Витя хмуро смотрел на кузнеца. Потом закричал, стараясь кричать так тихо, чтобы в шуме и грохоте мог расслышать один только Василии Табак:

– А ты знаешь, товарищ Табак, что твоя Дуня - богиня?

– Ух ты, богиня!
– расхохотался Василий Табак.
– Что ж, дружок, может и богиня, да тебе-то что?

– А ты не боишься, товарищ Табак, - кричал Витя, ужасно волнуясь, - что от твоих грубых ласк ее нежные губы могут покрыться мозолями?

– Ух ты, мозолями!
– хохотал Василий Табак.
– Нет, брат, нисколько я этого не боюсь.

И Витя Влюбченко сказал:

– Прозаический и низменный ты человек, товарищ Табак!

И он ушел из кузнечного цеха, гордый и белокурый.

После работы он опять сидел в столовой помер восемь, и хотя меню было в его руках, но он глядел не в меню, а на богиню Дуню и взволнованно шептал:

– Мороженое на первое и суп с клецками на второе!

– Кто же ест мороженое на первое?
– с укором сказала она.

– Ах, простите, я хотел сказать: бульон с пирожками на первое и свежие щи на второе!

– Кто же ест щи на второе?
– с презрением сказала она.

И только теперь она все поняла. А когда все поняла, то поглядела на него с интересом и сравнила со своим Василием Табаком. Нет, Василий Табак никогда не заказывал мороженое на первое, а щи на второе. Он просто неспособен на такую любовь!

В этот вечер Витя Влюбченко опять пошел за красавицей Дупей. Он брел за ней по проспектам, улицам и переулкам; заходил с ней в аптеку, булочную и "Гастроном" и нес авоську с батонами, фаршем и луком. Но в этот вечор не было дождя, и даже где-то далеко-далеко за фонарями, крышами и антеннами могла быть луна. Это придало ому смелости, и он сказал так:

– Я прости удивляюсь, Евдокия Степановна! Неужели вашу необыкновенную красоту не оскорбляет то, что вы служите официанткой, выполняете всякую домашнюю работу и вообще удовлетворяете лишь физические потребности трудящихся?

– А какие цотребностн, по-вашему, я должна удовлетворять?
– спросила она.

– Вы должны удовлетворять только духовные потребности, - сказал он, в волнении теребя авоську с продуктами.
– И хотя я очень уважаю вашего мужа за его производственные и спортивные успехи, но я думаю, что он просто не умеет любить вас так, как того заслуживает ваша красота. Я думаю, что вам не пристало стирать ему белье, штопать спецовку и жить в коммунальной квартире, где в назначенные дни вам приходится мыть места общего пользования.

– А где мне пристало жить?
– спросила она с интересом.

И он воскликнул:

– Вам пристало жить там, где живут богини!

– На небе?
– спросила она.

– В музее!
– сказал он.
– В залах с мраморными колоннами, среди других богов и богинь.

И ей захотелось жить в залах с мраморными колоннами, среди богов и богинь. Но так как она была женщина рассудительная и не привыкла поступать очертя голову, то она спросила:

– А что мне надо будет там делать?

– Ничего, - сказал он.
– Только восхищать своей красотой экскурсантов и одиночек.

– А справлюсь?
– спросила она.

– Еще бы!
– закричал он так восторженно, что милиционер, проходивший мимо, замедлил шаги.

– Что ж, можно попробовать, - сказала она сдержанно, чтобы Витя Влюбченко не догадался, что ей уж очень хочется жить так, как живут богини.

В этот вечер она не вернулась в свою коммунальную квартиру, к своему прозаическому Василию Табаку, а мчалась в такси к Музею изящных искусств, который высился посреди площади, как айсберг посреди океана.

Могучие колонны поддерживали его горделивый портик. В громадных окнах поблескивал загадочный лунный свет.

Стукнула дверца такси, и две маленькие фигурки поднялись по широкой белой лестнице.

С бьющимся сердцем Витя ввел Дуню в кабинет ученого хранителя музея.

Ученый хранитель был очень молод, бледен и близорук. Университетский значок сверкал на его пиджаке, как орден.

Через очки и лупу он рассматривал удивительную сороконожку, у которой вместо сорока ножек были только четыре ножки.

Услышав стук в дверь, он не поднял головы и, продолжая разыскивать у сороконожки недостающие ножки, спросил:

– А это что?

– Это она!
– сказал Витя гордо.
– Я говорил с вами по телефону. Я доставил ее!

– Ах, она!
– сказал ученый хранитель.
– Помню, помню. Из раскопок гробницы Хеопса. Богиня с птичьим клювом! Ну что ж, заполним анкетку, и я помещу ее в отдел Египта.

– У нее нет клюва!
– возмутился Витя.
– И при чем тут Египет? Я разыскал ее в столовой номер восемь. Это современная богиня! Вы поглядите, как она прекрасна! Разве она не лучше всех ваших старых богинь, которые служили средством духовного порабощения трудящихся, тогда как она служит официанткой в столовой!