеливаешься отдавать мне приказы в шатре генерала Сяна Юя? – ледяным тоном осведомилась принцесса. Возможно, этот платок действительно казался старым и потрепанным, и все же он был ее величайшим сокровищем. Единственным, что осталось от ее прежней жизни. Кустистые брови старого рыцаря приподнялись. – Я Гамрат фон Хатцфельд, Великий магистр ордена Черного Орла. И тебе не стоит позволять себе столь дерзкие речи в моем присутствии, песоедская шлюха! Марсиа невозмутимо смотрела в его серые глаза. После Передвижного Двора подобные речи ее не пугали. – Когда-то орден Черного Орла славился тем, что любой из его рыцарей без промедления мог пожертвовать собственной жизнью ради императорской семьи. И вот теперь Великий магистр этого ордена стоит передо мной, требуя шелковый платок моей матери, последней императрицы этих земель, чтобы отереть с меча кровь моего телохранителя? Это требование свидетельствует о предательстве вашего ордена лучше тысячи слов. – Твоей матери? – в ярости прорычал Гамрат. – Изменники империи сбросили всю семью императора на каменную мостовую со стены высотой в десять шагов. А тех, кто сохранил хоть искру жизни после падения, пронзили мечами. Я сам видел тела! – Я знаю, сколь немногое сделали рыцари императора для защиты и меня, и моей семьи. И сколь немногое они сделали для отмщения! Ты смеешь называть меня песоедской шлюхой? Генерал Юй уничтожил убийц моей семьи. В нем больше чести, чем во всем вашем лицемерном ордене! Великий магистр вскинул меч, приставив лезвие к ее шее. – Молчи, женщина! – Правда глаза колет? Враги моей империи защитили меня, в то время как орден рыцарей императора даже не попытался совершить возмездие, дабы расправиться с коварными убийцами. Ты сомневаешься во мне? Я готова пройти твое испытание! Спроси меня то, что могла бы знать лишь дочь императора Орелиана! Марсиа увидела, как на лице рыцаря мелькнула тень сомнения. В его голове вихрем роились мысли. – Что это за шелковый платок? – наконец спросил он. – Этот платок был наградой за победу в императорском турнире. Моя мать даровала его рыцарю Яну фон Таноу, в тот день проявившему себя лучшим мечником империи. Именно я вручила ему этот приз. – Маленький рыцарь… – пробормотал Великий магистр. – Я был там тогда. – На мгновение на его лице проступила печаль, но затем вернулась былая суровость. – Какого цвета было платье, в котором ты была на турнире? – Желтого, как спелый абрикос. – Марсиа хорошо помнила тот день, будто все случилось только вчера. Ярко сияло солнце, все веселились… – Каждый, кто был там, мог знать об этом, – проворчал Гамрат. – Но тем вечером императорская семья устроила ужин, на котором присутствовали лишь избранные. Какое платье на тебе было в тот момент? Марсиа презрительно улыбнулась. – Неужели вы столько лет спустя вспомните, какого цвета были платья каждой из трех принцесс? Платье застенчивой девочки, которая даже не сидела во главе стола? Великий магистр пристально смотрел на нее. – Я могла бы назвать любой цвет, – продолжила Марсиа. – И вы вынуждены были бы поверить мне на слово, Великий магистр. Потому что – в отличие от меня – вы не присутствовали на том ужине. В обветренном лице Гамрата, точно вырезанном из старого дуба, что-то изменилось. – Я был там… – Его взгляд затуманился, будто старик перенесся в прошлое и переживал все вновь. – Был на следующее утро, когда их нашли. Всю семью. Там было три девочки… – Он сжал губы. – Я их видел. И я видел тело второй дочери императора! – Он вновь сосредоточился на Марсиа. – А ты самозванка! Принцесса спокойно смотрела на него. Она знала эту историю. И Гамрат был не первым человеком в ее жизни, уверенным, что видел ее труп. – Вспомните мертвую девочку, которую вы видели. Разве ее лицо не было изуродовано до неузнаваемости? – Ее сбросили на камни мостовой с высоты десяти шагов. Она упала ничком. Она… – Старик покачал головой. – Она выглядела так, будто ее ударили булавой в лицо. Я отчетливо помню, что… – Они взяли дочь служанки и переодели ее в мой наряд. И, вполне возможно, воспользовались булавой, чтобы не рисковать. Они не погнушались бы ничем, чтобы доказать миру полное уничтожение рода императора Орелиана. Эти люди убили императора! Убили человека, которому были обязаны всем. Гамрат повел рукой с мечом. Он будто хотел отогнать ее – оружием, а не только словами. – Это всего лишь миф! Сказка, которой ты пытаешься заморочить мне голову и тем самым перетянуть на свою сторону. – Какие вам нужны доказательства, Великий магистр? Быть может, мне назвать вам имя любимого сокола моего отца? Или рассказать о шрамах на его теле? Хотите знать, как звали придворного верховного священника? Или священницу, помогавшую моей матери, когда та страдала от черной меланхолии? Вам известно, что императрица неделями не покидала свои покои. Все считали, что это проявление ее набожности – мол, императрица проводит свои дни в молитве. Но на самом деле ей не хватало сил, чтобы подняться с постели. Скорбь мира вселила тьму в ее душу. – Как звали священницу? – В голосе Гамрата послышался испуг. – Нарна. – Это правда… – ровным голосом ответил он. – Она была моей теткой. Она… Меланхолия императрицы была одной из строжайше хранимых придворных тайн. Даже слуги об этом не знали. В такие недели императрица подпускала к себе только Нарну. И все остальные думали, что императрица молится. Как ты могла узнать об этом? – Я знаю об этом, потому что я Марсиа! Дочь императрицы! Великий магистр в замешательстве уставился на нее. Он казался потрясенным. – Дитя… – Старик взглянул на ее живот. – Оно… – Нет. Хотя больше всего на свете мне хотелось бы, чтобы это был ребенок генерала Юя. – Песоеда? – ужаснулся Великий магистр. – Мужчины, покаравшего убийц моих родителей. Мужчины, который защищал меня. В отличие от тех, кто высокопарно называл себя рыцарями императора и просто смирился со смертью своего якобы столь любимого правителя. – Дитя… – снова начал Гамрат. – Это проклятое отродье? В последние месяцы десятки раз я пыталась вытравить плод. Но оно оказалось упрямым… – Принцесса опустила левую ладонь на живот. В правой она по-прежнему сжимала кинжал, которым угрожала Бао Ли. – Хан подсылал ко мне светловолосых мужчин знатного происхождения. Моего согласия не спрашивали… Марсиа попыталась подавить всколыхнувшиеся в ней воспоминания. Некоторые мужчины вели себя обходительно, пытаясь соблазнить ее красноречивыми уговорами. Другие сразу набрасывались на нее, как на шлюху в доме терпимости. И за ночь с ней каждый из них заплатил жизнью. Хан хотел продолжения рода императора Орелиана. После краткой ночи полезность знатных имперцев для него исчерпывалась. И Марсиа не заплакала ни по одному из них. – Это… – По выражению лица Гамрата стало понятно: мысль о том, что она говорит правду, уже начала овладевать его душой. – Ты должна… – Нет, – резко перебила его принцесса. – Я дочь вашего императора. А вы – рыцарь императора. Вы поклялись мне в нерушимой верности. И вы должны повиноваться мне! Я требую, чтобы вы преклонили колено, ибо вы мой рыцарь, как и все, кто служит вам в ордене, Великий магистр. Его взгляд уже не казался таким суровым. Рыцарь колебался. – Двадцать два года назад, в час, когда императору нужна была ваша помощь, ни одного рыцаря ордена Железного Орла не было рядом. Сейчас я даю вам возможность искупить эту старую вину, Гамрат фон Хатцфельд. Присоединитесь к армии моего избранника и вместе с ним верните мне мой трон! Позвольте ордену вернуть долг чести. Вы сможете вновь сражаться за императорскую семью! Старый рыцарь покосился на Бао Ли. Марсиа знала, что на Востоке подданных хана считают жестокими дикарями с невообразимыми обычаями. Преклонить колено на глазах такого человека… Немыслимо для Великого магистра. – При дворе хана была известна легенда о выжившей принцессе, – вдруг заговорил, к изумлению Марсиа, Бао Ли. – Двадцать лет назад люди хана выбрали семь девочек, помутили их рассудок и вырастили их, говоря каждой, что она та самая выжившая принцесса из легенды. Девочки никогда не встречались друг с другом. Все эти годы их подвергали суровым испытаниям и… – Это ложь! – возмутилась Марсиа. – Она и правда хороша, верно, Великий магистр? Гамрат вздохнул с облегчением. – Он пытается ввести вас в заблуждение! – запальчиво воскликнула женщина. – Хан прислал его сюда, чтобы вернуть меня к Передвижному Двору! – Она сама верит в то, что говорит. Не помнит своего настоящего детства. В ее памяти сохранилось лишь то, что ей рассказывали в течение долгих лет. Ее память – память принцессы. Я был одним из тех лекарей, кто создал зелье, стершее ее память и создавшее в теле девочки новую личность… На самом деле она дочь угольщика из Вестермарка. Ее вывезли в земли ханства, когда она была совсем маленькой. Всю семью убили у нее на глазах, потому ей было так легко поверить, что она и есть легендарная принцесса Марсиа. Безусловно, она… – Молчи! – Марсиа хотелось вспороть Бао Ли горло, заставить замолчать навсегда. Откинув полог из войлока, в юрту вошла высокая женщина в покрытом копотью и кровью доспехе. Грязная повязка на голове закрывала один глаз. И в руке она что-то держала… Свисая на длинных черных волосах, у ее колена раскачивалась… раскачивалась отрубленная голова… Голова повернулась к принцессе лицом, и она увидела широко распахнутые мертвые глаза. – Сян… – У Марсиа перехватило дыхание. – Он сражался, как лев, – сказала женщина-рыцарь. – Я такого еще никогда не видела. В спине у него торчало копье, из ран хлестала кровь, а он еще успел убить человека, преградившего ему вход в этот шатер. Каждое ее слово – как удар кинжалом. Сян до последнего пытался добраться сюда. Она вспомнила о его клятве. Сян хотел последовать за ней, куда бы ни завел ее путь. Он был единственным, кто видел в ней ее саму. Для всех остальных она была всего лишь очередной марионеткой в сложном хитросплетении интриг. – Я последую за тобой, куда бы ни завел тебя путь, возлюбленный мой, – прошептала Марсиа. – Как мы и обещали друг другу. Сжимая кинжал, она резким движением вскрыла себе горло. Вестермарк, южнее Черного Леса, далеко за полдень, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Гамрат окаменел. Кровь хлестала из кошмарной раны, голубые глаза женщины смотрели на него с упреком. – Она действительно была дочерью императора, – сказал лекарь-песоед с мерзким акцентом. – Я обманул вас, Великий магистр. Занета первой сдвинулась с места. Бросившись вперед, рыцарь подхватила умирающую, и Марсиа в последние мгновения жизни протянула руки к голове возлюбленного, прижала ее к себе. – Какая нелепость! – с презрением протянул лекарь. – Какая сущая нелепость! Глаза принцессы закатились. – О чем ты? – ошеломленно пробормотала Занета. – Она верила, что последует за своим любимым. Так она сказала. Глупая девчонка с золотыми волосами. Столько лет прожила при Передвижном Дворе, но так ничему и не научилась. – Лекарь смотрел только на Гамрата, хотя вопрос ему задала Занета. – Все зависит от того, как человек умирает. Генерал Сян Юй принял смерть героя, а значит, его путь ведет к свету. Но самоубийцу ждут сто раз по сто лет тьмы. И в этой тьме принцесса будет вновь и вновь проживать худшие мгновения своей жизни. Живой она оставалась ближе к пути генерала, чем теперь. – Я в это не верю! – Занета осторожно опустила тело Марсиа на ковры в шатре. – Любовь изыщет путь… – Бабьи глупости! – расхохотался толстый песоед. Гамрат не мог отвести взгляд от мертвой принцессы. Но постепенно его ужас сменился яростью. Как он мог поверить этому лживому шарлатану? Это была она. Марсиа. Дочь императора Орелиана. Она знала слишком многое. Помнила праздничный ужин после турнира. Советники хана не могли этого выяснить. Все сходилось. Они действительно встречались раньше. Легенда о выжившей дочери императора оказалась правдой. Когда-то Гамрат принес клятву верности роду Грифонбергов. Как и каждый рыцарь в его ордене. И вот уже во второй раз орден нарушил эту клятву. Предыдущий Великий магистр отказался от мести за смерть императорской семьи: никто из Грифонбергов не выжил, и Великий магистр не хотел разжигать в стране гражданскую войну из-за мести. А теперь и сам Гамрат предал клятву, поверив песоеду, а не дочери императора. Если бы он говорил с ней иначе, если бы он подарил ей надежду, а не оскорбил, огульно обвинив во лжи, быть может, Марсиа осталась бы жива… Гамрат с ненавистью уставился на песоеда. Толстый лекарь самодовольно улыбался. Для хана смерть принцессы была предпочтительнее, чем ее пребывание под защитой ордена Черного Орла. Великий магистр перевел взгляд на мертвое тело. На ее живот. В своем безграничном стремлении к власти хан добился продолжения рода Грифонбергов. – Ты извлечешь дитя из ее чрева, – спокойно сказал Гамрат, пристально глядя на лекаря. – Нет! – решительно отрезал толстяк. – Занета, дай мне кинжал! Рыцарь удивленно посмотрела на него, но оружие протянула. Схватив целителя за косу, Гамрат рывком поставил Бао Ли на колени. А затем приставил лезвие к его левому уху – и резким движением отрезал. Песоед завопил, зажимая рану обеими руками. – Ты извлечешь дитя из ее чрева! Я знаю, что лекари в услужении знатных семей умеют это делать. – Но тут же совсем другое дело! – простонал песоед. – Она мертва. Нельзя вырезать дитя из мертвого тела. Оно родится без души и навлечет страшную беду на весь мир. Дернув голову лекаря, Гамрат отрезал ему второе ухо. – Ты извлечешь дитя из ее чрева. Я буду отрезать тебе части тела одну за другой, пока ты не покоришься мне. – Дитя… Оно будет исполнено скверны… – Ты уже солгал мне раз. Не думай, что я поверю тебе теперь! – Великий магистр приставил острие кинжала к носу Бао Ли. – Я… Я все сделаю… – пролепетал лекарь. Встав, он с ужасом посмотрел на кинжал. – Я все сделаю… – Его голос звучал уже спокойнее. – Так будет правильно. – Ли шагнул к Гамрату. И вдруг бросился вперед. Лезвие кинжала вошло ему между ребер. Лекарь охнул. Улыбнулся. – Пусть и меня ждет путь во тьму… Гамрат, ругнувшись, выдернул кинжал из его тела. Он не раз видел подобные раны. Смерть песоеда будет не из легких, он будет умирать долго и мучительно. Но теперь он уже не мог помочь им. Великий магистр в ярости оттолкнул раненого, и тот упал рядом с постелью, где лежало тело убитого телохранителя принцессы. Мертвых в шатре становилось все больше. – Дай мне кинжал! – потребовала Занета. – Нужно хотя бы попытаться. Если ничего не делать, ребенок умрет. Если у меня не получится его извлечь, ребенок умрет. Но если нам повезет… Она была права. Гамрат протянул ей оружие. – Да направит Создатель твою руку… Вестермарк, южнее Черного Леса, далеко за полдень, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Рыцарь осторожно коснулась разреза в форме полумесяца на животе покойницы. Руки Занеты дрожали. Она мысленно твердила себе, что это их единственная надежда на спасение ребенка. К тому же, в конце концов, сколько раз она потрошила кабанов после охоты? По сути, тут нужно сделать то же самое. Ее пальцы что-то нащупали. Ножка? Занета осторожно потянула. В зияющем разрезе показались крохотные пальчики, и рыцарь извлекла из тела принцессы дитя, перепачканное кровью и слизью. Оно казалось невероятно бледным. Не ребенок, а статуя из белоснежного мрамора. И дитя не шевелилось. Не издавало ни звука. Глаза его были закрыты. «Девочка…» – подумала Занета, отирая маленькое личико роскошным шелковым поясом с тела мертвой матери. – Ребенок мертвый? – спросил Великий магистр. Занета еще никогда не присутствовала при родах. Повитухи не терпели присутствия таких женщин, как она, в комнате, где дитя впервые видит свет мира. Девочка была такой маленькой, такой хрупкой. Занета растерялась. – Нужно ее шлепнуть… – неуверенно предложил Великий магистр. Встав на колени рядом с Занетой, он взял у нее ребенка, опустил головкой вниз. Занете подумалось, что вот так, головой вниз, подвешивают убитого на охоте зверя, чтобы из тела вытекла кровь. Затем Гамрат шлепнул ребенка по ягодицам. Малышка распахнула глаза. Голубые, как летнее небо. А потом открыла рот. С маленьких губ сорвался истошный крик. – По-моему, не стоит долго держать ее головой вниз… – нерешительно произнесла Занета. – И, наверное, нужно перерезать пуповину. – Ты в этом точно лучше разбираешься, чем я. – Великий магистр передал ей ребенка. Занета развязала тонкую кожаную ленту, которой подбирала волосы, перетянула пуповину и перерезала кинжалом, а потом робко прижала малышку к груди, погладив ее по слипшимся золотистым волосикам. Девочка вопила не переставая. Может, нельзя ее прижимать к себе? Или дело в холодном металле нагрудника кирасы? Занета чуть отстранилась. Погладила малышку по щеке, провела кончиком мозолистого пальца по крошечному рту. И тут малышка с удивительной силой начала сосать ее палец, тихо причмокивая. – Умница… – с явным облегчением пробормотал Великий магистр. – Все-таки женщины от природы умеют обращаться с детьми. Занета не могла с ним согласиться. Ей не казалось, что она что-то делает правильно. И что будет, когда малышка поймет, что из пальца молоко не высосешь? – Нам нужно найти ей кормилицу. – Это точно! – согласился Великий магистр. – Нам и самим выпить не помешает, мы заслужили. – На полу он заметил украшенную черным орнаментом амфору. – Камаринское красное. Лучшее вино, какое только можно купить. – В серых глазах блеснул триумф. – Мы победили. И у нас вновь есть императрица. Достав нож, он срезал восковую печать с амфоры и разлил вино по кубкам. Вестермарк, южнее Черного Леса, далеко за полдень, 13-й день месяца Урожая, 18-й год до второго восхождения Сасмиры на престол Гамрат принюхался, вдыхая роскошный аромат. В вине чувствовались нотки лесных ягод. В горле у Великого магистра пересохло. Прошло немало часов с тех пор, как он что-то пил. Он радостно посмотрел на Занету. Сегодня на рассвете Гамрат думал, что ведет цвет своего рыцарства на верную смерть. Теперь же он одержал полную победу. Впрочем, им стоит уходить отсюда, и поскорее. Шум боя затих, только слышались стоны раненых и умирающих, а еще хриплые голоса выживших. И треск пламени. Они слишком близко к объятому пламенем Черному Лесу. Нельзя тут оставаться! Из-под полога юрты шел голубовато-серый дым, разъедал и без того сухое горло. Гамрат потянулся к кубку. Поразительно, что у этого дикаря в шатре такое вино. Быть может, подарок Марсиа? Великий магистр вздохнул. Его терзали угрызения совести за то, что он не поверил принцессе. Он поднес алый каменный кубок к губам. – Нет! – Занета вдруг резким ударом выбила кубок у Великого магистра из рук. Дорогое вино пролилось на овечью шерсть. – Что… – Гамрат осекся. – Смотри! – Рыцарь указала на нефрит. В месте, где кубка коснулось вино, алый нефрит покрылся темными прожилками. Малышка, которой больше не давали сосать палец, жалобно захныкала. – Я такого еще никогда не видел… – выдавил Гамрат. – Я слышала о драгоценных камнях, изменяющих цвет от прикосновения яда. Но кубок… Это чудо! – Занета посмотрела на девочку. – Малышка не проклята. Напротив, она принесла нам удачу! – Рыцарь погладила ребенка по голове, и дитя довольно пискнуло. – Сегодня случилось два чуда. Мертвая родила дитя, а Отец Небесный даровал нам знак, чтобы мы распознали ложь коварного лекаря. Этот алый кубок – символ того, что мы узрели истину и поступили правильно. Отныне этот кубок станет моим гербом. И я клянусь, что не успокоюсь, пока не будет восстановлен былой порядок. Пока законная императрица не взойдет на престол! Гамрат удрученно посмотрел на мертвую дочь императора. Нельзя оставлять ее тело здесь, нельзя снова подвести ее! Встав рядом с ней на колени, он поднял ее тело. И удивился тому, насколько оно легкое. Одной из овечьих шкур на полу, лежавших на полу, Великий магистр попытался прикрыть ее рану, но голова принцессы соскользнула с его локтя и повисла под неестественным углом, а глубокая рана разошлась, зияя на шее вторым ртом. Подложив ладонь под ее золотистые волосы, Гамрат осторожно прижал голову к своей груди. – Тебя лишили жизни императорской дочери. Но в смерти мы воздадим тебе честь. Ты будешь похоронена так, как и надлежит дочери императора. – Он посмотрел на Занету, прячущую кубок. – Возьми с собой и голову генерала. – Пусть его голова сгорит здесь! – возмутилась рыцарь. – Он жестоко казнил моего дядю. Я не собираюсь воздавать ему почести! – И все же генерал был единственным, кто дарил счастье дочери нашего императора. Похоже, в последние минуты жизни он думал только о ней. Иначе зачем ему было пытаться пройти в шатер, вместо того чтобы спастись? Как еще ты можешь отомстить мертвецу? Возьми его голову! Мы похороним генерала вместе с принцессой. – Ты не знаешь, что он сделал с моим дядей… – горько прошептала Занета. Гамрат с сочувствием посмотрел на нее. – Его поступки не будут мерилом моих поступков. – Он помолчал. – А теперь бери голову! – не терпящим возражений тоном приказал Великий магистр. Он видел, что Занете нелегко было взять голову Сяна Юя, но рыцарь повиновалась, и они плечом к плечу вышли из шатра. Хотя до Черного Леса, где бушевал пожар, оставалось почти двести шагов, в лицо им ударила волна жара. Тут было трудно дышать. Северный ветер гнал черные клубы дыма к лагерю, в воздухе носился пепел, плясали искры. Повсюду распространялась ужасная вонь горелой плоти. Гамрат посмотрел на север, и ему почудилось, что пламенем объят весь мир. – Это не кажется победой… – растерянно пробормотала Занета. – Столько мертвых… – Ты знаешь легенду о фениксе? – спросил Великий магистр. – Предания песоедов меня никогда не интересовали. – А зря. Феникс – символ справедливости и чистоты. Сражаясь за правое дело, он пожирает сам себя, сгорая в собственном пламени. Но, погибая, он возрождается вновь, восстает из пепла. Гамрат посмотрел на малышку в руках Занеты. Женщина завернула ее в потрепанный шелковый платок, который ее дядя Ян фон Таноу когда-то получил в дар от печальной императрицы. – Мы назовем ее в честь первой императрицы, о которой повествуют древнейшие летописи. Великой миротворицы, объединившей враждующие королевства. Мы дадим ей имя Сасмира. Это дитя станет нашим фениксом, Занета. Она восстала из пепла на этом поле боя. Яркое пламя, за которым последуют все, кто отвратится от ложных обещаний князей. Я отвоюю для нее трон – или погибну, пытаясь вернуть ей бразды правления. Она станет нашей императрицей! Сасмира устремила на него взгляд голубых глаз, и Гамрату вдруг почудилось, что это дитя, которому еще меньше часа от роду, понимает каждое его слово. – Дитя мертвой, пришедшее в этот мир на поле боя, где не ведавший поражений военачальник во главе непобедимой армии проиграл горстке храбрецов, – торжественно изрек Великий магистр. – Это не просто дитя. Сегодня родилась легенда – из тех, что появляются раз в тысячу лет. Легенда о Сасмире. 18 лет спустя Цилия, южнее Швертвальда, ранний вечер, 11-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол – Быстрее! – крикнул Милан. Сняв меч с пояса, он держал его в руках, чтобы легче было бежать. Сзади раздавались тяжелые шаги Раинульфа – лучник отличался выносливостью, но бегал не очень быстро. Милан встревоженно посмотрел на багровеющее в небесах солнце, которое уже спустилось к поросшей густым лесом гряде холмов на западе. – Скорее! Грим появляется в сумерках! – запыхавшись, крикнул он. – Сворачиваем налево! Дубовая роща где-то в той стороне! – откликнулся Раинульф. Перепрыгнув через спутанные корни, коварно подстерегавшие его на пути, Милан чуть не упал, неудачно коснувшись ногами мягкой земли. Юноша затравленно посмотрел на север. Там высился густой, перемежавшийся скалами сосновый лес с кустистым подлеском. В тех местах никто не собирал дрова и не рубил деревья. Темный, мрачный лес. Оттуда-то и придет грим. – Мы успеем! – Раинульф все-таки догнал его. Лучник говорил совершенно спокойно – казалось, от бега он ничуть не уставал. Судя по всему, он мог бежать вот так еще полночи. Обветрившееся лицо с широким подбородком и узкими губами наводило на мысли о том, что этот человек редко укрывался от непогоды в каменных стенах. Ветер и солнце предопределили его облик. Раинульф вырос в Швертвальде, где промышлял браконьерством. В какой-то момент он стал охранником герцогини Фелиции, Меча Роз, а затем и ее любовником. Он успевал выпустить три стрелы до того, как первая била в цель. И хотя знакомство Милана с лучником оказалось не самым приятным, сейчас в этом мире не было ни одного человека, которому он доверял бы больше. Громкое хрюканье отвлекло Милана от его мыслей. – Он все еще со свиньями, – отметил Раинульф. Юноша ругнулся. В деревне им сказали, что мальчик обычно возвращался домой, когда уже темнело. Поэтому-то они с Раинульфом и побежали сюда, пока крестьяне созывали домой других пастухов. Грим никогда не заходит в селение. Он ищет жертву вдали от человеческого жилья. Как правило – в лесу. Крупная розово-черная свинья протопала мимо Милана, водя носом над землей в поисках желудей. – Паоло! – позвал Раинульф. Милан обогнул свинью, которая не обратила на него ни малейшего внимания, и направился вниз по пологому склону, ведущему к небольшому оврагу. В обрамленном дубами овраге виднелось почти высохшее болотце. В растрескавшейся грязи перед болотом нежились свиньи – ворочались, валялись, дремали. Юноша обеспокоенно посмотрел на холмы, которые виднелись на западе. Закатное багровое солнце уже наполовину скрылось за деревьями. – Убирайся! – Из-за дуба, угрожающе занеся пастуший посох, вышел мальчишка лет одиннадцати. Он был бос и одет в длинную грязную хламиду. – Тебе моих свиней не отобрать! – Паоло… – Милан попытался успокоить мальчика. – Убирайтесь! – Паоло заметил и лучника. Раинульф невозмутимо прошел мимо Милана, перехватил посох, когда мальчик попытался его ударить, разоружил Паоло и, недолго думая, силой подхватил ребенка и зажал под мышкой. Мальчишка изрыгал проклятья и трепыхался. И все это – за время трех биений сердца. – Пойдем? По дороге объяснишь ему, зачем мы здесь. Милан ошеломленно уставился на него: – Да… Мы… Его спутник направился прочь из оврага. Свиньи его ничуть не интересовали. – Мои свинки! – протестовал Паоло. – С меня шкуру спустят, если я вернусь в деревню без них. – Не сегодня, – ответил Милан. – Сегодня… И тут из тени дуба справа вышло что-то черное, огромное… Медведь – только в два раза больше, чем обычно бывают медведи. Чудовище издало глухой гортанный рык – и помчалось за ними. – На ближайшее дерево! – крикнул Милан. Раинульф подсадил пастуха, и мальчишка схватился за одну из нижних веток. – Проклятье! – Милан подпрыгнул, цепляясь за ветку. – Раинульф, быстрее! Ему нужен пастух, но я уверен, он и нами не погнушается, если мы встанем на его пути. Лучник попятился. – А ты знаешь, что медведи вообще-то умеют забираться на деревья? – Раинульф достал стрелу из колчана. Этого Милан не знал. Да и откуда он мог узнать такое? Он вырос под присмотром строгого отца, который заставлял его изучать легенды и упражняться в искусстве фехтования на мечах. О медведях и прочих диких животных ему ничего не рассказывали. Но в гримах он разбирался. Милан знал все легенды острова Цилии об этом чудовище. И по легендам, когда грим выбирает себе жертву, он преследует ее, пока не сожрет. Впрочем, вероятно, грим может делать и все то, на что способны обычные медведи. Чудовище встало на задние лапы. – Нам нужно подняться выше! – испуганно крикнул Милан. Пастух уже карабкался к верхним веткам дуба, и юноша последовал за ним. Грим ударил могучей лапой по ветке, на которой Милан только что сидел. Когти существа прошли всего в паре пядей от него. В широкую спину грима вонзилась стрела, но чудовище этого, казалось, не заметило. Оно обхватило ствол векового дуба, будто обнимая дерево. Захрустела кора. Когти впились в древесину, и гигантский медведь начал забираться наверх. Милан карабкался все выше. Дуб был старым. Удержат ли вес грима раскидистые ветви толщиной в человеческую ногу, расходившиеся от ствола во все стороны? Но пока что чудовище на ветки не опиралось. Оно поднималось по стволу. Стрела вошла в кору дуба, и Раинульф ругнулся. Как лучник мог промахнуться в столь большую цель с такого маленького расстояния? На Раинульфа это было не похоже. Но вполне укладывалось в легенду. Грим всегда пожирал выбранную жертву: точильщиков и брадобреев, ходивших от поселения к поселению, пастухов, бродячих торговцев, заблудившихся путников или детей, заигравшихся в лесу и зашедших в чащобу. Описание жертвы грима разнилось в зависимости от того, в какой части Цилии эту легенду рассказывали. Неизменным оставалось одно: крестьяне, объединившиеся в борьбе с гримом, всегда проигрывали. По разным версиям легенды в герцогствах Швертвальда, грима мог одолеть Стрела Роз, Стрела Змей или Стрела Чаш – лучник, которого герцог назначил командиром своих стрельцов, обычно человек опытный и упрямый, уже немолодой и пользующийся всеобщим уважением. По легенде, он убивал грима одним-единственным выстрелом в глаз. Милан попытался вспомнить, на землях какого герцогства они сейчас находятся, но не был до конца уверен в ответе. – Стрела Роз убьет тебя, если ты не отступишь… Но гигантский медведь продолжал карабкаться. До Милана ему оставалось расстояние в шаг. – Мне кажется, что грим тебя не понимает, – донеслось откуда-то сверху, из кроны. Милан, едва сдержав язвительный ответ, пополз выше. Меч он бросил у подножия дуба. «Главное – забраться как можно выше, – думал он. – В какой-то момент ствол станет слишком тонким, чтобы выдержать вес огромного чудовища». Или, может, есть другой способ? – Огонь! – осенило его. – Гримы боятся огня! Так мы сможем отогнать его. – Ты хочешь, чтобы я разжег огонь посреди леса? – опешил Раинульф. – Такой суши во время сбора урожая не было уже лет десять. За одиннадцать дней – ни капли дождя. Ты же понимаешь, что произойдет, если я разожгу огонь? – Да… – виновато протянул Милан. – Я просто подумал… – Сюда! – Голос пастуха раздался откуда-то слева из густой кроны. – Тут можно перебраться на соседнее дерево. Милан попытался пройти по толстой ветке. К этому моменту уже стемнело, и он скорее догадывался о том, где находится мальчик, но не видел его. Милан осторожно переставлял ноги, держась обеими руками за ветки над головой, чтобы не потерять равновесие. Ветка становилась все тоньше. И тут сзади что-то хрустнуло. Грим пытался ползти за ними! – Нет, ты же… Ветка сломалась. Милан вцепился в ветки над головой и на мгновение завис в воздухе. Но и они были слишком тонкими и сломались. Юноша упал, попытался смягчить удар, приземлившись на корточки и перекатившись вбок, но у него не вполне получилось. Острая боль пронзила его тело, словно в кости ему забили гвозди. Милан охнул. Поднял голову. Прямо перед ним в груде листьев и обломанных веток лежал грим. Взгляд черных глаз чудовища остановился на Милане. Грим медленно поднялся и отряхнулся. Похоже, падение ничуть ему не навредило. Рот существа начал открываться, послышался тихий хруст. Челюсть грима точно удлинялась, распахиваясь, обрамленная желтыми острыми зубами пасть становилась все больше и больше. По легенде, грим проглатывал жертву целиком, а потом переваривал, точно змея, сожравшая мышь. – Эй! – За спиной чудовища показался Раинульф. Он подхватил меч Милана и бросил юноше оружие. Поймав ножны на лету, Милан обнажил клинок в тот самый миг, когда грим набросился на него. Убить это чудовище мог только Стрела из герцогства Швертвальда. Но если повезет, можно попытаться задержать грима. Милан не стал отступать. Когда неестественно огромная пасть оказалась прямо перед ним, он выставил меч, держа лезвие торчмя. Челюсти захлопнулись. Милан зажмурился. Послышался мерзкий хруст и сдавленное рычание. Юноша осмелился открыть глаза. Видимо, грим попытался откусить ему руки, и теперь меч застрял у него во рту. Милан поспешно попятился. Гигантский медведь затряс головой, протянул лапищи к морде. – Бежим! – крикнул Раинульф. – Хватит на него пялиться! Милан был с ним полностью согласен. – Паоло! Скорее! Иди к нам! Нам нужно добраться до деревни. Там мы будем в безопасности. – А как же свинки? – робко спросил мальчик, прячась в кроне. – Он не ест свиней. Только пастухов! Ты же знаешь легенду о гриме. – Милан медленно пятился, отходя от чудовища. Грим следовал за ним, но уже без особого рвения. Он все тряс головой, затем осторожно сунул лапу в рот, тронул меч и жалобно застонал. Лезвие клинка пробило верхнюю челюсть и торчало перед глазами, будто металлический рог. – Скорее, в деревню! – крикнул мальчику Милан. – Нужно убираться, пока грим отвлекся. Раинульф прикрывал их отступление, держа лук наготове, хотя пока что стрелы не оказывали на чудовище никакого воздействия. В ветках над Миланом послышалось шуршание, и мальчик спрыгнул с дуба. Тем временем грим, рыча, подошел к дереву и начал тереться мордой о кору, будто надеясь таким образом избавиться от застрявшего в челюсти меча. Не сводя с гигантского медведя глаз, Милан жестом приказал мальчику следовать за ним. Похоже, чудовище, мучаясь от боли, позабыло о них. Осторожно ступая, они вышли из дубовой рощи. И только когда грим скрылся из виду, бросились бежать. Цилия, Кантальдо, раннее утро, 12-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол Милан забрался на стол, который выставили в центре сарая. Раинульф с гордостью смотрел на мальца. Худощавый, атлетичный парень – бесконечные уроки фехтования развили в нем силу и выносливость. Так он выглядел еще при первой встрече с Раинульфом в той темной комнате в Далии, когда Милан украл серебряный диск из октагона отца и Раинульф приставил незадачливому вору клинок к горлу. И все же с тех пор Милан очень изменился. Взгляд стал суровым, юноша почти не улыбался. Его отец, Нандус Тормено, по обвинению в ведовстве сжег на костре герцогиню Фелицию. И когда Милан смотрел, как умирает его возлюбленная, что-то сломалось в нем. А потом еще и столкновение с Человеком-вороном… Этот оживший сказочный персонаж одолел и похитил Милана, но младший сын верховного священника вернулся из междумирья – и вывел оттуда пропавших детей. Милан стал героем Далии, и сказание о нем, словно лесной пожар, быстро распространилось по острову. И вот теперь парень взобрался на стол: черноволосый курчавый красавец с пронзительным взглядом умел производить впечатление. В распахнутую дверь лился нежный свет утренней зари, в старом каменном сарае пахло свежим сеном. Сено громоздилось у стен, проглядывало в щелях сушильни над головой собравшихся. Вокруг стола столпилось почти двести человек. И Раинульф видел страх в их лицах. – Это правда был грим? – спросила женщина средних лет. Щеки у нее обвисли, волосы рано поседели. – Это же… – Она беспомощно развела руками. – Это же просто сказка! – Но сейчас сказки становятся былью, – серьезно ответил ей Милан. Раинульфу показалось, что юноша обращается к толпе в точности как его отец, когда тот читал проповедь перед алтарем октагона, взывая к совести своих прихожан. – Если не верите мне, послушайте, что вам скажет Паоло. Мальчик все видел, – продолжил Милан. – Грим где-то там! – Он указал на открытую дверь. – И он не уйдет. Нам нужно выследить его и убить! Крестьяне в толпе беспокойно зашептались. – Мы не можем убить его. Герцог должен прислать Стрелу. Так гласит сказка, – выкрикнул скрученный подагрой старик. – Мы сами не сумеем одолеть грима. – Именно поэтому вам не о чем беспокоиться! – Милан весьма убедительно изображал полную уверенность в собственной правоте. Раинульфа это ошеломляло. Они заранее обсудили, что нужно делать дальше, но лучнику эта затея не нравилась. – Мой спутник – Стрела Роз. Верный лучник Фелиции, Меча Роз. Все уставились на Раинульфа. Ему не нравилось находиться в центре всеобщего внимания. И ему совсем не по душе была ложь Милана! – Но ведь говорят, что Фелиция мертва! – возразил сгорбленный старик. Несмотря на то что годы изуродовали его тело, взгляд остался ясным и проницательным. – Верховный священник сжег ее на костре. Ответить на эти слова Раинульф не мог. Он опоздал. Нандус Тормено обманул их всех… Мужчина вспомнил обуглившееся тело Фелиции у столба. Это зрелище он не забудет никогда. Он… Губы Раинульфа дрогнули. Он хотел что-то сказать, но не сумел промолвить и слова. – Не стоит говорить об этом с моим другом, – спокойно отрезал Милан. – В тот день на костре сожгли не герцогиню. У того столба погибла возлюбленная Стрелы Роз. Рыжеволосая красавица… да, она была немного похожа на герцогиню. – Тогда почему новым Мечом Роз стала сестра герцогини, если Фелиция еще жива? – не унимался старик. Милан пожал плечами: – Кто знает, в чем суть интриг властей? Полагаю, столь мудрому и почтенному старцу, как ты, о том ведомо больше, чем мне. Раинульф заметил, что слова парня польстили старику. Несколько человек в толпе одобрительно кивнули. Видимо, этот старик был кем-то вроде старосты небольшого поселения. – Уверен, ты слыхал о том, что проклятые приспешники Лиги, захватив в плен кого-то из герцогов, сдирают кожу с его спины и выставляют ее на щите, ведь татуировка на спине – это доказательство титула. Но почему же нет щита с татуировкой Меча Роз? Неужели эти дикари отказались бы от своей традиции? Старик задумчиво покачал головой. – Этим проклятым торгашам неведомо милосердие, – согласился он. Его глаза засияли. – Они не могут бахвалиться тем, чего у них нет. – Именно! – с пугающей Раинульфа самоуверенностью подчеркнул Милан. – Я встретил ее две недели назад. Она сдерживает наемников верховного священника на севере Швертвальда. Фелиция возглавляет небольшой отряд лучников, но обычно путешествует по лесу одна. Она защищает своих подданных от атак наемников – и от сказочных созданий, бесчинствующих в лесах. Узнав о гриме, она попросила меня и Раинульфа выследить чудовище. – Так почему же вы не убили его? – спросила седая женщина, которая уже задавала вопрос. – Некоторые сказочные создания опаснее для наших врагов, чем для нас, – заговорщически произнес Милан. – Нам приказано наблюдать за чудовищами и нападать на них только в том случае, если они угрожают жителям Швертвальда. Когда сгустятся вечерние сумерки, мы отправимся на поиски грима. Раинульф сжал губы. – Теперь же мы со Стрелой Роз удалимся на покой, чтобы набраться сил перед охотой. – Милан широким жестом указал на лучника. – Доверьтесь ему. Когда Раинульф выпускает стрелу, чтобы убить, ни одно сказочное создание не спасется от его гнева. Девчушка лет восьми робко взяла Раинульфа за руку. – Ты убьешь злого медведя? – В огромных карих глазах ребенка светилось восхищение. – Мой братик Паоло рассказал о нем. Он говорит, что у этого медведя огромная пасть и что грим может проглотить самую большую свинку… Раинульф терпеть не мог давать обещания, не зная, сможет ли он их выполнить. Поэтому он лишь кивнул девочке, но ничего не сказал. Милан тем временем спрыгнул со стола. Не обращая внимания на то, что его со всех сторон забрасывали вопросами, парень решительно пробился сквозь толпу. – Пойдем! – позвал он Раинульфа и вышел из сарая. Стояло прохладное и ясное осеннее утро. Раинульф был рад, что они выбрались из духоты сарая. Вместе с Миланом они пошли по деревне. Улицу обрамляли низенькие, грубо побеленные дома с красным гонтом на крышах. – Ты был очень… – Раинульф беспомощно попытался подобрать подходящее слово, – убедителен?.. – Что-то ты не в восторге, – заметил Милан. – Меня удивило, как легко срывается ложь с твоих губ, сын священника. Резко остановившись, юноша с вызовом посмотрел на Раинульфа. – Это ложь во имя благой цели! Когда-то отец сказал мне, что верховный священник сам создает истину. Тогда я спорил с ним, но теперь понимаю, что так и есть. Истину можно создать. Она не всегда непреложна. – Милан вздохнул. – Да, мне это тоже не нравится. Но было бы глупо отдавать эту возможность на откуп кому-то другому. – В каком это смысле «кому-то другому»? – Моему отцу. И всем, кто поймет, почему оживают сказки, мифы и легенды. Отец будет не единственным… За время пути Милан часто рассказывал людям историю о Фелиции. И всякий раз, слушая его, Раинульф чувствовал, что ему становится не по себе. Он вспоминал то кошмарное утро, когда герцогиня погибла. Такое нельзя исправить пустой болтовней, что бы там малец ни думал. Впрочем… грим ведь появился… – Вчера вечером ты промахнулся. Не лучший твой выстрел. – Милан направился дальше. Они с Раинульфом устроились на заброшенном хуторе где-то в миле от Кантальдоса. Там жители деревни не станут им мешать. – Я этого не понимаю, – проворчал Раинульф. – Стрела вонзилась в дерево, но я целился гриму в глаз. Ветра не было, чудовище не дернулось, и я находился достаточно близко к нему… – Все дело в легенде, – объяснил Милан. – Грима может убить только командир стрельцов герцогства. Ты же мог разве что ранить его. Но теперь ты Стрела Роз. Сегодня вечером все будет иначе. Мы избавим жителей Кантальдоса от этой твари! – А если ты ошибаешься, Милан? – Тогда нам стоит хорошенько отдохнуть, чтобы суметь унести ноги, – с серьезным видом ответил парень. Далия, квартал торговцев сукнами, Час Овцы, 12-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол Пытаясь подавить возмущение, Нок скрутила свиток с посланием, который принес альбатрос с «Дыхания моря». И эти глупцы еще называют себя учеными мужами! Они полагают, что с расстояния в тысячу миль им виднее, как будет лучше поступить здесь. Им, а не ей! Проклятые наушники хана! Как они сумели втереться в доверие к повелителю и изгнать Белых Тигриц со двора? Ей отдали приказ взять Милана в плен или убить его. Так или иначе, но после этого он не станет помогать делу хана. А ведь этот юноша способен изменить мир, и достаточно было бы лишь умело направить его усилия. Нок не сомневалась, что на любые попытки принуждения Милан ответит сопротивлением. Он должен верить, что сам избрал свой путь. Сам, по собственной воле. И он должен верить, что этот путь – правильный. Милан – Старая душа, хоть сам и не осознает этого. Он Человек Огня или Сын Света, о которых повествовали древние Книги Костей. В тех писаниях говорилось, что придут Трое – Те, кто повелевает мыслями и мечтами людскими. И поблекнет истина за их ложью, и создадут они новый мир. Нок понимала, что, если эти трое поддержат хана, он объединит под своей властью все земли и воцарится вечный мир. Если же они воспротивятся хану, его земли сгинут в огне. Взяв тонкий пергамент с крошечными письменами, Нок бросила его в медную чашу жаровни с раскаленными углями. Погрузившись в собственные мысли, женщина смотрела, как лист послания превращается в серый пепел. Она была обязана выполнить приказ хана, не задавая лишних вопросов. Так всегда поступали Белые Тигрицы. И она должна выполнить приказ тех, кто говорит от имени хана. Нок почувствовала, как в ее душе поднимается волна нестерпимого жара. Медленно выдохнув и представив себе озеро с цветами лотоса за библиотекой Тигриц, она призвала образ безмятежного покоя. Ее долг прост. Приказ есть приказ. И если она не выполнит его, генерал Хон Йин с «Дыхания моря» отправит других слуг хана выполнять волю повелителя. Быть может, Нок удастся отсрочить выполнение этого приказа. Но предотвратить его она не могла. – Госпожа, ваш гость пришел. – Голос служанки донесся из-за тонкой двери, ведущей во внутренний дворик. Нок расправила плечи. Еще один долг. Она никогда не встречала человека, который решил навестить ее сегодня, но его имя было известно ей вот уже много лет. Великий комтур Марио Канали – заместитель Великого магистра и распорядитель торговли и мореплаваний ордена Черного Орла. Один из могущественнейших врагов ханства. Судя по тому, что удалось выяснить Нок, Канали прибыл в Далию только позавчера, чтобы обсудить дела ордена с пятью комтурами. Франческо Фораци, комтур Далии, время от времени заходил к Нок. Он высоко ценил услады этих встреч. Нок не сомневалась, что новый гость пришел к ней по совету Франческо. Встав из позы лотоса, Нок привела в порядок накидку из полупрозрачного белого шелка. Этот наряд подчеркивал ее красоту, почти ничего не скрывая, но при этом не казался вульгарным. Женщина осторожно коснулась иссиня-черных волос, собранных на макушке в тугой узел. Прическу удерживали две длинные шпильки – на первый взгляд казалось, что это лакированные деревянные палочки, но на самом деле то были иглы из черненой стали. Подойдя к двери, ведущей в соседнюю комнату, Нок резким движением раздвинула створки. Низкий седовласый мужчина уже дожидался ее. Над огромной кадкой в комнате клубился пар. Встречу с каждым гостем Нок начинала с ванной: в ханстве жителей империи не зря называли «смрадниками». Большинство имперцев не очень заботились о чистоте тела. Но Великий комтур, похоже, был исключением из этого правила: одежда сияла белизной, волосы тщательно зачесаны, на щеках нет и следа щетины, ногти коротко подстрижены. На белом дублете чернела роскошная вышивка – орел с расправленными крыльями. На грудь свешивалась массивная золотая цепочка. Насколько Нок знала, уставом рыцарям ордена позволялись только золоченые шпоры и украшения на поясах. Эта цепочка была нарушением одного из запретов ордена. Марио Канали смотрел на нее как покупатель, выбирающий корову на рынке. – Ты и правда так прекрасна, как говорил мне брат Франческо. – Мужчина провел кончиком языка по тонким губам. Нок, сложив руки перед грудью, поклонилась. – А вы, похоже, из тех людей, что ценят красоты мира. Его смех напомнил Нок звон бьющегося стекла. Радовать его игрой облаков-и-дождя будет неприятно, пусть Нок и научилась отделять дух от своего тела в такие вечера, как этот. И все же она была рада поводу отложить поиски Милана хотя бы на краткий срок. Туар, донжон Замка Роз, ранний вечер, 12-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол Фальче ди Луна уже некоторое время наблюдал за Луциллой да Роза. Он укрылся за огромным алым знаменем с изображением трех золотых колосьев. Это было знамя вольного города Панормы – трофей, добытый одним из герцогов Швертвальда в бесконечных войнах с Лигой. Еще три знамени и множество трофейного оружия украшали зал в донжоне. Такое убранство должно было показать гостям герцогов Роз, что это дом воинственного рода, семейства, снискавшего славу за множество побед на поле боя и помнившего, что война – дело чести. Наемный убийца ухмыльнулся. «Дело чести». Какое нелепое заблуждение! Какое отношение честь имеет к полю боя? В бою люди убивают друг друга. И разве рыцарь, на полном скаку несущийся на горстку вооруженных копьями крестьян, не убийца? Рыцарей обучают искусству войны всю жизнь. Разве у крестьянина есть шанс устоять в поединке со столь умелым воином? Но о рыцарях слагают великолепные сказания героического эпоса, в то время как Фальче ди Луна и другие наемные убийцы, по сути занимавшиеся тем же, что и рыцари, вынуждены скрывать свое ремесло. Луцилла склонилась над картами и документами. Война герцогов Швертвальда пока что проходила не очень удачно. Черный отряд, выступавший на стороне верховного священника Нандуса Тормено, успешно избегал столкновений с ними. Два других войска Лиги тоже еще не вступили в бой. Пара небольших стычек и несколько обнаруженных засад – вот и все. Но герцогам хотя бы удавалось предотвратить объединение трех армий их врагов. Луцилла да Роза больше не возглавляла союз герцогов. По ее вине обоим сыновьям верховного священника удалось сбежать – и после этого она лишилась уважения всех остальных герцогов. Фальче решил, что его бездействие затянулось. Женщина сидела в центральном зале донжона одна. Снаружи, за тяжелой дубовой дверью, не было стражи. Во всем стольном граде Туаре осталось мало мужчин: все, кто мог держать оружие, выступили в поход. Ди Луна беззвучно подошел к столу. И только когда он кашлянул, Луцилла подняла на него взгляд. Зеленые глаза взирали на гостя с прохладцей. Если она и удивилась его появлению, то умело скрыла свои чувства. Узкое лицо обрамляли каштановые волосы, под глазами пролегли темные круги, в уголках рта виднелась паутинка морщин. Женщина казалась усталой, но боевого духа не теряла. Большинство высокородных дам, с которыми Фальче приходилось сталкиваться раньше, выглядели совсем иначе. Луцилла была красива, но не следила за своей красотой и носила не платье, а потрепанный гамбезон – набитый овечьей шерстью простеганный поддоспешник, на котором остались темные пятна от масла для чистки лат. – Рада видеть, что до тебя донесли мое желание поговорить с тобой. – Мелодичность голоса Луциллы была ее единственной по-настоящему женственной чертой. – Ходят слухи, что ты не такой, как другие… Фальче пожал плечами: – На мою долю выпала весьма неприятная встреча с горным троллем. Он мертв. А я… Он помолчал. Бой с троллем, когда ди Луна выступил на стороне верховного священника Нандуса Тормено, едва не стоил ему жизни. «Больше никаких сражений с троллями», – поклялся себе Фальче. Он был почти мертв, когда уползал с места боя. К счастью, его подобрала и вы'ходила добросердечная крестьянка. В те дни ди Луна чувствовал себя беспомощным, как новорожденный котенок. Только через неделю у него хватило сил на то, чтобы встать с постели. Мужчина заглянул в зеленые глаза герцогини. Луцилла пристально смотрела на него. – Уверен, вам уже доложили о том, что убить меня не так-то просто. Мимолетная улыбка скользнула по ее губам. – Очевидно. Единственный мост в Туар поднят, – серьезно продолжила она. – Мне не докладывали о том, что к берегу причаливала лодка… и все же ты здесь. Поразительно. – Быть там, где меня не ждут, – это ключ к успеху в моем ремесле. Меч Роз рассмеялась: – Мне не говорили о том, что ты любишь шутить. Фальче не мог похвастаться умением вести светские беседы. Он предпочитал говорить о деле, причем прямо и без обиняков. Его дело – убийства. И поручения, которые он выполнял, как правило, объяснялись гнуснейшими порывами души человеческой. Никакими высокопарными речами тут делу не поможешь, как ни старайся. Но Фальче понимал, что с Луциллой следует говорить осторожно и очень вежливо. Судя по тому, что он слышал о ней, герцогиня обладала вспыльчивым нравом ядовитой змеи. – Прошу, поведайте же мне, какую досадную помеху надлежит устранить из этого мира, чтобы угодить вам? Ее улыбка погасла. – Милан Тормено. – Луцилла указала на туго набитый кошель, лежавший рядом с картой Швертвальда, которую она рассматривала. – Двадцать золотых при любых условиях. Но если ты принесешь мне его голову, получишь ее вес в золоте… в придачу. Несомненно, это было самое щедрое предложение из всех, что он когда-либо получал. И все же Фальче не хотелось соглашаться. Этот Милан был храбрым парнем, хоть и упрямым. Он доставил немало хлопот своему отцу Нандусу Тормено. Ди Луна уже слышал историю о сражении Милана с Человеком-вороном и о спасении детей. Мальчонка может стать настоящим героем, как в древних легендах. Если он убьет Милана, ему придется покинуть Цилию навсегда, а верховный священник станет его заклятым врагом. С другой стороны, с таким количеством золота Фальче сможет поселиться там, где ему только вздумается. Мужчина медленно кивнул: – На это уйдет некоторое время. Насколько я слышал, Милан покинул Далию. – Ты найдешь его в южной части Швертвальда. Он околачивается там с лучником, раньше сопровождавшим мою сестру. Раинульф – так зовут эту мразь. Если принесешь мне еще и голову Раинульфа, я добавлю к твоей награде пятьдесят талеров. Насколько же Луцилла ненавидела сестру, если желала смерти даже ее телохранителю! Но Фальче не стал донимать герцогиню расспросами. По какой причине кто-то должен умереть – это не его дело. Он посмотрел на карту, на ряд черных деревянных фигурок, угрожающе придвинувшихся к мысу, на краю которого над отвесным скалистым обрывом высился город Туар – единственный город во владениях герцогов Швертвальда. Со стороны моря город находился в глубине Бухты Костей, куда могли заплыть только маленькие и маневренные корабли. Море хранило этот город – благодаря фьорду Туар невозможно было взять в осаду. Но, быть может, уже скоро именно море станет величайшим врагом этого города. Фальче подумал об историях, которые сейчас рассказывали в тавернах портового города. Рыбаки и моряки были напуганы. Едва солнце скрывалось за горизонтом, они не отваживались выйти в море. – Так ты берешься за это задание? – резко осведомилась Луцилла. Ди Луна кивнул: – Я убью для вас Милана Тормено. Далия, квартал торговцев сукнами, Час Петуха, 12-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол Рука Великого комтура Марио Канали медленно ползла по спине Нок – словно сухая гусиная лапка касалась ее кожи, как ей показалось. Поднявшись к шее, пальцы замерли, и Нок бросило в дрожь. Она страстно вздохнула, скрывая истинные чувства. Левая рука ласкала комтура, тонкие пальчики Белой Тигрицы искусно порхали над укрывшимся в зарослях седых волос удом. Но его мужское естество не желало обращаться в нефритовый стержень. Уже дважды в эти часы Нок испила его семени. Едва ли можно было ожидать, что комтур сумеет взять ее еще раз. Рука Канали сжалась на ее шее, глаза лихорадочно блестели. Было в нем что-то жуткое. В игре облаков-и-дождя Марио получал удовольствие от жестокости. Он шлепал Нок, и ему нравилось унижать ее, осыпая бранью. Обычно такие склонности были проявлением слабости. Но не в случае с Великим комтуром. Его субстанция ян была сильна, бурлила в нем властью, когда Нок впускала его в свое тело. Канали не собирался хвастаться перед ней своими подвигами и статусом в ордене рыцарей императора. Нок два раза осторожно попыталась расспросить его, но развивать эту тему побоялась – комтур мог догадаться, что она хочет выведать у него что-то. Женщина знала, что в ордене он отвечает не только за торговлю и морские плавания. У него была еще третья, тайная сфера обязанностей. Большинство жителей империи считали это лишь слухом, но Белые Тигрицы доподлинно знали, что орден Черного Орла содержит широкую сеть соглядатаев, охватывавшую, вероятно, даже Передвижной Двор хана. Многие так называемые купцы и мореплаватели на самом деле лишь пользовались дальними странствиями как предлогом. Они были глазами и ушами ордена, умело выпытывали тайны и находили недовольных, чтобы поставить себе на службу без их ведома. Марио Канали – голова этого спрута, протянувшего щупальца в самые дальние провинции, душа Черного Кракена. – Как ты красива, Нок… – В его голосе звучала лесть, но в глазах светился холод. Опустив ладонь ей на затылок, мужчина притянул Нок к себе и впился в ее губы поцелуем. Его язык скользнул ей в рот, грубо заелозил там. Нок ощутила кисловатый привкус его губ, точно комтур только что отхлебнул сока яблок. Наконец Марио отстранился. Его рука скользнула по ее шее, спустилась к груди. Пальцы сжали сосок – слишком сильно! И почему только мужчины полагают, что женщинам такое нравится? Нок застонала, изображая страсть. Канали не сводил с нее взгляда. Быть может, он подозревает, что она только притворяется? – Тебе знакома семья Тормено? – будто невзначай спросил комтур. Но Марио Канали был не из тех людей, кто делает что-то невзначай. Любое его действие было направлено на достижение какой-то цели. – Думаю, в Далии нет никого, кто не слышал бы о семье верховного священника, – улыбнулась Нок. Большой и указательный палец сжались на ее соске еще сильнее. Нок застонала вновь, на этот раз изображая тихий стон боли. Ее левая рука все еще касалась уда, и женщина почувствовала, как он шевельнулся. Белая Тигрица презирала мужчин, которые возбуждались от женской боли. Скорее всего, Канали из тех мужчин, которые душат рабынь, чтобы ощутить, как в последний миг жизни несчастной ее нефритовые врата сжимаются с неожиданной силой. Нок едва не покосилась на шпильки, лежавшие на невысоком столике у постели, но в последний момент сдержалась. Если она убьет Великого комтура, то уничтожит могущественного врага ханства. Но тогда ей придется в тот же час покинуть Цилию. Нет. Остаться здесь и завоевать доверие Милана куда важнее! Марио Канали сжал сосок еще сильнее. – Собственно, я хотел узнать, не пользовался ли кто-то из семьи Тормено услугами вашего небольшого… как вы это называете? «Цветник»? – Вы хорошо разбираетесь в традициях и обычаях ханства, о почтенный Великий комтур. – Возможно. – Он пристально смотрел на нее. Было бы неразумно уклоняться от его расспросов и дальше. Быть может, ему что-то известно? И он хочет подвергнуть ее какой-то проверке? – Верховный священник прислал ко мне своего сына Милана, чтобы мы вместе взошли на гору волшебства. Канали убрал руку с ее груди. – Это не похоже на Нандуса. – Верховный священник возжелал, чтобы я показала его сыну Милану красоты искусства любви и чтобы встреча с обычной женщиной уже не разожгла в нем страсти. Верховный священник тревожился, что его сын мог поддаться искушению невинной любви. Милан пришел ко мне как раз в том возрасте, когда юноши влюбляются. – Нок говорила медленно, тщательно взвешивая слова. Она вспомнила, чему ее учили в самом начале пути, когда она только готовилась стать Белой Тигрицей. Лучшая ложь – это ложь, которая близка к правде. – Это верно. – Великий комтур ухмыльнулся. – Познавший твои услады уже не сможет достичь наслаждения в объятиях простой девицы. – Улыбка сползла с его губ. – Кто еще из семьи Тормено приходил к тебе? – Сам верховный священник, – поколебавшись, ответила Нок. Канали кивнул. Судя по выражению его лица, он уже знал об этом. Что еще ему известно? – Я хочу, чтобы ты присмотрела за семьей Тормено. Для меня, – тихо, но настойчиво произнес комтур. – Через несколько недель я вернусь в Цилию и снова навещу тебя. Тогда-то ты и расскажешь мне, что тебе удалось узнать. – Сейчас в городе остался только Фабрицио Тормено, а он… – …волочится за каждой юбкой, как известно, – перебил ее Канали. – Тебе будет несложно заманить его к себе в постель. И, полагаю, он из тех юнцов, которым нравится бахвалиться перед красивой женщиной. Он расскажет тебе о своей семье все. А ты расскажешь мне. – Убрав ее руку, мужчина встал. – И я больше не желаю видеть здесь ничего подобного, когда я приду к тебе в следующий раз. Неужели ты думала, будто мне неизвестно, что это такое на самом деле? Нок потупилась, изображая полное смирение. Она думала о том, что с легкостью могла бы убить Канали голыми руками, когда наступит его час. Марио еще нельзя было назвать стариком, но он был низкорослым и худощавым. Нок и сама была маленькой. Но она Белая Тигрица. Она помогла ему надеть брэ – нижнее белье с длинными штанинами. Затем натянула на поросшие седым волосом икры шоссы. Глядя на нее сверху вниз, комтур самодовольно улыбался. Даже столь умный человек, как этот Канали, не может удержаться от глупых мыслей о собственной власти, когда женщина стоит перед ним на коленях, подумалось Нок. Мужчинами так легко управлять… Будто случайно она дотронулась до уда Великого комтура. Канали тихо вздохнул. Коснувшись губами его сосков, Нок набросила на него рубашку. Не позволяя ему и пальцем шевельнуть, она полностью одела его. А затем провела к раздвижной двери, которая выходила на лестницу, ведущую во внутренний двор. – С нетерпением жду нашей новой встречи, – жарко шепнула она ему на ухо, подарив последний страстный поцелуй. – Я щедро одарю тебя нефритом, если ты расскажешь мне о Тормено. – Мужчина улыбнулся. И ушел, даже не оглянувшись. Убедившись, что Великий комтур удалился, Нок хлопнула в ладони. Почти сразу же в комнату вошли ее служанки с ведрами горячей воды. Нок не терпелось смыть с кожи его запах. Она с тревогой думала о словах Канали. Он собирается вернуться сюда? Великий комтур, правая рука Великого магистра, еще никогда не бывал в Цилии, а теперь он хочет приехать в самую южную провинцию империи снова? Дважды всего за несколько месяцев? И почему он так интересуется семьей Тормено? Быть может, ордену уже известно об особом даре Милана? Нок повернулась к служанкам, которые выливали горячую воду в огромную кадку. Комнату наполнили клубы пара, и женщина наслаждалась горячей влагой, оседавшей на коже. Вероятно, ей еще нескоро придется принимать ванну в следующий раз. Белой Тигрице хотелось побаловать себя перед отъездом. Еще до восхода солнца Нок покинет город и отправится на поиски Милана. Говорят, он где-то на юге. Это было последнее, что она о нем слышала. Цилия, южные земли Швертвальда, ранний вечер, 12-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол Милан подошел к оврагу, где в окружении дубовой рощи находилось болотце. Как он и предполагал, свиньи остались в целости и сохранности. Нежась в грязи, они уставились на парня. Вид у них был весьма довольный. Грим затаился поблизости, в этом Милан не сомневался. Где-то сзади спрятался Раинульф. Милан был уверен, что на этот раз лучник убьет сказочного медведя. Вся деревня верила в то, что Раинульф – Стрела Роз. Этого должно быть достаточно. В его плане не было ни единого изъяна, и все же Милана терзало плохое предчувствие. Когда он вызвал Человека-ворона на поединок, он тоже был уверен, что не может проиграть… Юноша беспокойно оглянулся и вдруг заметил, что в грязи что-то блестит. Отогнав двух свиноматок, он вытащил из болотца обломок собственного меча. Значит, грим опять сможет орудовать челюстями! Милан нащупал короткий клинок на поясе – вчера Раинульф отдал ему один из своих мечей, которыми обычно сражался. Из зарослей на противоположной стороне оврага донеслось тихое рычание. Взвились в воздух сухие листья, полетели во все стороны обломки тонких веток – комок тьмы вырвался из кустарника. Грим! Свиньи с визгом бросились врассыпную. Милан выхватил меч из ножен и отступил в сторону, надеясь напасть на медведя сбоку. Но грим, невзирая на огромные размеры, оказался на удивление маневренной тварью. Приземлившись передними лапами в грязь у самого болотца, он мгновенно развернулся в сторону юноши. Распахнулась его невероятная пасть – огромная, бездонная, всепоглощающая! Длинный язык змеей метнулся вперед, обхватил запястье Милана. Юноша отчаянно пытался вырваться. Он чувствовал, что проигрывает. Все происходило так быстро. Разжав пальцы, он перехватил падающий меч левой рукой и всадил клинок в язык чудовища. А пасть все распахивалась. Дыхание существа отдавало сладковатой вонью разложения. Язык неумолимо подтягивал жертву к зияющему провалу рта. Где же Раинульф? Почему он не стреляет? Милан извивался, пытаясь увернуться от острых клыков чудища. Пасть достигла поразительных размеров, и темный проем впереди по-прежнему увеличивался. Язык создания неотступно подтягивал жертву к себе, преодолевая ее сопротивление. От силы натяжения Милан чувствовал, что у него вот-вот вывихнется плечо. Он больше не мог сопротивляться. Споткнувшись о ряд зубов существа на нижней челюсти, он упал в огромную пасть волшебного медведя. И челюсти сомкнулись. Цилия, на юге Швертвальда, ранний вечер, 12-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол – Отойди! – завопил Раинульф. Он и сам метнулся влево. Милан, похоже, его не слышал. Каким-то образом этот мальчишка умудрился все время закрывать ему линию обстрела! Раинульфу с самого начала не нравился этот самоубийственный план. Стоило бы раздобыть баллисту, чтобы уложить проклятую тварь! Или копьеметалку, чтобы снаряды пробили чудовище насквозь. Этот медведь был чересчур большим, чтобы сразить его из лука. Мужчина быстро двигался вбок, пытаясь прицелиться. Милан стоял слишком близко к чудовищу. Эй, что это он удумал? Почему он идет к пасти?! Стрела уже лежала на тетиве, а Раинульф все бежал по краю болотца, пытаясь найти выгодную позицию для выстрела. И тут его спутник прыгнул в открывшуюся пасть чудовища. Челюсти сомкнулись. Милан завопил – и от него не осталось и следа! На мгновение Раинульф оцепенел. Грим с довольным видом рыгнул, проведя окровавленным языком по губам. Мужчина вскинул лук. Он действовал не раздумывая, руки сами спустили тетиву, повинуясь многолетней привычке. Стрела попала медведю в правый глаз, древко наполовину ушло вглубь черепа огромного чудовища. И грим упал. По громадному телу прошла дрожь – и волшебный зверь замер. В точности как в сказке о гриме: Стрела Роз бросает вызов чудовищу и убивает его стрелой в глаз. Раинульф знал эту сказку с самого детства. На мгновение ему вспомнился вечер, когда он сидел у мамы на коленях перед камином. Она рассказывала ему сказку о гриме, а он, совсем еще кроха, прижимался к ней от сладостного испуга. Лучник помчался в овраг. Сапоги шлепали по грязи. Несколько самых любопытных поросят высунули мордочки из кустарника, куда все свиньи спрятались от чудовища. Добежав до грима, Раинульф остановился. Задние лапы существа еще подрагивали, сучили по густому месиву. Мужчина был опытным охотником и понимал, что грим больше не представляет опасности. И все же, даже умирая, чудовище внушало ужас. Лежавшее на боку тело доходило Раинульфу до груди, брюхо раздулось и… Лучник глазам своим не поверил. Там, в животе твари, что-то двигалось! Пыталось вырваться из чрева чудовища. Охнув, Раинульф напрягся, вспоминая конец сказки. Он поспешно достал охотничий нож и опустился на колени. Нет, быть того не может! Не стоит ему надеяться, нет этому никаких разумных причин. Человеку, которого уже проглотило чудовище, не выжить. Тем не менее он приставил нож к животу твари и осторожно вспорол его. – Милан? – Охотник несмелыми движениями взрезал шкуру и подкожный жир, сунул обе руки в разрез и развел края в стороны. – Милан? В проеме виднелось что-то светлое. Стенка желудка? – Милан? Осторожно, не двигайся! Он вскрыл ткань желудка, и из раны выпросталась рука. – Скорее… Я… – Изнутри доносились приглушенные звуки. – Нечем дышать… Раинульф поспешно продолжил разделывать желудок существа. Еще пара разрезов – и он сумел вытащить Милана из внутренностей твари. Лицо юноши налилось кровью от удушья, но он широко улыбался. – В точности как в сказке! – возликовал он. – Стрела Роз вспарывает чудовищу живот и спасает съеденного. Охотник покачал головой. Схватив Милана под мышки, он полностью освободил своего спутника и потрясенно ощупал его. Похоже, юноша и правда не был ранен. Милан отер лицо обеими ладонями. – Печет! – пожаловался он и принялся поспешно сбрасывать одежду, чтобы обмыться в болотце. И все это время он что-то бормотал себе под нос. – С тобой все в порядке? – обеспокоенно уточнил Раинульф. Замерев на мгновение, сын священника посмотрел в его сторону.

Конец ознакомительного фрагмента.