Предметом оказалась голова Мамаду Рикоро.

Вопль мадам Тинс внезапно прервал объяснения гида. Он разнесся даже дальше, несмотря на плохую акустику... Так далеко, что прибежали два охранника, подумав, что с кем-то случился нервный припадок.

– Здесь труп, – завизжала мадам Тинс. И потеряла сознание.

Крошечный кабинет полковника МакКарти был наполнен дымом. Полковник выглядел подавленно. Два трупа за одну неделю – это слишком. Тем более, даже с богатым воображением, в случае с Мамаду Рикоро нельзя было говорить о садистском преступлении.

– Работал профессионал, – пробормотал Кац. Убийца собрал гильзы. Содержимое карманов Рикоро было разложено на столе полковника МакКарти. Ничего такого, что могло бы продвинуть расследование.

По очереди проходили охранники, чтобы дать показания. В принципе, в зал Совета по опеке не мог проникнуть никто. За исключением обходов с гидами и делегатов. Ужасный выбор...

– Думаю, что видел убийцу, – признался один из охранников. – Невысокий мужчина, брюнет. Со спины. На входе в бар делегатов его остановил мой коллега. Поскольку я понял, что с ним все в порядке, то не стал настаивать.

Полковник МакКарти вызвал охранника, дежурившего перед баром делегатов.

Тот ничего не помнил. Он автоматически проверял всех людей, входивших в бар. Даже не глядел на лица, только карточки. Может быть, сотню в час. Больше из него не смогли вытянуть ничего.

Перед нитевидной статуей, подаренной Нигерией, величественным шагом прошли две монашки и проникли в бар делегатов. Дежурный охранник хотел было их остановить, но замешкался: две величественных чернокожих в белых одеждах затерялись в толпе бара делегатов. Это был последний перерыв в заседании перед голосованием по вопросу восстановления законных прав Китайской Народной Республики.

Разумеется, охранник мог бы отыскать двух монашек, но он не должен был покидать свой пост.

Делегат Верхней Вольты обернулся: его окликнули по имени. Он оказался нос к носу с негритянкой с большими карими глазами и приятной наружностью. Белые монашеские одежды не могли скрыть грацию ее тела, и он против воли смутился.

– Да, сестра моя? – вежливо спросил он.

– Я хотела бы с вами поговорить, – отозвалась монашка красивым низким голосом.

Еще один «стрелок». Во имя расового братства.

– Вот-вот начнется заседание, – объяснил дипломат. – А из делегации я один.

– Я ненадолго, – настаивала монашка. – Несколько минут, и это очень важно. Для вас.

Заинтригованный, делегат попытался найти тихое место. Но гвалт стоял, как на невольничьем рынке в дни привоза с Кавказа. Монашка помогла ему выйти из положения.

– Мы можем немного пройтись по первому этажу, – предложила она, – там нам будет спокойнее.

Делегат Верхней Вольты согласился. Они снова прошли мимо охранника и спустились на эскалаторе на первый этаж. Внутренняя галерея и в самом деле оказалась безлюдной.

Улыбаясь, негр обернулся к своей сестре по расе.

– Итак, чем могу вам помочь?

Негритянка расплылась в ангельской улыбке, засунув обе руки в свое широкое одеяние.

– Все очень просто. Вы пойдете со мной.

Дипломат вздрогнул, сильно удивившись.

– С вами? Но это невозможно, заседание начинается через полчаса. Я должен проголосовать.

Улыбка его собеседницы стала еще более ангельской.

– И все же вы пойдете.

В этот момент он увидел направленный ему в живот ствол «парабеллума» и хотел отскочить назад. Но ему помешала стена.

– Но вы с ума сошли! – сказал он сдавленным голосом. – Это шутка?

Большой рот негритянки все время улыбался, но глаза были холодны.

– Пойдете рядом со мной, – приказала она. – Мы выйдем отсюда и сядем в автомобиль, который нас ждет. Если вы будете слушаться, с вами ничего не произойдет.

– Но что вы хотите? – запротестовал дипломат. – У меня с собой нет денег...

– Мне не нужны деньги, – сказала монашка. – Мы отпустим вас после голосования. Делегат Верхней Вольты вздрогнул.

– Но это смешно. Я расскажу о том, что произошло. Голосование аннулируют.

Негритянка сказала спокойным и в то же время угрожающим тоном:

– Вы ничего не расскажете, иначе вас казнят. Даже если вас будет охранять вся полиция. Если вы скажете кому-нибудь хоть слово, то умрете.

Делегат поверил ей. Он знал, что в Нью-Йорке происходили странные вещи. Что некоторые преступные организации были всемогущи. Его охватила паника. Ствол «парабеллума» вонзился в его желудок еще глубже. На конце имелся какой-то толстый цилиндр: глушитель.