— Ты мелкая девчонка, имей уважение не к собственной матери, так хотя бы к памяти отца! — шипел он, пребывая примерно в таком же состоянии злости, как и я. — Твоя мать заслуживает счастья! Как никто другой заслуживает, а ты… — поджал губы и оттолкнул меня.

Я упала на диван и уставилась на него, едва сдерживаясь, чтобы не броситься. Ненавижу его! Ненавижу! Ненавижу!!

— Если ты еще раз начнешь оскорблять свою мать, будешь иметь дело со мной! — прогромыхал Руслан.

А я засмеялась. Надтреснуто, истерично, глядя ему в глаза.

— В папочку решил поиграть, м-м? — Я снова встала и приблизилась к нему вплотную. Взгляды наши скрестились. Он готов был смять меня, схватить за шею и придушить, но я не боялась его.

— А иметь дело с Вами, Руслан Валерьевич, я буду только по деловым вопросам. Моя стажировка ведь не отменена? — с вызовом глядя на него, проговорила я.

— Не отменена, — нехотя выплюнул он.

— Вот и отлично, — а после повернулась к матери и объявила: — Я переезжаю к себе, мама. Если понадоблюсь на очередной «семейный» разговор, сообщи мне, я подумаю, стоит ли терять время.

— Олеся! — Мама попыталась ухватить меня за руку, но я так глянула на неё, что она осталась стоять на месте.

— Я не ставлю тебя перед выбором, — сказала я. — Но ты его сама делаешь, мам. — А после поспешила убраться из гостиной, потому что меня душили слезы, которые я показать им не имела права. Сдохну, но не покажу, что мне больно. Не знаю, что Руслан хотел продемонстрировать мне тем, что рассказал маме о моем визите, и добился ли желаемого — тоже не знаю. Но мне он напомнил то, что я начала забывать — он враг. Мой личный враг.

Взбежав по лестнице, я прошла в свою комнату и с силой хлопнула дверью с намерением поскорее собрать вещи и уехать из этого дома.

Руслан

Хотелось пустить все к хренам!

Я наблюдал за тем, как Олеся, едва сдерживая злые слезы, несется в сторону лестницы, и испытывал двойственные чувства. Хотелось догнать её и вбить в её хорошенькую белобрысую голову, что нельзя так разговаривать. Ладно со мной, но с матерью?! Обвинять Наташу в убийстве Димы — это уже за гранью. А с другой стороны… Нет, никакой другой стороны. Я шумно втянул в легкие воздух и перевел взгляд на бледную Наташу. Она растерянно посмотрела на меня, а после присела рядом на диван и убито выговорила:

— Прости, Руслан. Я не хотела, чтобы ты был свидетелем нашей ссоры.

— Ты не должна позволять своей дочери так с собой обращаться! — ответил я, пытаясь сохранять самообладание.

— Я же говорила тебе, что Леська была очень привязана к отцу. Смерть его стала для неё ударом. Она сильная девочка, но до сих пор не оправилась.

— Почему ты ей не расскажешь правду? — Этот вопрос мучил меня давно, но я все никак не решался задать его.

Наташа опустила голову, коснулась прядки своих светлых волос, а потом снова подняла взгляд и, грустно улыбнувшись, заговорила:

— Это ведь наше прошлое. Твое, Димы и мое, но никак не Олеси. Так зачем?

— Чтобы она знала, каким был её отец! Чтобы знала, что нимба у него на голове никогда не было, — недовольно покривил я губами. — Не строй твоя дочка иллюзий насчет него, не притащилась бы ко мне и не требовала бы оставить тебя в покое. Вообще проблем бы не было с ней!

— Сразу видно, что у тебя нет детей, — нежно улыбнулась Наташа. — Как бы то ни было, я люблю её. Несмотря ни на что, она мой ребенок. Я перед ней виновата. Мне потребовалось много времени, чтобы принять тот факт, что она моя частичка. — Она снова отвела взгляд и вздохнула.

Наверное, мне действительно не понять. Поэтому даже пытаться не буду. В себе бы разобраться. Наташа рядом, а я все равно думаю о девчонке, что сейчас наверху.

— Наташ, давай отложим свадьбу? — Сам не ожидал, что скажу это. Она уставилась на меня со смесью возмущения и разочарования, и я поспешил успокоить её: — Я просто хочу, чтобы нашему счастью ничто не мешало. Никто, — уточнил я. — Олесе нужно время. Впереди у нас совместная работа, и я надеюсь, что смогу изменить её мнение о себе.

Господи, я врал! Я смотрел в глаза Наташе, женщине, ради которой еще недавно был готов на все, и каждое мое слово было сплошной ложью! Все мое существо рвалось к её дочери, и сопротивлялся я из последних сил. Это неправильно. Ей двадцать, мне тридцать восемь. Её отец — подонок, разрушивший моё счастье, а я… Что я?! Сижу и по-идиотски улыбаюсь, не в силах сказать правду.

— Ты мне лжешь, — выслушав меня, выговорила Наташа. Взгляд её вдруг наполнился гневом. — Ты не хочешь на мне жениться? Скажи честно и не нужно придумывать глупости.