Настроение мигом испортилось. И чего я потащился именно к клубу? Лежал бы сейчас за раскидистыми кустами, загорал бы, да проводил расследование, мысленно сопоставляя факты и полученную информацию.

— Кого выперло выкинуть всю технику из клуба? — кряхтя, проворчал я, водрузив на трёхъярусную стойку тяжеленную металлическую коробку с округлыми рёбрами. Благо, добрая душа неизвестного гения удосужилась снабдить это пудовое сокровище двумя никелированными ручками.

— А разве она должна находиться в клубе? — удивилась Иринушка.

— Должна, должна, — прохрипел я и выволок из хлама следующую стойку, а потом с помощью Инны прислонил её к стене для большей устойчивости. И тут же осёкся. Эй, дружок, как ты думаешь, кого заставят тащить всю эту неподъёмщину обратно в клуб? Следовало прикусить язычок и больше внимание уделить не болтовне, а текущей работе. К счастью с Иринушкой мы мыслили в разных направлениях.

— Никогда бы не подумала, — Иринушка пожала плечами, — если есть радиорубка, то почему не хранить оборудование там, — и забросила на верхнюю полку непонятную штуковину, тоже не из разряда самых лёгких.

Я хотел высказаться, что данное помещение не тянет на радиорубку изначально, но тут набор отвёрток соскользнул с высокого ящика и приземлился точнёхонько на пальцы правой ноги. Я смахнул слёзы и ещё раз подумал, что молчание — золото.

— А почему Вы начальницей не остались? — тихо спросила Инна.

— Я — начальница?!!! — рассмеялась Иринушка. — По-моему, на директора лагеря учиться надо. Смутно припоминаю, что вроде хотела когда-то ей стать. Но не стала. Наверное, разочаровалась.

Хм, и её нисколько не беспокоило, что две смены она, как положено, оттрубила директрисой. Ну ничегошеньки не помнит! Говорят, если потерявшему память человеку правильно вдарить по затылку изогнутым обрезком водопроводной трубы, то память немедленно возвращается, а в некоторых случаях излеченный счастливчик начинает в совершенстве разговаривать по-английски. Причём, с оксфордским акцентом. У меня сразу зачесались руки опробовать нетрадиционную медицину.

Но задуманное по ряду обстоятельств осуществить не удалось. Во-первых, я вряд ли решился бы стукнуть Иринушку. Во-вторых, несмотря на бардак, царивший вокруг, ни одного обрезка трубы рядом не валялось. И в-третьих, снаружи раздалось слаженное топанье: отряды выдвигались на обед.

Желудок пронзительно заурчал, реагируя на привычные звуки. Будь тут Эрика, я сгорел бы от стыда. А так нет, кого смущаться? Ну, и в крайнем случае, что естественно, то не безобразно.

— Вам, наверное, обедать пора, — догадалась Иринушка.

— Угу, — немедленно согласился я. А перед глазами стояла тарелка, наполненная белыми трубочками макарон. И сверху, как памятник, лежала котлета, обильно политая дурманящим соусом.

— Так бегите, — милостиво разрешила Иринушка.

— Мы после обеда вернёмся, — встряла Говоровская.

Я таких скоропалительных обещаний давать не стал. Просто кивнул неопределённо. И так натаскался, вся рубаха в пыли. Теперь минут пять в умывальнике плескаться придётся. И опаздывать никак нельзя, а то кто-нибудь, вроде Таблеткина, без зазрения совести проглотит твою порцию, и ходи потом голодный до самого ужина. Поэтому к отряду я припустил так, словно мне пообещали олимпийскую медаль высшей пробы.

Обед пролетел незаметно. А когда от супа с гренками, второго и компота, наполненного сморщенными грушами и ярко-жёлтыми абрикосинками, осталось лишь тепло, приятно греющее живот, Инна потянула меня к клубу почти насильно. Мышцы ныли, работать до ужаса не хотелось, и я упирался, как ишак на узкой горной тропинке. Мне хотелось упасть на прогретую солнцем скамейку параллельно линии горизонта и провести хотя бы полчасика в блаженном ничегонеделаньи.

— Пошли, — строго выговаривала Говоровская. — Я обещала, что мы вернёмся.

— Вот и иди, — мой голос огрызался изо всех сил, а взгляд блуждал по округе в поисках подходящей скамейки. — Я-то ведь ничего не обещал.

— Ну и пойду, — Инна обиделась и отпустила мою руку. Я обрадовался налетевшей свободе, но не тут-то было.

— Мы же у Иринушки ничего не спросили, — Инна попробовала воздействовать на меня с другой стороны. — Ты не забыл? Мы же проводим расследование.

Я вздохнул и приготовился покориться неласковой судьбе. Но тут ноги остановились. Причины были весьма уважительными: метрах в десяти впереди на левой от дорожки скамейке сидела Эрика и что-то тщательно вырисовывала в альбоме. Казалось немыслимым не заглянуть в её альбом. Ноги радостно оттаяли и дружно зашагали к указанной цели. Инна повеселела. Она-то думала, что я поддался уговорам. Разочаровывать её я пока не собирался.

Возле скамейки я присел и начал перевязывать шнурок. Эрика на меня ноль внимания. Мало ли пацанов за долгий день бросает судьба к её ногам. Я тщательно завязал узел, поднялся, разогнулся, словно невзначай наклонился над альбомом. И замер, как вкопанный.

С белого листа на меня смотрело существо, одновременно напоминающее уродливый гриб и спустившуюся с небес грозовую тучу.

— Ты где с ним встречалась? — выпалил я.

— Тебе-то что? — холодно отозвалась Эрика. — Ведь всё равно не поверишь.