– А что такое влюблённость? – он подаётся немного вперед, нависая надо мной, так что я касаюсь носом его щеки. – Нежное биение девичьего сердечка? Чушь. Рассказы глупых девчонок. Не существует влюбленности, женщины это придумали, чтобы сгладить свои животные желания подчиняться мужчине. Объяснить, почему могут течь, как ниагарский водопад, при виде незнакомого им мужчины. Самки от природы жаждут сильных самцов, чтобы извиваться под ними, рожать от них детей. Это природа.

– Звучит грубо и пошло. – фыркаю, как зачарованно прикованная к его мощной фигуре. Ахмед напоминает гранитную плиту, которую невозможно сдвинуть. – Ты умеешь опошлить даже самое прекрасное.

Аль-Мактум опускает руку мне на колено, оставляя на коленке ожог от прикосновения. Вздрагиваю всем телом, кончики его пальцев ударяют током. Он медленно, двигаясь вверх, проводит рукой, оставляя на коже поле мурашек. Опускаю глаза, следя за тем как его рука ласкает внутреннюю часть моего бедра.

Без особого сопротивления он добирается до самого сокровенного местечка, горячей пещерке, в которой уже влажно от его слов и пронзительного взгляда. Ахмед стаскивает трусики до колен, задирая юбку. Он специально оставляет их, не снимая полностью, демонстрируя мне кружевной барьер, который пал без сопротивления перед его напором.

Меня охватывает жар и смущение, я вновь начинаю вертеть головой, боясь, что нас могут увидеть слуги, но Аль-Мактум второй рукой фиксирует мой подбородок, заставляя смотреть за тем, что он делает.

– Самое прекрасное – и есть пошлость. – с этими словами он проникает пальцами внутри меня, находя скрытую точку, при нажатии на которую из моей груди вырывается стон. – Ты можешь повторить миллион раз, что я тебе противен и ты ненавидишь меня, но твоё тело говорит об обратном.

Большой палец придавливает мой клитор, управляя им, как коробкой передач, заставляя меня разогнаться до нужной ему скорости. Меня знобит и кидает из стороны в сторону от его ласк. Я движусь за его голосом.

– Мужчина, как кобель, чувствует, когда сучка становится влажной и готовой для него. Его не обмануть театральными речами и рассказами о влюбленности. – руки Аль-Мактума ускоряются, как и напряжение в моем теле, ожидая разрядки.

– Значит, ты не веришь в любовь? – облизываю губы, пытаясь сжать бедра и остановить экзекуцию над моим телом.

– В любовь верю, во влюблённость нет. Любовь – выше телесного желания, она определяет родство душ. Одна и на всю жизнь.

Ощущение двоякости чувств раздирает меня на части, тело делится на голову с рациональным мозгом и пылающего узла между ног. Одна часть скандирует внутри меня «Он любит Джанну, она его единственная, а ты животное влечение. Сучка течная», а вторая - «Но нам так хорошо, его руки такие ласковые.»

Когда оргазм накрывает меня с головой, подчиняя силе властного Эмира, я не сдерживаюсь и содрогаюсь, почти выкрикивая его имя. Аль-Мактум выпивает мои стоны, жестко целуя. Я теряю связь с реальностью, просто откидываясь на подушках и глядя на небо.

Аль-Мактум помогает мне поправиться, натянуть влажные трусики обратно. После чего он облизывает свои пальцы, блестящие от моей смазки, и запивает вином.

Ко мне начинает возвращаться хандра.

– Твоя невеста – родственная душа? Одна и единственная на всю жизнь? – мечтаю, чтобы он сказал «нет», или хотя бы ушёл от ответа. Вопрос вырывается из моей больной души.

– Да. – говорит Аль-Мактум, неожиданно становясь серьёзным.

Глава 4. Инцидент

Амир.

Огненные волосы были заплетены в тугую косу и частично скрыты нежно-розовым платком, подчеркивающим ее юность и непорочность. На девушке были широкие брюки белого цвета и туника в тон чуть ниже ягодиц. Её статус позволял ей немного фривольничать.

Джанна айн Бахран была дочерью Расула айн Бахрана – очень богатого шейха и двоюродного брата Эмира соседнего эмирата. Его брат, Карим айн Бахран, был бездетным и все его наследие должно было перейти брату и затем соответственно сыновьям Джанны.

Это была причина такой трепетной любви нашего отца к рыжеволосой девушке.

Джанна с детства была очень изящной. Ее бледное личико с розовыми щечками и правильными чертами лица выдавало благородство происхождения. Пухлые губы так и призывали к развратным мыслям. Она с детства росла с нами, являясь причиной многих детских ссор.

Она сидела за столом, выпрямив спину и рассматривая вход в столовую, с нетерпением ожидая моего брата, опоздавшего на ужин больше, чем на час. Девушка очень тщательно пыталась скрыть волнение и негодование.

– Только не говори мне, что был прав. – она робко улыбается и оборачивается ко мне, смущенно краснея. – В тот день ты сказал мне, что Ахмед непостоянен и его чувства ко мне не продлятся долго, при встрече новой пассии – он быстро забудет меня и выбросит из своей жизни. Видимо, ты оказался прав.

Девушка восприняла удар достойно, никаких истерик и требований своих прав.

– Раньше я была уверена, что не потерплю никаких наложниц и любовниц рядом с ним, а сегодня задумалась и поняла, что так боюсь потерять его, что согласна на все, лишь бы Ахмед был рядом. – щеки Джанны пылали, а девушка смотрел в стол, не смея поднять глаз. Ее душевные терзания поднимали во мне бурю. Хотелось устроить разнос мелкому братцу за такие выкрутасы. Джанна была не из тех, к кому можно было так относиться. Она была достойна уважения.