– Твой собачатник тут редко появляется. Всего пару дней стоит. Мы следим. С него всегда трофеи отличные.

Если я к чему-то проявлял интерес, то было принято очень доходчиво давать мне объяснения – а то, что я собака, никого не смущало. За это время я выяснил, что они стронги, мочат внешников и их прихвостней муров. Муры – это бандиты, а кто такие внешники, мне почему-то не объяснили: считалось, что это и так все знают. Почему муры у внешников на побегушках, мне тоже было непонятно. С одной стороны от нас внешка с внешниками, а с другой стороны объединение стабов «Свобода», у которых очень хорошо с патронами и бронетехникой. Наш посёлок расположен посредине, на фронтире этого противостояния.

Стаб делился на две зоны. Первой зоной был ухоженный баварский посёлок с клумбами, дорожками и двухэтажными домиками со стенами из железобетона толщиной в метр, а вот вторая половина была оборудована в стиле военной базы. Много армейских палаток, навесы и вылизанные до зеркального блеска капониры для бронетехники. Выметенные до блеска проезды и уходящие в глубину невысокие надстройки, очевидно, ЗКП, были образцом армейского порядка. Отдельно торчащие доты, которые имели подземное сообщение между собой. Общая столовая была именно здесь – большая палатка, в которой мы и сидели сейчас.

Я уверенно тыкал носом в консервы, которые мне нравились, разумеется, сосредоточенно при этом нюхая для маскировки. Отказался от крабов, а поел говяжьей тушёнки. Да, я ничего не имею против свиной или какой-то другой, но мне понравилось говяжья ГОСТовская тушёнка. От консервов по ТУ я отказался. Даже в моём мире, где не допустили капиталистической перестройки, и сохранили порядок и промышленность, появилось много вольностей. Производителям разрешали делать всё, но в пределах разумного. В продукцию по техническим условиям можно было совать любую дрянь, не докладывать продуктов, лить больше воды и не знать меру в консервантах и красителях; однако если ты написал ГОСТ, то отвечаешь головой за то, что это именно так. Многих продуктов по государственным стандартам просто не существовало, но молоко, консервы, мороженое и хлеб я всегда покупал именно такие.

Банки небольшие, а вот я большой и голодный. Придвинул себе ещё пару банок, внушавших мне доверие. Корж открывал и выкладывал мне в миску, которую для меня поставили за общим столом на придвинутой табуретке. Народ вокруг заметил мою суету с консервами и стал строить самые разные предположения, как это мне удалось выбрать самое лучшее. Строились предположения, что я какой-то сенс или сенсор – я не понял, о чём это они говорят.

– Какой сенс? Он просто на запах, – с противоположного края стола парировал Бублик.

– Как это он через жесть может унюхать? – засомневался мужик, одетый в пижонский камуфляж, и с гаденькой ухмылкой, не сходящей с рожи.

– Он служебный, его учили. Патроны он как-то унюхал? Не зря их там всех привязанными держали, – вставил Корж.

«Камуфляжный» откинулся на стуле и, скривив рожу, глянул на меня:

– Вы со своей псиной совсем с ума сошли – жетон выдали и в армейской столовой кормите.

– Только он вместе с нами в грязи лежал, когда нас из крупняка прижали, и трофеи тащил, и хабар из больницы носить сам помогать вызвался.

– Какая ему разница, палку таскать или мешок с добром? – не унимался гадкий мужичок.

– Студень, ну вот чего ты к собаке пристал? – поддержал разговор крупный парень в тельняшке-майке.

– Я не к собаке, это у вас с головой не в порядке, – ответил камуфляжный, встал и пошёл за стойку раздачи еды.

Вернулся Студень минут через десять, с тремя пахнущими мылом, чисто вымытыми и вытертыми свежим полотенцем банками. Кальмары кольцами, паштет из мяса кур и морская капуста.

– Из моих рук пожрёшь? – ехидно произнёс Студень.

– Ставлю обойму бронебойных против полусотни щелбанов, что пёс мясо возьмёт, – сказал один из парней.

– Принимаю! Студень кого хочешь кинет, не то что собаку, – ответили ему.

Хвост завилял. Я подошёл и осторожно понюхал. По банке морской капусты было мазнуто куском полукопчёной колбасы. Совсем чуть-чуть, только краешком. Едва уловимый запах. Взял зубами банку с курицей. Народ затаил дыхание, было слышно, как пара мух летает в другом углу столовой.

– Да он по форме знает или по цвету этикетки смотрит, – возмущался Студень.

Командир хлопнул по плечу одного из бойцов и перекинул ему связку ключей:

– А ну давай, тащи сюда с мобрезерва.

Боец убежал, а народ как подменили. Из степенных воинов, не единожды нюхавших порох, они превратились в базарных баб и крикливых подростков, спорящих с пеной у рта. Вернулся парень с большой сумкой консервов.

Когда я начинал свою научную деятельность, таких слов, как «индивидуальный рацион питания», в природе не существовало. Обычно мы ели в офицерских столовых, и квартировались в ДОСах, но когда выезжали в поле, то наравне со всеми жили в палатках, и нам выдавали копчёную колбасу, чёрный хлеб, консервы, сахар, чай и прочее. Консервы были в одинаковых банках, как правило, без этикеток, в картонных ящиках, переложены жёлтой бумагой. В коробку кидали пару этикеток. Мы их отличали по номерам, выдавленным на крышках.