Первое неидеальное место в идеальном дворце.

И нет ручки. Дверь можно только толкнуть вперед. А вот удастся ли выйти — никто не скажет наверняка. Не видно ничего под дверью — выверенный зазор. И я бы не пошла туда, ни за что бы не сделала шаг, если бы не равнодушное спокойствие, вспыхнувшее с новой силой, едва я начала волноваться, — подарок императора на эту ночь.

Помещение было довольно тесное. Это даже по выхваченному освещенному из коридора куску было заметно. Низкий потолок, в полтора раза ниже, чем в коридоре, и двухэтажные металлические кровати по периметру. И запах. Камфора или что-то еще более крепкое, что перебивало, наслаиваясь, на совсем другой аромат. Кровь. Здесь скрывали именно ее запах.

Скрипнула кровать, и кто-то смелый, шаркая босыми носами по полу, вступил в освещенную площадь. Мальчик, лет двенадцати-тринадцати — не больше, жмурясь от яркого света, пытался разглядеть гостей.

— Уже время? — Хриплый голос, будто сорванный совсем недавно.

— Нет, еще отдых, — ответила из-за моей спины Митара и потянула к выходу, пока не проснулись остальные.

Но проснулся, как оказалось, не только мальчик. Подслеповатая (она больше опиралась на руки, чем доверяла глазам) женщина, которой на вид было не меньше пятидесяти, тоже подошла к выходу.

Я отшатнулась. Таких морщин, выцветших глаз и седых волос не было ни у одного имперца. Пепел — был, но не седина.

— Мама! — мальчик бросился к женщине, вцепился в ее руку и попытался оттащить от двери. — Не иди. Я пойду! Я! Заберите меня, я лучше. Маму… — он заплакал, — маму не трогайте!

— Ирвин, иди спать, — устало сказала женщина. — Господам лучше знать, сколько нам отведено времени. Мое — на исходе. — И уже нам: — Не слушайте его, простите. Он еще мал и глуп. Он не знает, что говорит. Он…

— Митара!

Странно было бы думать, что нас никто не хватится. И если моя ночь была выторгована у судьбы, то за Митарой закономерно пришли. В ярком свете, недовольно жмурясь, как будто он причинял ему неудобства, у стены замер его светлость Карон Таргелей.

— Кирин? И ты здесь? — он был удивлен встретить здесь и меня. Удивлен искренне и не скрывал этого.

— Я заблудилась. — Упоминать Актора и его приглашение не стала. Мне хватило зрелища Эйстона под гнетом чужой воли.

— Ясно, — вот теперь он мне не верил, но говорить что-либо еще не стал. Не при слугах? — Возвращаемся наверх, — коротко распорядился он, подошел к двери и резко, едва не оставив мальчонку без пальцев, закрыл ее. — Ну же, или, Кирин, ты хочешь объясняться с Эйвором?

— Нет, — шепотом ответила я. А если бы он случайно попал мальчику по пальцам? Но герцога этот вопрос волновал меньше всего.

— Митара. — Он положил руку ей на плечо, но девочка отшатнулась в сторону, не желая терпеть прикосновение.

— Не хочу. Отпусти меня!

— Тара, — в голосе мужчины появились угрожающие нотки. — Сейчас мы должны вернуться. Это необходимо. Кирин пойдет с нами, — добавил он после некоторых раздумий и ласково: — Ты совсем не спала прошлой ночью. Нужно отдохнуть.

Возможно, они говорили бы еще долго: Митара не хотела никуда уходить и жалась к стене, — но нас прервали. Гвардейцы, только с другими знаками отличия, целеустремленно прошли по коридору, не забыв поклониться каждому из нас, открыли давешнюю дверь и выволокли ту женщину. В ее глазах стояло облегчение, понятное только матери сумевшей спасти своего ребенка. Пусть и заплатив собственной жизнью.

— Куда вы ее ведете? — Я заступила им дорогу даже неожиданно для самой себя. И откуда только смелость взялась? Нет, определенно дворец действовал на меня дурно. А что если это все сон? Просто сон, который я просматриваю одной из ночей. И все, что происходит, нереально. А утром мне предстоит проснуться, но проснусь ли я прежней? И смогу ли промолчать, когда вновь увижу жестокость?

— Ваша светлость, отойдите в сторону, — вежливо, но хмурясь, обратился ко мне старший из группы.

— Куда вы ее ведете?

— Ваша светлость… — тон изменился.

— Не забывайтесь, — вмешался Карон, видимо усмотрев в раздражении гвардейца неуважение ко всей фамилии.

— Приносим свои извинения, — устало и равнодушно, как будто эта формальность уже в зубах навязла, потеряв всякий смысл, ответил мужчина.

Карон кивнул, принимая извинения, и подтолкнул Митару в спину, в сторону выхода из коридора. Девочка не шла, неотрывно глядя на меня. Даже та женщина, что застыла за спинами своих конвоиров, и она смотрела мне в лицо.

— Ваша светлость, все наши действия одобрены имперским советом и лично его величеством. Прошу вас освободить дорогу.

— Я освобожу, — тихо заверила я, чувствуя, как накатывает спокойствие. Вероятно, мои глаза снова начали алеть. — … когда вы ответите на мой вопрос: куда и зачем вы ее ведете? Слугам тоже нужен отдых.

— Она отдохнет, — криво усмехнулся гвардеец. — Не переживайте, ваша светлость. Ее отдых уже совсем близок. Как и ваш. Ревой эстес апуде.

Потолок над своей кроватью я скоро начну ненавидеть. Ведь он был следующим, что я увидела, когда вновь открыла глаза. Потолок и яркий солнечный свет, который прорывался сквозь тяжелые гардины, и слепил глаза.