Однако, я рассказал Вам эту печальную историю любви не для того, чтобы лишний раз осудить её героя. С него хватит и одной судимости. Рассказал я эту историю для того, чтобы напомнить молодым людям, начинающим жизнь, о том, что самые большие ценности в жизни- это любовь и свобода, а не грязные вагонные крышки. Пусть даже и алюминиевые.

«Жалко парня!» – скажет кто-то. Но как бы ему ни пришлось жалеть своих родных и близких, которые в другой раз могли поехать в испорченном вагоне. Кто-то скажет: «У несчастного совсем не было денег!» «У несчастного совсем нет ума!» – скажем мы. Ведь он не подумал сколько денег он может пустить «под откос», если испорченные им вагоны двинутся в путь.

Нет слов – в тяжёлые времена мы живём. Но не надо тратить свои слова в защиту тех, кто пытается решить свои, пусть даже и не маленькие проблемы, создавая большие проблемы другим! Нельзя делать свои «копейки» из миллионов государственных средств и сотен человеческих жизней!

Хапуга

Ко мне на приём пришел солидный гражданин и с обиженным видом заявил с порога:

– Прошу Вас, верните мне мою честь!

– А как Вы её потеряли?

– У меня её просто украли!

– Кто же?

– Да, завуч нашей школы – Иван Иванович Грамматиков!

– Не могу поверить. Я знаю Ивана Ивановича, он высокообразованный человек: преподаёт язык и литературу и ни на что плохое не способен.

– Но у меня есть свидетели, целых тридцать человек: все его ученики!

– Иван Иванович педагог, интеллигент, а не какой-нибудь там хулиган. Он бы не стал в присутствии детей оскорблять честного человека. Исключено.

– Уверяю Вас, его же ученики всё и подтвердят!

– Дети? Так они всё видели?

– Они всё слышали!

– Какой конфуз!

– Какой позор!

– И чем же я Вам могу помочь?

– Верните мне мою честь!

– Как Вы это себе представляете?

– Справедливость требует возмездия! Накажите его!

– Вы просите привлечь его к уголовной ответственности?

– Да!

– Это оскорбление произошло без какой бы то ни было Вашей вины?

– Конечно!

– Как же это могло случиться?

– А вот как: во время урока кто-то из учеников спросил Ивана Ивановича – кто такой «хапуга»? И он назвал в качестве примера моё имя. Говорит: «Пришёл я на днях к нашему начальнику гаража Петру Петровичу Моторному (ко мне, то есть) просить машину, чтобы привезти уголь для школы из райцентра, а Пётр Петрович (то есть я), будто бы, затребовал у него за это кругленькую сумму. Вот он (то есть я) и есть настоящий хапуга». Так опозорить моё имя! Что он не мог кого-то другого для примера представить? Что я только один школе не помогаю? Я ему этого никогда не прощу! По селу пройти стыдно: все школьники пальцем в меня тычут и кричат: «Хапуга! Хапуга!» Это клевета! Это оскорбление! Я требую наказания!

– Извините, но Вам надо обратиться в суд. По делам о клевете и оскорблении досудебное следствие не проводится и поэтому Вам достаточно обратиться с соответствующим заявлением непосредственно в наш районный суд.

– И этого будет достаточно, чтобы осудить Грамматикова?

– Не совсем. Если он докажет, что его пример был верным, то может быть и всё на оборот, причём с гораздо худшими для Вас последствиями.

– Спасибо. Я подумаю. – сказал Моторный и вышел.

Было видно, что обиду на его лице сменил страх и в суд он конечно же не пойдет.

Предусмотрительный насильник

В мой кабинет робко постучались, после чего из-за двери показалась сначала нога, голова, а затем и другие члены, как в последствии оказалось, мужчины. Да, это был мужчина. Мужчина с невыразительной внешностью, среднего роста и возраста. Не смотря на моё приглашение присесть, он, на всякий случай, решил остаться стоять по ближе к двери, после чего нерешительно начал:

– Великодушно прошу меня извинить. Я ни за что не пришёл бы к Вам, ни за что не побеспокоил бы, но…

Здесь он снова замялся и, и переступая, с ноги на ногу, не находил, что сказать дальше.

– Я не знаю, как и сказать, – наконец признался он.

– Скажите, как есть, – посоветовал я.

– В общем… Вчера… Вечером… Я был с одной женщиной, – наконец сказал он и снова запнулся.

– Ну и что в этом плохого? – не понял я.

– Да? Но я был с ней, как мужчина, – признался он после продолжительной паузы.

– Я рад за Вас, – подбодрил я своего нерешительного посетителя, однако, ещё не понимая, к чему он клонит.

Мои последние слова задели его за живое. Он моментально поменялся в цвете: мертвенная бледность его лица, очевидно происходившая от робости, сменилась на нездоровый румянец, происходивший очевидно от стыда.

– И совсем здесь нет ничего радостного, – печально произнёс он и уже с глупым выражением лица добавил: – Дело в том, товарищ прокурор, что я, наверное, изнасиловал ту женщину… ну, с которой был, как мужчина.

– Здесь я Вам не товарищ, гражданин, – сразу же дистанцировался я от потенциального обвиняемого.