— Джек…

— Ты можешь подумать, я не заставляю тебя решать сейчас. Я просто выразил своё желание, — Джек улыбается как-то неловко и отходит от меня, но я быстро хватаю его за руку, и он поворачивается ко мне. Его чёрные глаза полны любви, но за этой любовью я вижу страх. Он привык, что им пренебрегают, привык к тому, что его бросают. Но я так не поступлю. Мне прекрасно известно, что для Джека это серьёзный шаг. Для него всё сейчас в новинку, он словно ступает по тонкому льду. Но в этом путешествии я буду с ним рядом.

— Я согласна, Джек. Я готова переехать хоть в картонную коробку, лишь бы с тобой, — говорю я, и его лицо озаряется улыбкой. Он подхватывает меня на руки и кружит до тех пор, пока мне не становится плохо. Только когда я умоляю его отпустить меня, то он опускает меня. Когда я оказываюсь на прочном полу, приходится обхватить Джека за шею, чтобы не упасть. Он нежно целует моё лицо, лёгкими касаниями, от чего становится щекотно, и я смеюсь. Нас прерывает звонок его телефона. После чего он нехотя отпускает меня и идёт в прихожую. А я бесстыже наблюдаю за его задницей, за тем как шевелятся мускулы на его спине, отчего некоторые татуировки буквально оживают. Джек достаёт телефон из кожаной куртки и хмуро смотрит на экран. Устало потирает лоб и наконец, отвечает, делая это с явной неохотой.

— Привет, папа, — произносит он, обречённо взглянув на меня, после чего удаляется на балкон.

Я остаюсь на кухне, наблюдая за тем, как, Джек нервно расхаживает по балкону. Он закрыл за собой дверь, и я не слышу, о чём он говорит. Но по недовольному лицу смею предположить, что ничего хорошего этот разговор не сулит. Когда дело касается родителей Джека, ни о чём хорошем вообще не может быть и речи. Мне невыносимо видеть, как мгновенно меняется настроение Джека. Он снова превращается в обычного угрюмого и недовольного мужчину. Я всегда была в хороших отношениях со своими родителями. В любой сложной ситуации они меня поддерживали. Я чувствовала их заботу и любовь. И поэтому мне сложно понять, как родители могут не любить собственного ребёнка.

Когда Джек возвращается, то выглядит злым и недовольным. Он тяжело дышит и даже не смотрит в мою сторону. Размашистыми шагами он проходится по гостиной, а потом кидает телефон в стену с болезненным рёвом. С громким треском аппарат разваливается на части, падая на пол. Осторожно я подхожу к Джеку, который сгорбившись, сидится на диван, выглядя при этом, как раненный зверь. Опускаюсь перед ним на пол и заглядываю в его лицо, пытаясь прочитать в нём ответы. От того каким поверженным он выглядит, моё сердце болезненно сжимается.

— Они возвращаются, — тихо произносит он, и сначала кажется, что мне послышалось, но потом он повторяет уже громче, — они возвращаются.

— Кто? — спрашиваю я, сплетая наши ладони вместе.

— Мои родители, спустя столько лет решили вернуться назад. У них какие-то проблемы с бизнесом и они бегут сюда, поджав хвост. И, конечно же, они собираются жить в своём доме. Они же не могли придумать другое время для возвращения. А лучше бы никогда не возвращались, — с каждым словом голос Джека становится всё громче. — Они бросили меня, Кенз. Они оставили меня одного, разбираться со всем самостоятельно. Их не волновало, что со мной. Они думали, что посылая мне деньги, раз в месяц делают свою родительскую работу. Но я не потратил ни цента из их подачек. Пошли он к чёрту со своими деньгами. Они мне не нужны. Мне не нужны родители. Я справился и без них. Но теперь они снова заявляются в мою жизнь.

— Может им нужно дать шанс? — осторожно спрашиваю я, и Джек смотрит на меня с таким выражением лица, словно я сказала несусветную глупость.

— Какой на хрен шанс? Они не дали мне шанса. Они решили, что я никчёмный, поставили на мне крест и свалили в долбанную Италию заниматься виноградниками. Я не собираюсь давать им шанс. Они могут забрать свой дом, но я не хочу строить из себя хорошенького сыночка. Им стоит принять меня таким, каков я есть. Я даже видеть их не хочу. Меня вполне устраивало, когда они были на другом континенте и звонили раз в месяц. Телефонный разговор я переживу, но на большее меня не хватит.

Джек встаёт и не глядя на меня уходит в спальню. Я остаюсь на полу в полном недоумении. Не знаю, что нужно сказать, что сделать, чтобы облегчить его боль. Очевидно, что всё даже хуже, чем я думала.

Через пять минут Джек выходит из спальни полностью одетый. Его лоб как всегда нахмурен, а лицо отстранённое. Мыслями он явно далеко отсюда. Я поднимаюсь с пола и подхожу к нему. Он смотрит на меня невидящим взглядом и быстро целует в щёку.

— Куда ты? — спрашиваю я, наблюдая за тем, как он надевает свои ботинки.

— Проедусь, мне нужно немного проветриться, — бормочет он и снова целует меня, но я не чувствую ничего, кроме обеспокоенности.

— Ты уверен, что хочешь ехать в таком состоянии? Я имею в виду, это не совсем безопасно.

— Не переживай, — он улыбается, но получается фальшиво и неестественно. А после Джек выходит за дверь и она с тихим щелчком закрывается за ним. Я стою на месте, как вкопанная. Нельзя его так отпускать. Он обязательно что-нибудь натворит. Чёрт! Срываюсь с места и босиком выбегаю в коридор. Быстро спускаюсь по ступенькам, надеясь, что он ещё не уехал. На мне только тонкий свитер, еле прикрывающий попу, поэтому стоит мне оказаться на улице взгляды прохожих устремляются на меня. Ветер холодит ноги, но я не обращаю внимания. Я оглядываюсь в поисках Джека, но вижу только, как он удаляется на своём мотоцикле, вливаясь в дорожный поток. Обречённо вздыхаю и возвращаюсь обратно. Теперь он сам по себе, я уже ничего не смогу сделать, чтобы помочь ему справиться с этим. Человек должен хотеть, чтобы ему помогли. А Джек явно этого не хочет. Мне остаётся лишь надеяться на то, что с ним всё будет в порядке, и он вернётся ко мне.