— Прекрати, — пытаюсь его остановить. — Танян все это…

— Она совсем ничего не значит! — порывисто говорит Андрей.

Я вскидываю голову слишком быстро. Немного покалывает в затылке, как будто вместе с притоком крови в голову попали осколки треснувших костей.

Сюр какой-то.

— Андрей, либо ты перестанешь говорить то, что говоришь, либо я встану и уйду — прямо сейчас.

Как бы там ни было, а я не стану платить Танян той же монетой.

Я умею уважать дружбу.

Даже если теперь не смогу назвать ее подругой даже под пытками.

— Лисица, ты совсем ничего не знаешь, — мотает головой Андрей.

— О том, что в один прекрасный день вы случайно встретились на остановке, ты подвез ее, замерзающую, она в благодарность напоила тебя чаем, а утром вы грели друг друга в одной постели и придумывали имена будущим детям.

— Ревнуешь?

— Не льсти себе, Март.

— Ну куда уж мне до опытного сивого мерина, — огрызается он.

— Вот именно — куда уж тебе до мужика, который знает, что такое терпение и ответственность.

Андрей открывает — и медленно закрывает рот.

Молча.

Без своего коронного: «Последнее слово все равно останется за мной».

— Алиса, если тебе не хочется десерт — просто не ешь его. Но давай не ругаться хотя бы сегодня? Мы же можем просто разговаривать?

Я киваю.

И чувствую острый, как шестеренки из бритв, приступ раздражения.

Надо же, какие с вами случились метаморфозы, господин Мартынов. Вот что значит правильная женщина рядом.

Но я реально не представляю, как чокнутая и оторванная Танян могла превратить холерика с замашками тирана в здравомыслящего мужика.

Хорошо, почти_здравомыслящего.

— Я просто не люблю жасмин, — говорю спокойнее, давая себе обещание больше не взрываться от каждого слова.

Андрей вздыхает, подзывает официанта и передает «словом» мне, чтобы я заказала что-то себе по вкусу.

— Прости, я… забыл, что не любишь жасмин.

— Ты и не обязан был помнить. — «Даже если мне очень этого хотелось».

Удивительно, но следующих пару часов пролетают как один миг.

Совсем как раньше, когда я часами рассказывала о деле своей мечты, а Андрей рисовал красивые проекты зданий, спрашивая, нравятся ли мне окна, и как украсить фасад, и где лучше разместить урны, чтобы они вписались в дизайн. Тогда мне казалось, что мы настолько на одной волне, что если сядем рядом, очень тесно друг к другу, то можем разговаривать без слов — просто шепотом, мыслями.

Мы не ругаемся.

Не обмениваемся упреками.

Просто болтаем: о работе, о наших планах, о том, что успело случиться за эти несколько месяцев.

Я даже почти готова поверить, что между нами ничего не произошло.

Что мы сможем простить друг друга и общаться хотя бы как друзья.

Только в голове все время вертится фраза с какой-то цитаты на картинке в девочковой группе инстаграма: «Друзьями просит остаться тот, кто до сих пор любит».

Я до сих пор его люблю. Скорее умру, чем поверю в жизнь где мы будем ходить друг к другу в гости на выходные, дружить семьями и женить наших детей.

Хотя, какие дети?

В моем будущем их не будет.

Телефонный звонок помогает быстро отрезветь от неприятных мыслей.

Это — Бармаглот.

Теперь подписан через сердечко — «БармаглотМуж»

Я прикладывю телефон к уху и, извинившись перед Андреем, выхожу поговорить на улицу.

— Ты где? — спрашивает он. Голос уставший, немного охрип. — Приехал домой — тебя нет. На работе снова завал? Какого хуя ты не уволишься, Зай? Занимайся…

— Я в кафе с подругами. — Мне стыдно за ложь, но если скажу, что решила выпить чаю со своим бывшим — кому станет лучше от этой правды? — Что с голосом? Простыл?

На прошлой неделе промокли, когда решили погулять по ночной Москве.

В меня Бармаглотище запихнул целую горсть витамин и следил, чтобы пила их каждое утро.

А сам все время отмахивался, мол, у него здоровье как у быка, и сопли последний раз были еще в младшей школе.

Нужно завтра же купить ему витамины и следить, чтобы пил.

В коне концов, он — мой будущий муж.

А во вторник — последняя примерка моего Платья Номер один.

Два других уже висят в шкафу.

— Устал, — говорит Миллер. — Заехать за тобой?