Он рассмеялся мне в лицо, затем повернулся и нырнул в толпу зрителей. Они отпрянули, громко и тревожно крича, но он уже был среди них, и его лицо менялось в танце плоти.

В мгновение ока он стал кем-то другим, и во всей этой неразберихе никто не мог сказать, в кого он превратился. Все бросились к двери, чтобы выбраться из бального зала. Хэдли остался на месте и понял руку.

Молнии били из ниоткуда, снова и снова, создавая барьер между ним и всеми остальными в бальном зале. Свет был ослепительным, а воздух пах озоном.

Бегство к двери закончилось так же быстро, как и началось. Все стояли очень тихо, нервно оглядываясь вокруг, пытаясь обнаружить опасность, но куда бы они ни смотрели, среди знакомых лиц они не могли его обнаружить. Эдди Бритва и Мёртвый Мальчик пробились сквозь толпу, чтобы присоединиться ко мне. Я внимательно пригляделся к ним.

– Да ладно тебе, - сказал Мёртвый Мальчик. Кто бы стал меня копировать, без крайней необходимости?

– Расскажи мне то, что можешь знать только ты, - сказал я.

– Хорошо, - сказал Мёртвый Мальчик.
– Ты придурок.

Мы оба рассмеялись. А Эдди Бритва странно посмотрел на меня.

– Мы оба любили фильмы про Людей Х, - объяснил я.

Эдди кивнул и достал опасную бритву с перламутровой ручкой. Стальное лезвие сверкнуло сверхъестественно ярко, и все почувствовали внезапное сильное желание оказаться где-нибудь в другом месте. Я кивнул, и Эдди убрал бритву. Есть вещи, которые нельзя подделать. Мы все посмотрели на наблюдающую толпу.

– Как ты хочешь это сделать?
– тихо спросил Мёртвый Мальчик.

– Я использую свой дар, - сказал я так же тихо. Он не сможет от него скрыться. Я ткну в его, а потом вы двое поможете мне прижать его к полу и бить его по голове, пока мы не убедимся, что он не может сконцентрироваться, и снова изменить форму.

– Подходящий для меня план, - сказал Эдди Бритва.

Я снова призвал свой дар. Теперь это становилось тяжёлой работой, чем больше я использовал свой дар, тем больше он отнимал у меня. Я почувствовал, как из ноздри потекла струйка крови, а лоб пронзила острая, яростная боль. Я заплачу за это позже, но сейчас нужно работать.

Я заставил себя преодолеть боль и сосредоточился, и тут же в толпе выделилась одинокая фигура. Я бросился вперёд, Мёртвый Мальчик и Эдди Бритва за мной, и толпа рассыпалась перед нами, как испуганные голуби. Я проигнорировал всё крики шока и протеста, сосредоточившись на стоящей передо мной фигуре.

Он не пытался бежать. Он стоял неподвижно и смотрел на меня, приподняв одну бровь.

– И что, по-твоему, ты делаешь?
– сказал Хэдли Забвение.

– Хорошая попытка, - сказал я. Но Хэдли всё ещё стоит у двери, там где я ему и сказал.

– Я стоял в дверях, - сказал Хэдли, - пока не подошла Бетти Дивайн и не сказала, что тебе нужна помощь, поэтому я и вышел вперёд. Кто бы сейчас ни стоял у двери, это не я.

Я даже не взглянул на дверь.

– Хорошая попытка, Бродяга, - сказал я. Но Хэдли не покинет свой пост, пока я лично не назначу кого-нибудь на его место. Мой дар нашёл тебя здесь. И мой дар никогда не ошибается.

Лицо Хэдли внезапно осунулось, и его фигура изменилась в одно мгновение. Там, где только что стоял Хэдли, теперь стояла восьмифутовая сороконожка, чёрная, как ночь, с кошмарной головой, размахивающая десятками когтистых лап.

Она встала на дыбы так, что её плоская голова упёрлась в потолок, его жвала громко щёлкнули. Бессмертные лезли друг на друга, пытаясь убежать.

Мёртвый Мальчик подбежал, и нанёс серию мощных ударов в его вздымающуюся грудную клетку, в то время как Эдди Бритва кружил и кружил вокруг него, отрубая одну когтистую лапу за другой, своей опасной бритвой.

Сороконожка исчезла, сменившись огромным мускулистым мужчиной, которого я не узнал. Огромный дикарь с плоским, бесхарактерным лицом, как будто все усилия его творца оказали сосредоточены на его массивных мускулах.

Он набросился на Мёртвого Мальчика, и неудержимый удар приподнял того и отбросил на дюжину футов в сторону. Он тяжело рухнул на пол и не двигался. Он не чувствовал боли, но всё ещё мог получать повреждения.

Эдди Бритва резал дикаря снова и снова, двигаясь так быстро, что превратился в размытое пятно, но независимо от того, как глубоко его лезвия врезались в плоть дикаря, она немедленно регенерировала. (Вот как он мог обращаться с осколком зеркала, и не повредить при этом руку, подумал я.)