Шрифт:
Из расслабленного, пусть и медведя, но такого ласкового и нежного, он превращается в жестокую каменную глыбу.
А мне надо хотя бы попытаться. Вернуть его обратно. Того, что был пару минут назад. Хоть на капельку того!
– Я же человек, и у меня…
– Ты моя, Никкккка, – рывком переворачивает меня на спину. – Ты. Моя. Женщина. Я что? Такой идиот, что буду отпускать тебя куда-то? Куда? На хрен, к кому? К ублюдку своему захотела?
Рычит. А в глазах…
Боже. В глазах, кажется, проносится вихрем самая настоящая смерть. Для Костика уж точно.
Но разве я о нем? Да я вообще думать о нем забыла!
– Никаких больниц. И институтов. И дружков и подружками. Которые хрен знает во что тебя втягивают. Таскают в такие места поганые. Куда ты еще там с ними ходила и ходить собираешься? Опять в клубы бойцовские? На мужиков голых смотреть? Или еще похлеще? По барам и кабакам шататься? Чтобы на тебя там пялились?
– Но… Это же работа. Это же важно. Арман! У каждого есть своя жизнь.
– Я что? Уебок, который свою женщину обеспечить не способен? Ты на хрена этим позором мне уши, как дерьмом забиваешь? С каких это херов моя женщина деньги себе зарабатывать должна? Я нищий по-твоему? Или имбецил, который заработать не способен?
– ты не понимаешь…
– Все я понимаю, Нииика! Все. Понимаю. Ты моя. И ты сидишь дома. А если выходишь куда-то, то только со мной. Что тут непонятного? Простой расклад. Самый обыкновенный. И вообще. Выпускать тебя опасно для твоего же здоровья. В этом я за последние сутки прекрасно убедился.
– Но… Арман.
– Нет.
Продолжать бесполезно. Бессмысленно.
Вижу уже, как плотно и жестко сжимаются его губы. Как начинают хрустеть зубы и из ноздрей сейчас начнет вырываться не дым. Настоящий огонь.
Дракон чертов!
Непробиваемый!
– Если я от тебя дурею, Нииика, это еще не значит, что ты взгромоздишься сверху и будешь веревки вить. Ясно? Я сказал. Будет так, как должно. По-нормальному. Женщины не работают. Дома сидят. Мужчину своего ждут. С горячим ужином и мокрыми между ногами. Ну, с ужином, конечно, я погорячился. Но про остальное забудь. Поняла?!
Рычит. Даже вот так. Когда лицо каменное, а он просто чеканит слова, цедя их сквозь зубы. А все равно. Рычит. Как самый настоящий разъяренный зверь.
И внутри холодеет. Потому что что-то мне подсказывает, что я еще не видела Армана по-настоящему разъяренным!
– Поняла? Никккка! Я не слышу!
– Но…
– Никаааааа!
А вот теперь уже по-настоящему рычит.
И мне ничего не остается, как просто кивнуть.
Ладно. Мы еще вернемся к этому вопросу.
– Да!
Рявкает в трубку, наконец отрываясь от меня.
А я опять бесстыдно рассматриваю его, абсолютно голого.
Крепкие, как камень ягодицы. Огромные ноги. Спина с перекатывающимися мышцами.
Чеееееерт!
Ну нельзя быть таким! Ну просто нельзя!
От него же слюна прямо во рту собирается. Так, что захлебываться начинаю.
– Что, твою мать?
Хмурит брови, бросая на меня странные нечитаемые взгляды.
– Хорошо. Я понял. Отбой. Будет что-то еще, связывайся. Да. В любое время дня и ночи.
– Арман?
Мне не нравится. Совсем не нравится его хмурое лицо. Что-то явно важное.
Или я вопросов тоже не имею права задавать?
– Что случилось?
– Взорвали твою больничку, Ника, – бросает мрачно, сжимая кулаки. – Так что нет у тебя больше работы. Кроме меня. Не осталась бы со мной, решил бы, что это твоя работа. Судя по кухне, здесь у тебя талант.
Понимаю, что расслабить хочет. А у самой внутри все сжимается.
– Как? – задыхаюсь.
– Как это – взорвали? А как же больные? Роженицы? Те, кто на сохранении? И девочки? Весь персонал?
– Тихо, Ник. Тихо. Успокойся.
Тут же оказывается рядом.
Обнимает.
Стирает своим теплом крупную ледяную дрожь, что бьет меня градом.
– Всех успели вывезти. Жертв нет. Все живы. Но сама понимаешь. Никуда я тебя не отпущу! Тихо. Тихо, малькая.
Сама не замечаю, как из глаз брызгают слезы. А он… Он утирает их подушками пальцев. Продолжая прижимать к себе.
– Ну все. Тссссс. Успокойся. Нет жертв. Нет. Даже твой урод бывший, и тот цел. Все, Ника. Ты радоваться должна. Радоваться, что тебя там не оказалось!