"Безысходность маленькой человеческой жизни… Иван осознавал это, но пытался просто отрешиться… потому что слово «изменить» нигде не значилось, он был взращён с этим алгоритмом гуманного убийства..."
Жизнь, конечно, может быть выверена, расписана до мелочей, но иногда мы и сами не знаем, что ждет нас за поворотом...
Глава 1
Он проснулся раньше будильника с головной болью, всю ночь прокрутившись с боку набок. Из-за грани век то и дело всплывали какие-то мысли, в суть которых вникнуть не представлялось возможным. Они то собирались в клубки, то расплетались и ускользали сквозь пальцы, холодные, словно маленькие гибкие змеи.
Первый тусклый серый свет проникал в прореху между полотнищами штор, рассеиваясь по комнате монохромными сумерками.
Оперевшись на локоть, Иван потянулся за телефоном. Дисплей показывал 5:28.
– Какого черта, ещё полтора часа бы спал!
Он упал на подушку, а потом через холод все-таки поднялся с дивана и проскользнул в ванную, где, засунув голову под кран, включил холодную воду.
Встряхнулся почти мгновенно, вздрогнув от прикосновения к горячей коже головы уже по-осеннему ледяной воды. Затем вытер волосы полотенцем и снова лег, угревшись, беспокойно и без сновидений проспав все оставшееся время.
С 08:00 начались занятия в институте. Через черный безликий экран начитали пару лекций, потом две онлайн-пары, которые длились практически до самого вечера…
Он ощущал с самого пробуждения какую-то совершенно дурацкую подвешенность, причем без каких-либо объективных причин. Окончательно проснулся только к обеду и, раскачиваясь, замотавшийся в одеяло, понял, что чего-то не хватает… чего-то… Начало сентября, ну вот что он еще хотел? Тупая, сытая и разомлевшая от летнего тепла, задержавшегося в теле, ленивая сонность брала свое.
Целый день он по сути ничего не делал, ничего полезного точнее. Головная боль то появлялась, то пропадала, хотелось спать. Но договор о встрече помешал оккупировать диван… Нужно было идти.
Глава 2
С самого своего рождения Ваня жил в областном, пусть и не самом большом городе, и было всё как у всех: сначала садик, потом школа, институт и какая-то условная специальность для будущей условной работы.
В институте он завел условных друзей, как заводил их в садике и школе, и с которыми ему предстояло попрощаться всего через пару-тройку лет по окончании учебы…
Он знал, что в эту пятницу, как и в любую другую, они соберутся и будут пить до потери печени, обсуждая обычные условные темы, разговоры, которые заводятся в их «дружном мужском» только ради приличия, чтобы заполнить тишину, а потом они проснутся – каждый у себя дома с головной болью и умрут для всего мира до понедельника, когда приползут на очные, к сожалению, пары ровно к восьми утра.
Он знал, что к двадцати четырем или двадцати пяти он закончит институт, а потом найдет стабильную работу. На работе у него тоже будут условные друзья, они же коллеги, и корпоративы, на которых никто не любит бывать, но ходят все-равно, потому что так надо, потому что так ходили их родители и знакомые их родителей, да и от толпы отбиваться никому из них совсем не хочется…
Потом Иван Владимирович, так его будут звать на тот момент, найдет какую-нибудь женщину поблизости.
Не самую красивую, но и не самую страшную. Повстречается с годик, сделает предложение, запись в ЗАГСе, церемония… совершенно не нужная, но им обоим почему-то будет этого хотеться.
Так он заведет семью, и у него родятся дети. Жена, конечно, уйдет в декрет, а потом и второй ребенок не за горами. Она будет заниматься домом, готовкой, да детьми в конце концов, потом, как и все, запустит себя, будет безуспешно пытаться похудеть, бегая на фитнес, обходя всех врачей, а потом просто парикмахеров, но все-равно обабится, а может вообще пропустит несколько стадий, просто пристрастившись к стилю «мне всё можно, поэтому надену всё лучшее сразу».
И ему ради семьи и детей придется смирится с этим, по пути делая успешную карьеру по меркам среднего класса с набором атрибутов: любовница, или как принято говорить «дама сердца», мангал, машина…
Потом они с женой, вероятно, разведутся и поделят имущество, а дети останутся с ней на большом проценте алиментов. Либо супруги вместе будут счастливо жить и дальше, но уже не друг с другом.
Спустя какое-то время его бросит любовница, к которой он уже привык, ради кого-то помоложе, поактивнее, кого-то более перспективного.
И он с головой уйдет в работу. А может и нет, может он повернет в другую сторону на какой-то из всех этих развилок…
В старости он умрет, например, от инфаркта или инсульта, или рака, после того, как с несколько месяцев проваляется в постели на шее у детей и внуков.
Его тело обложат цветами, перевезут на кладбище и закопают, называя теперь не иначе как «раб божий Иван Владимирович», испытав наконец облегчение от того, что больше нет надобности с ним общаться… конечно, помянут, но про себя, закусывая – «и так за жизнь было слишком много всего сказано» – подумают они…
Но рассказывая какую-то очередную историю или новость, будут о нем вспоминать теперь разве что с приставочкой «Царствие ему Небесное!»
Безысходность маленькой человеческой жизни… Иван осознавал это, но пытался просто отрешиться… потому что слово «изменить» нигде не значилось, он был взращён с этим алгоритмом гуманного убийства.