— Нет, — качаю головой. — Не впечатлил. — Сама за спиной пальцы скрещиваю.

Ещё и как впечатлил!

Божечки… да он самый лучший и страстный любовник на свете.

Не помню, чтобы мне было больно. Он искусно всё сделал.

Боль была короткой. Всего пару секунд... А потом океан сладости. 

— Врешь! Когда ты врёшь, начинаешь чесать носик, верно?

Откуда он знает?

Да уж, такая привычка дурацкая.

Быстро убираю руки от лица.

— Я пойду. Еще нужно вещи разложить. Надеюсь, ты сам что-нибудь придумаешь. Придумай какую-нибудь глупую отмазку и расстанься с моей мамой. Сегодня же. Или завтра я ей всё сама расскажу!

Охота быстро сделать ноги.

Кажется я совершенно не фильтрую базар.

Дергаю зверя за усы…

— Стой! Да кто ты такая, девочка? С огнем играешь! 

— Да мне плевать! Что ты сделаешь, а? Что?

Он резко хватает меня за шею, толкает в угол, и… и жёстко целует в губы.

— Перестань! Нет, нет, нет! — мычу, отбиваясь. — М-м-м! Отстань! Ты полный дурак! Мама... Сейчас… Вернется.

Задыхаюсь. Губы горят. Но он меня не отпускает!

Держит крепко. Властно. Намертво.

Как любимый трофей…

Он целуется взахлёб. Взасос. Очень пылко и горячо. Будто душу из меня высасывает. В этих сильных руках я становлюсь никем… От жара завертевшегося внизу живота урагана я сгораю живём. Не чувствую ни ног, ни рук. Ни тела вообще.

Что же он только со мной делает…

Нет. Так нельзя!

Это неправильно.

И очень, очень грязно.

Всё-таки вырываюсь, даю дёру.

Мчусь со всех ног к лестнице, бегу на второй этаж.

Мамы на горизонте нет, она продолжает болтать по телефону.

Хлопаю дверью, прислоняюсь к ней спиной, сползаю вниз.

Я плачу. Одновременно растираю ладонью опухшие губы и слёзы на щеках.

А сердце вырывается из груди — стучит как реактивный снаряд.

Только с ним у меня пульс до смерти зашкаливает.

Сижу на полу, за голову хватаюсь.

Ненавижу его! Как он мог! Как так вышло!

А-а-а! Такая подстава! Грандиозный облом судьбы!

Неожиданно в дверь стучат.

Не реагирую. 

Стук становится сильнее. 

До такой степени, что дверь от мощных вибраций начинает ходить ходуном.

Нахал! Теперь будет без конца перед моими глазами маячить?

Со злостью распахиваю дверь.

— Оставь. Меня. В поко…

— Чуть не забыл.

Амбал едва влезает в дверной проход.

Нагло протискивается всей своей мускулистой тушей на мою частную территорию, выбрасывает руку вперёд и гаденько улыбается.

— Твои трусишки?

Я будто получаю сильнейший удар чем-то тяжёлым по лицу.

У меня шок!

Я вижу на пальце мужлана… Мои любимые трусики.

— Узнаешь? Не ты ли это потеряла? — хохочет бородатый придурок, прокручивая на указательном пальце мои крохотные кружевные трусики.

— Дай сюда! Немедленно!

Господи, какой позор.

Лицо горит диким пламенем стыда.

Я с такой скоростью неслась прочь из номера, что забыла про трусики…

К тому же, я их не нашла. Наглый чпокарь-террорист по всей видимости уснул с ними в обнимку.

Бросаюсь на него как ненормальная и начинаю высоко прыгать, пытаясь выхватить свою законную вещь. Но не могу допрыгнуть. Паршивец слишком высокий. Держит меня на расстоянии вытянутой руки и весело забавляется, наблюдая за моими страданиями. 

Напряжение зашкаливает.

— Отдай! Нет! — пыхчу как паровоз и краснею как помидор, высоко подпрыгивая.

Больше всего я боюсь, что сейчас мама войдёт в комнату…

А тут картина маслом!

Руслан играет со мной в “драчку-собачку. Моими трусиками.

— Значит твоя потеряшка? Ах-ха!

— Урод!

— Но, но, но, без выражений. Быстро накажу грязный ротик! 

Ну он и кретин!

Я устала прыгать, запыхалась.

Мужчина, довольный собой, комкает трусики в кулак и прячет в задний карман джинс. Ладонью шлёпает по нему, поглаживая.

— Оставлю себе на память как трофей.

— Не имеешь права! Ты отвратительный подлец!

— Да неужели?

Он резко сокращает между нами дистанцию. Толкает меня к стене, вжимаясь своим умопомрачительным телом в меня, вышибая весь кислород из лёгких.

Моё дыхание становится частым, а тело слабеет. Как вата.

Я понимаю, что мужлан возбужден. Очень сильно.

Теперь он в наглую прижимается к моему животу выпирающей эрекцией…

Судя по всему, там выросла целая гора.