После чего он внезапно замолкает. Слышу лишь его шаги и какое-то подозрительное шебуршание. Интересно, чем же он таким занят? Спустя несколько секунд, получаю ответ на свой вопрос – дверь соседней кабинки с громким стуком распахивается

– Эй, Сугимото, а-ну закрой дверь! И зачем тебе шваб…

– Простите, сэнсэй. – глухой стук и через стенку что-то грузно плюхается в напольный унитаз. – Ничего личного.

Выскакиваю из кабинки и сразу же натыкаюсь взглядом на разъяренного Акихико с обломком швабры в руках.

– Ну и нахрена? – вопрошаю я, глядя на этого конченного психопата.

– Это ты МЕНЯ спрашиваешь?! Кретин, я же говорил, что тетрадь нельзя светить! Ты хоть понимаешь своей бестолковой головой, что это наш смертный приговор? Теперь придется избавиться от этого плешивого. Нам нужны мешки.

– Пустые.

– Недзуми, хорош тупить, конечно, ПУСТЫЕ!

– Не, я говорю листы были пустые. Я ему чистые вырывал.

– Я УБЬЮ ТЕБЯ! – лицо урожденного Миямото идёт красными пятнами.

– А я тут причем? Кто виноват, что у тебя с чувством юмора напряг?

– НЕ-ДЗУ-МИ!!! – капилляры в его глазах лопаются, но он достаточно оперативно берет себя в руки. – Ладно, спокойствие. Приложил я его как надо, скорее всего, последние полминуты он и не вспомнит.

– Скорее всего? Какой-то неутешительный прогноз. – что-то я не слышу особой уверенности в его голосе.

Заглядываю в распахнутую кабинку, чтобы оценить всю «прелесть» сложившейся ситуации. В собственной куче дерьма, застряв голой жопой прямо в напольном унитазе, раскорячился бессознательный Кобаяси-сэнсэй. Крови нет – повезло, что швабра оказалась не ахти. Лишь чуть выше виска учителя набухает порядочная такая гематома.

– Ну, извини, когда я бью людей по головам, то после мало интересуюсь их самочувствием.

– Ясно. Делать нечего, карауль этого засранца, а я пока сгоняю за фотоаппаратом.

– А это мысль. – одобряет он идею, после чего требовательно протягивает руку ладонью вверх. – Только методичку верни.

– Не очень-то и хотелось. – вытаскиваю из-за пояса заныканную, порядочно так потерявшую в объеме, тетрадку.

Смотри-ка, даже в такой стрессовой ситуации и то не растерял самообладания. С его горячим темпераментом – это настоящий подвиг.

Надеюсь, комната клуба фотографов не заперта, иначе сегодня я рискую не только стать соучастником нападения на собственного сэнсэя, но еще и поучаствовать во взломе и хищении школьного имущества. А ведь на часах только полдень…

К моему большому удивлению все проходит гладко. Фотоаппарат достается мне без боя и нам с Акихико даже удаётся сделать несколько весьма провокационных снимков сэнсэя до того, как тот приходит в себя. Но на этом наша удача не заканчивается. После пробуждения сэнсэя становится очевидно, что Акихико приложил учителя не просто «как надо», а весьма успешно – Кобаяси даже не помнит зачем заходил в туалет. Нам остается лишь убедить «потерянного» сэнсэя в том, что тот неудачно поскользнулся на влажном, после уборки, кафеле. А после, проводить его до медпункта и клятвенно пообещать никому не рассказывать об этом позорном инциденте. Фотки же мы просто забираем с собой, так на всякий случай. Мало ли, вдруг память учителя истории когда-нибудь прояснится.

До окончания занятий мы с Миямото ведем себя, как паиньки, стараясь не отсвечивать и не привлекать к себе излишнего внимания. А сразу после школы я отправляюсь к храму Асакусы, чтобы наконец-то встретиться с Сорой. И только на подходе к набережной меня посещает запоздалая мысль: «А, где собственно носит моего кохая?». Ни слуху ни духу, неужели мальчишка все-таки проиграл свой вступительный спарринг и теперь стыдится попадаться мне на глаза? Убью засранца, если тот продул девчонке! Патриарх Грейси должно быть в гробу переворачивается где-то там – на земле после таких новостей. Завтра самостоятельно выцеплю пацана и побеседую с ним по душам. Не дай бог малец облажался, тогда я устрою ему такие адские тренировки, что он позавидует мертвым.

– Думал припрешься пораньше. – встречает меня Сора в своей излюбленной грубоватой манере, вальяжно развалившись на лавочке с видом на Сумиду. – Приземляйся.

– И вам долгих лет жизни, господин Сора.

Принимаю приглашение и усаживаюсь на самый край скамейки. Делаю это не от большой скромности – на лавке, между нами, покоится стопка газетных вырезок, придавленная двумя банками пива.

– Угощайся. – берет он одну из банок и откупорив ту делает глоток.

– Спасибо. – Ульяна сегодня на суточной смене, поэтому можно себе ни в чем не отказывать. – Так, о чем вы хотели поговорить?

– Читай. – кивает он на стопку макулатуры.

– Каваками Отодзиро, пятнадцать лет, повесился в собственной комнате. Като Сидзуэ, семнадцать лет, бросился под поезд. Кимура Мицухиро, шестнадцать лет, острая наркотическая интоксикация. – неторопливо перебираю некрологи под внимательным взглядом беловолосого. – Акита Удзяку, шестнадцать лет, вскрыл вены в ванне. Ивасабуро Такано, семнадцать лет, выбросился из окна десятого этажа. Итагаки Тайсукэ, пятнадцать лет, передозировка…

– Знаешь, кто все эти люди? – прерывает он мой мрачный, затянувшийся монолог.