Его скорбь была безгранична. Ему казалось, что кто-то безжалостной рукой вырвал его душу и бросил на съедение шакалам. Впервые за всю свою долгую жизнь Ланимер испытал подобное чувство. Безмерное горе билось внутри его груди огромной призрачной птицей. Это невозможно было терпеть.

Было ощущение, что со смертью Товиуса рухнул весь мир. Все краски жизни моментально исчезли, окрасив всё в чёрно-белые тона. Ланимер приподнял голову. Теперь он смотрел сквозь слёзы отчаяния, как Домиан занял выжидающую позицию на другом краю обрушившегося моста.

Видимо, Домиан только сейчас до конца осознал происшедшее. Он замер, глядя в пропасть, и языки пламени перестали агрессивно облизывать его тело. Резко выдохнув, он попятился в сторону круглой площадки, будто не хотел оставаться на месте преступления.

С самого рождения их было трое: он, Ланимер и Товиус. И теперь осталось двое. Внутри Домиана что-то надломилось. Но это было не сожаление, не боль потери, и не отчаяние. Вовсе нет! Что-то другое… Схожее с торжеством. Торжеством, замешанном на скорби. Странное чувство. Неизведанное. А посему и крайне интересное.

Лея в слезах уткнулась лицом в грудь Билла, и он обхватил её. Все присутствующие застыли в ужасе. Всеобщее горе было непомерно. Каждый переживал боль потери как мог.

Легран первый совладал с собой и кинулся к Ланимеру. Для него сейчас было важно лишь одно — передать те бесценные сведения, которыми он обладал. Он тронул Ланимера за плечо.

— Запомни то, что я тебе скажу, — быстро заговорил Жан.

Ланимер уставился на друга ничего не видящим взглядом. Казалось, он даже не слышит Жана и, возможно, не осознаёт его присутствие рядом с собой.

Жан ухватил Ланимера за грудки и встряхнул. Ланимер удивлённо посмотрел, будто только сейчас заметил его. Жан удовлетворённо вздохнул: ему удалось привлечь внимание Ланимера.

— Ланимер, то, что я сейчас скажу, очень важно. Это поможет тебе победить Домиана и отомстить за смерть Товиуса. К тому же теперь только ты можешь защитить всех тех, кто находится в храме.

Ланимер кивнул. Жан продолжил:

— Воздух поддерживает горение Огня, — скороговоркой начал высказываться Легран. — Без Воздуха Огонь погаснет. Вода может обратиться в лёд или пар — всё зависит от температуры. Огонь и Вода несовместимы. Вода тушит пламя, но Вода может испариться, если Огонь будет сильнее Воды.

По мере того, как Жан высказывал теорию взаимодействия трёх Стихий, взгляд Ланимера становился более заинтересованным и оживлённым.

— О чём вы там шепчитесь? — прервал Жана насмешливый голос Домиана. Он уже полностью пришёл в себя от содеянного, и готов был к расправе со вторым Хранителем. — Придумываете слова извинения, которые могли бы разжалобить меня и позволить вам унести отсюда ваши никчёмные тела?

— Ну ты и идиот! — фыркнул Жан в адрес Домиана и отступил от Ланимера. — Если ты думаешь, что, убив Товиуса, ты справишься со всеми нами, то ты глубоко ошибаешься! — Жан продолжил отходить в сторону, чтобы взгляд Домиана, преследующий его, ушёл от Ланимера.

Предводитель Тёмных понял замысел Жана. Только для его осуществления Ланимеру необходимо было призвать к себе покровительствующую Стихию Воды, что в нынешнем состоянии было сложно. Ланимер был не готов к этому. Он скорбел по другу, и его переполняла ненависть к врагу. В таком состоянии было сложно обратиться к своей Стихии. Но ответственность за жизнь друзей победила.

Стоя на коленях, Ланимер простёр руки вверх. Он начал раскачиваться, взывая к Стихии Воды. Духи Предков почувствовали свою необходимость и примкнули к юноше. Объединившись с его мысленной энергией, они призвали Стихию Воды. Ланимер медленно входил в транс, прося о помощи.

Не подозревая ничего плохого, Домиан развернулся на месте, следя за нахальным Жаном, который продолжал привлекать его внимание своими дерзкими нападками.

— Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? — язвительно осведомился Домиан. — Ведь мне не стоит большого труда заставить тебя навсегда заткнуться.

Жан ухмыльнулся. То, что Домиан способен на убийство, все уже поняли. И Жан прекрасно знал, к чему может привезти его дерзость. В Домиане не осталось ни человечности, ни дружеских чувств, ни сострадания. Жан знал, как сильно рискует. Ведь если Домиан рассвирепеет, то убьёт без тени сожаления. Но что значила для Жана его собственная жизнь, когда на кону были жизни его друзей? Он, не задумываясь, погибнет ради спасения близких. Поэтому он продолжил дразнить и так уже обозлённого Домиана.

— О!!! Ты, конечно же, можешь убить меня! Я знаю, что не в силах помешать тебе творить зло! И если тебе доставляет удовольствие расправа над беззащитными друзьями, то не буду тебе препятствовать. Расскажи мне, ты точно так же как и Товиуса испепелишь меня, а затем сбросишь вниз?

Домиан скрипнул зубами. На него было страшно смотреть. Казалось, что сейчас дым повалит у него из ушей. Он свирепо раздувал ноздри. Ещё неосторожное слово Жана и он набросится на него!

— А может, я поджарю твоё никчёмное тело и оставлю тебя мучиться, медленно умирая от полученных ожогов? — предложил Домиан свою версию развития событий.