– Я держусь, чтобы не сделать глупость!
– рыкнул Никс, теряя контроль. Зверь все-таки подал голос.

– Держишься? А если так?
– Кира приподнялась на цыпочки и прикоснулась своими губами к губам песца, и Никс на несколько мгновений оцепенел. Как раз достаточных, чтобы Вера быстро сграбастала сына в руки, накинула сверху куртку и вышла на улицу, сказав:

– Сашка готов пойти домой! Спасибо! Увидимся!

– Пусти!
– заверещал ребенок на улице.

Гибриды тут же завели машину и открыли дверь. Вера серьезно посмотрела на сына:

– Саша, ты очень нужен папе. Расскажешь нам, почему тебе так сразу не понравился Леон?

Любому человеку приятно, когда прислушиваются к его мнению, особенно маленькому ребенку. Александр нахмурился, но позволил запихнуть себя в машину и пристегнуть к креслу.

Ничего, он еще вернется! Папа всегда говорил, что дела клана превыше развлечений! С тетей Кирой он потом порисует!

Никс

Одновременно робкий и решительный поцелуй — так бывает? Клюнула и замерла, а Никса будто разрядом желания пронзило. Все установки держаться подальше от Неженки подорвались от одного его шага навстречу.

Песец прижал девушку к себе так, будто боялся, что она растворится в воздухе. Второй рукой нащупал резинку для волос и стянул ее, распуская светлый занавес прядей.

От них пахло краской, пластиком, немного едой и едва различимо — конфетами. А еще шампунем, но ни капли не девушкой.

Никсу хотелось порвать леопарда за то, что не может полноценно прочувствовать свою истинную, которую держит в руках. Наверное, именно поэтому он с таким напором целовал Киру, будто хотел компенсировать отсутствие неповторимого запаха девушки.

Стоило только подумать, что дверь приоткрыта, как зверь, который умеет выходить из тела, оказался очень полезным — преграда в подсобку с грохотом закрылась, а песец вернулся к Никсу.

— Там же Вера и… — с трудом прошептала Кира, едва размыкая их губы.

— Они ушли. — Как у Никса получалось рычать без «р», он не понимал, но ничего не мог с собой поделать. Весь он стремился раствориться в девушке или растворить ее в себе — сам не понимал. Поэтому любое замедление вызывало рычащий протест.

Оборотень просто не мог устоять перед ее доверием, перед податливым откликом хрупкого тела. Когда она выгнулась навстречу ему, он почувствовал, что пропал.

Что слаб. Что не может держаться на расстоянии. Что хочет малодушно поддаться чувствам, хотя это и опасно для Неженки.

Руки Никса крепко впились в тело девушки, а поцелуй прервался. Оборотень дышал тяжело, с болью глядя на Киру.

— Не смей пасовать! — хрипло прошептала Неженка и сжала ткань мужской футболки в кулаках.

Никс содрогнулся. Она была сейчас такой нежно-сексуальной, что его лихорадило.

Из последних сил он воскрешал в памяти ту девушку с Аляски, но тут не помогли бы даже дохлые еноты рядом. Гора дохлых енотов.

Никс дрожащей рукой провел по спине девушки вниз и заметил милую морщинку у нее меж бровей. Недовольна, а он радуется ее сопротивлению. Девушка пыхтит, а жар возбуждения плавит его кости. Кира закусывает свою губу, а покалывает его.

— Наклонись, — попросила Неженка.

Как он мог ей отказать?

Но когда она в ответ обхватила его голову руками и вторглась языком в рот, оборотень окончательно потерял способность здраво мыслить.

ГЛАВА 32

Большие окна ветклиники стали абсолютно непроницаемыми от влаги, что осела на внутренней поверхности стекол, но двое внутри этого даже не заметили. Поглощенные друг другом, они скинули одежду, и теперь она свешивалась с самых неожиданных мест. Нижнее белье, естественно, не могло зацепиться ни за что другое, кроме светильника в виде собаки. На его хвосте и повисли боксеры Никса.

Неженка будто знала, что у нее только один шанс полностью сломить желание Никса решить все самому. Девушка дразняще прикасалась к оборотню, игриво закусывала его нижнюю губу, с удовольствием ловя сдавленное рычание, перемешанное со стонами.

Никс не думал, что его живот такой чувствительный! Не знал, что мочки ушей нужно одевать в броню, потому что при их помощи им оказалось легко манипулировать. Командир лис не поверил бы, что его так легко уложить на лопатки одним только приказом, произнесенным сдавленным шепотом Неженки.