– Конечно, Инга Юрьевна, сейчас все сделаю.

Лаборант умчался в операторскую, а Инга вышла из палаты и плотно притворила за собой дверь. Немедленно проверила обувь, но следов крови на подошвах не обнаружила.

В коридоре она сделала несколько глубоких вдохов, прочищая загаженные смрадом легкие. Ужасная картина по-прежнему стояла перед глазами, словно намертво отпечатавшись на сетчатке глаза. В желудке все еще ворочалась тяжелой глыбой тошнота.

Со стороны лестницы послышались громкие голоса, топот, шорох и шуршание радиоэфира в рации. Похоже, предстоит долгий разговор с полицейскими. Инга решила прежде завернуть в уборную, освежиться и привести себя в порядок. Страшно хотелось пить.

Стоя перед широким во всю стену зеркалом в дамской комнате, Инга рассматривала свое отражение и понимала, что выглядит отвратительно. Лохматое и взъерошенное темное пикси на голове, сизые мешки под глазами, заострившееся скулы. Бессонная ночь в ее возрасте давала о себе знать незамедлительно. Папулы на веках, обычно крошечные и едва заметные, обрели цвет и окружили светло-карие глаза россыпью розоватых пятнышек.

Инга открыла кран и вывернула ручку вправо. Дождавшись ледяной воды, она наклонилась над раковиной и умылась, потом приложилась к тугой струе, жадно напилась. Лучше от этого выглядеть не стала, но хотя бы избавилась от сонливости.

Раздался стук в дверь. Секунду спустя из коридора донесся нервный голос Мотыгина, директора Института:

– Доктор Вяземская, вы здесь? – и не дожидаясь ответа, добавил: – Вас ждет следователь, желает задать несколько вопросов.

– Дайте мне минуту, Леонид Семенович, – крикнула Инга в сторону двери и принялась протирать лицо бумажными салфетками.

Кабинет директора Института выглядел современно и даже несколько экстравагантно. Компьютер, полки с документами и ультратонкий телевизор соседствовали с бесчисленными цветочными горшками, расставленными по углам и вдоль стен. Среди комнатных цветов, кустов и даже деревец органично и уместно смотрелись птицы. Профессор Мотыгин обожал декоративных птиц и держал в своем кабинете несколько просторных клеток с очаровательными экзотическими пернатыми. Самую большую, подвешенную на крючке у стены справа от письменного стола, занимала пара пугливых зебровых амадин. В двух клетках слева порхали миниатюрный алый цветосос и бенгальская сизоворонка, переливающаяся оттенками сиреневого и голубого. В клетке же, подвешенной у стены прямо за столом, красовалась звезда местного орнитария – гранатовый астрильд. Пестрый и яркий, как попугай, он порхал с жердочки на жердочку, приветствуя вошедших в кабинет гостей возбужденным покрикиванием.

– Располагайтесь, будьте добры, – предложил Мотыгин у порога в свой кабинет. Он указал рукой внутрь и благожелательно улыбнулся, тряхнув седой шевелюрой. Вынужденный примчаться в институт посреди ночи, бедняга выглядел помятым и сонным.

– Благодарю, – низковатый голос следователя прозвучал холодно и отстраненно, но подчеркнуто вежливо. Инга окинула гостя быстрым изучающим взглядом и решила, что его тон и манера держаться гармонируют с элегантным темно-синим пиджаком «Тримфорти», голубой рубашкой от «Томми Хилфигер» и джинсами «Левис» в обтяжку. Даже с кожаными мокасинами. Она прежде не встречала следователей, кроме как в детективных фильмах и сериалах, и понятия не имела о том, как они обычно одеваются. Никогда бы не подумала, что обыкновенный «следак» может выглядеть так модно и привлекательно.

Сомнолог привычно кивнула директору и прошла вслед за полицейским в кабинет. Мотыгин тихо удалился, плотно закрыв за собой дверь.

– Присаживайтесь, – Инге пришлось взять на себя роль хозяйки и указать гостю на один из стульев.

Следователь благодарно кивнул, сел. Сохраняя на лице выражение служебной строгости, он с любопытством осмотрелся по сторонам. Пестрые и яркие экзотические птицы в окружении цветов и комнатных кустов мало кого оставляли равнодушным. Напуганные ярким светом и громкими человеческими голосами, пернатые некоторое время взволнованно кричали, нервно порхали по клеткам, но вскоре успокоились, уселись на жердочки и кольца, принялись внимательно наблюдать за двумя людьми.

– Меня зовут Алексей Рогов, – представился сыщик, демонстрируя развернутое удостоверение, – следователь убойного отдела управления угрозыска Санкт-Петербурга. На данный момент я собираю предварительную информацию, а потому заранее приношу извинения за этот разговор посреди ночи.

– Скорее, ранним утром, – покивала Инга. – Понимаю, помогу чем смогу.

Рогов вытащил мобильный и положил перед собой на стол.

– Вы не против, если я запишу нашу беседу на телефон? Избегаю бумажек, стараюсь идти в ногу со временем.

Он смущенно улыбнулся, словно стеснялся своей привязанности к электронике. Инга безразлично пожала узкими, худыми плечами, посмотрела на следователя с интересом. Неплох собой, молод, отметила она, но явно профессионал своего дела. Это было заметно во взгляде и манере держаться; каждое движение вызывало ощущение, что он выполняет рутинную работу, к которой давно привык. И ужасное зрелище в палате его, похоже, совсем не тронуло. Неужели каждый день сталкивается со случаями, когда люди сдирают с себя лицо и разрывают себе горло?

– Представьтесь, пожалуйста, – начал следователь.

– Инга Вяземская-Розенквист, врач-сомнолог, руководитель лаборатории сна здесь, в нашем институте.

– Вы занимались лечением пациента Олега Буковского? – спросил Рогов.

– Не только лечением, – поправила Инга, – прежде всего обследованием и диагностикой. У него был сложный случай: на одну проблему наложилась другая.

– Как долго он у вас пробыл?

– Вчера вечером истекли пятые сутки.

– Расскажите подробнее, с какими именно жалобами он к вам обратился?