– Они в нашем распоряжении. Естественно, вы дадите мне расписку.

Деликатность еще не умерла. Малко устало встал.

– Пойду продолжать мой путь на Голгофу.

– Передайте от меня привет Джону Райли, я не видел его уже две недели.

Когда постучали в дверь, пастор Джон Райли на четвереньках пытался отыскать пружину бойка от своего старого пистолета «радом» калибра 9 миллиметров. Поднявшись, он накрыл большим клетчатым платком разобранное оружие и пошел открывать.

Хотя прежде он никогда не видел Малко, он горячо пожал ему руку: Джон Райли не забыл в повседневной жизни о христианском милосердии. Тогда Малко сказал самым естественным образом:

– Я ищу света.

Пастор улыбнулся еще шире:

– Входите, входите.

Кондиционер не работал. Джон Райли взял платок, прикрывающий «радом», и вытер пыль со стула для Малко. Сам же он уселся за столом.

– Я только что вернулся из Артибонита, – объяснил он, – а там полно пыли. Если сразу же не почистишь оружие, считай что потерял его... Чем обязан вашему визиту?

Джон Райли был достаточно плотным мужчиной с круглощеким, не особенно выразительным лицом. За роговыми очками скрывались серые пронизывающие глаза. Даже Франк Джилпатрик не знал, был ли он действительно пастором. Впрочем, все, что касалось Радио-Пакс, частной радиостанции, ведущей на Гаити религиозные передачи, было окутано тайной. Хотя работал он вполне официально, заручившись лицензией от гаитянского правительства, а его передатчики действовали по всей стране.

Выцветшая табличка напротив «Ройал-Бар», на дороге Карефур, извещала, что здесь находится Радио-Пакс. Затем надо было пройти по ухабистой тропинке в джунглях, чтобы достичь небольших зданий, где и находился передатчик.

Проблема заключалась в том, что нельзя было понять, какая конгрегация патронирует Радио-Пакс: религиозные воззрения ее ведущих были слишком расплывчаты, если только это не было свидетельством святой сдержанности. Впрочем, гаитяне были уверены, что Радио-Пакс было филиалом ЦРУ, а его пасторы не умели креститься...

Не так уж они были и неправы. Вплоть до последнего цента деньги, позволяющие радиостанции вести скудное существование, поступали из ЦРУ. И фраза, произнесенная Малко, была паролем на этот месяц. Тем не менее, кроме тайного устранения одного сатанинского коммуниста, Радио-Пакс держалось в стороне от насильственных акций своих хозяев. Или ты святой, или нет...

– Я должен войти в контакт с неким Сезаром Кастеллой, – сказал Малко.

Джон Райли покачал головой.

– Ах, Кастелла. Его здорово оклеветали. А ведь он так много сделал для защиты Святой Церкви.

Не вина пастора Райли, если он рассматривал кровь коммунистов и им подобных как гемоглобин...

– Сезар Кастелла находится в отеле «Иболеле», – тихо сказал Джон Райли. – Я напишу ему записочку: в последнее время он стал очень боязливым.

Малко мысленно поздравил себя с тем, что зашел к этому удивительному пастору. Умиротворенный, Джон Райли отодвинул пистолет и принялся писать.

Жюльен Лало быстро захлопнул дверь своего дома: нищий, сидевший на тротуаре напротив, был тонтон-макутом, одним из самых жестоких людей Амур Мирбале. Старик пытался успокоить сердцебиение. Дала ли Амур приказ убить его, где бы он ни появился, или просто напугать его? Хотя, сообщая о Малко, он выказал немало рвения.

Он мог смыться на Кап-Аитьен на следующий же день после убийства на церемонии Вуду, но он остался из-за одной тринадцатилетней девчонки. Это могло ему дорого обойтись...

В течение одной секунды он обдумывал идею о том, как спрятаться в посольстве Соединенных Штатов, что было в моде несколько месяцев назад... Но что он будет делать в Майами? Старый восьмидесятилетний негр, даже богатый, во Флориде он все равно будет всего лишь старым негром... В Порт-о-Пренсе его ненавидели, но он был известен.

Несколько минут он кружил по комнате, прежде чем принять решение: он не мог запереться на несколько дней или недель. Его рабочий кабинет был в двух кварталах отсюда. Пройдя мимо следящего за ним макута, он ничего не подал ему. Он уже почти что дошел до табачной компании «Ком иль фо», когда рядом с ним остановилась машина, и его позвали:

– Жюльен!

Это был черный «линкольн» начальника полиции, личного друга Амур Мирбале. Там же сидел макут в майке с автоматом на коленях. Сердце Жюльена Лало готово было выпрыгнуть из груди.

Он приветственно помахал рукой:

– Как дела, Бьенэме?

Жозеф Бьенэме повернул свое безликое лицо, скрытое очками с посеребренными стеклами.

– Тебя хочет видеть Амур.

Он говорил негромко, как автомат. Спустившись с тротуара, Жюльен сел в машину. Полицейский сразу же тронулся. Жюльен рассматривал прохожих через стекло. Ему казалось, что он принадлежит уже к другому миру.