В двадцать три года Мими вышла за него замуж, а в двадцать пять развелась. Вместо того чтобы вернуться в Нью-Йорк, она купила стеклянный дом и спряталась в нем. Точнее, попыталась. Как можно спрятаться за стеклом? Она еще распаковывала вещи, а самые преданные поклонники уже прижимались носами к окнам.

«Я читал твою книгу. Мне знакома твоя боль. Выходи поговорить».

Для защиты от фанатов М. М. Бэннинг выстроила каменную стену, увенчанную колючей проволокой. Поклонники и журналисты порой еще бродили по периметру, надеясь… Интересно, на что? Ожидали, что удалившаяся от мира гениальная романистка выйдет позировать для литературного эквивалента фотографии йети? Или что в один прекрасный день ей станет одиноко, она пригласит их в дом и они станут закадычными друзьями?

Таксист уехал, высадив меня перед воротами. Не заметив вокруг никаких подозрительных типов с биноклями, я облегченно вздохнула и набрала код. Двадцать один, две двойки, три ноля. Калитка распахнулась, я проскочила во двор и потащила сумки вверх по крутой дорожке, ведущей к дому. Я целую минуту простояла на дверном коврике с надписью «Добро пожаловать», размышляя об иронии судьбы. Узнав, что я здесь, моя мать умерла бы от восторга, если бы не скончалась задолго до этого.

– Лос-Анджелес – рай на Земле, Элис, – сказал мистер Варгас, прощаясь со мной в Нью-Йорке, и нацарапал на листочке код. – Трудно винить людей, которые поддались искушению. Ты там бывала когда-нибудь?

– Нет, – сказала я.

– Там должен побывать каждый.

– А вы там часто бывали? – спросила я.

– Один раз, – признался он. – Видишь ли, Элис, многие считают Мими невыносимым человеком, только я не стал бы отправлять тебя к ней, если бы она мне не нравилась. Она примет тебя, когда узнает поближе. А тем временем не давай ей себя отпугнуть.

Я вытерла ноги о коврик и расправила плечи. «Не давай себя отпугнуть». Я растянула губы в улыбке, придав ей ровно столько теплоты, чтобы не выглядеть сестрой Рэтчед из «Полета над гнездом кукушки», и пробормотала фразы, заготовленные в самолете.

«Я прекрасно понимаю, что значит быть матерью-одиночкой. Сама росла без отца… Не беспокойтесь, я поела в самолете, спасибо. Только стакан воды, если можно. Не утруждайте себя, я сама. Где у вас… А это, наверное, Фрэнк! Всего девять? Ты выглядишь гораздо старше».

Мне и не снилось, что меня ждет! Для начала я слишком затянула генеральную репетицию: отшельница распахнула дверь, не дожидаясь звонка, и сердито спросила:

– Ты кто такая? Я слежу за тобой в камеру безопасности от самых ворот.

Оторопев, я потрясенно выдохнула, точь-в-точь как ребенок, который кричит «Санта!», увидев у черного входа в универмаг мужчину в красном костюме и с фальшивой бородой, выскочившего покурить:

– М. М. Бэннинг!

Ни за что не узнала бы ее в толпе. За годы, что прошли после фотографии на обложке, ярко-рыжие волосы превратились в невыразительный пегий хвостик, между бровями образовались глубокие морщины, а линия подбородка утратила четкость. Только глаза остались прежними: карие, такие темные, что радужка почти сливается со зрачком. Да еще очки и кардиган. Теперь она больше напоминала не писательницу, а средних лет библиотекаршу. Разъяренную, с мобильным телефоном в руках.

– Лучше скажи, что тебя прислал Айзек Варгас, – потребовала она, – а то я могу вызвать полицию одним нажатием кнопки.

Я стала ее поклонницей не сразу. В восьмом классе, прочтя ту самую мамину книгу для обсуждения на уроке литературы, я вообще не поняла, почему роман вызвал такой ажиотаж.

– Меня бесит, что она всю книгу называет главного героя питчером, – заявила я маме. – Почему она не дала ему имя?

Мама сказала, что, наверное, автор хотела сделать историю универсальной, чтобы читателю было легче представить на месте героя своего брата или сына.

– У меня нет ни брата, ни сына, – отрезала я. – И я представляю на его месте молочник с ручкой.

Бедная мама! Любимая книга, раскритикованная единственной дочерью! Ну что я могу сказать в свое оправдание? Пятнадцатилетней Элис гораздо больше нравился загадочный Джей Гэтсби с улыбкой на миллион долларов, роскошным особняком и шелковыми рубашками.

Я перечитала книгу на третьем курсе колледжа в рамках курса «Литература двадцатого века», вскоре после того, как моя мать скоропостижно скончалась от сердечного приступа. Мне показалось, что это совсем другая книга. Она порвала меня на кусочки. Я призналась в классе, что выплакала все глаза.

– Теперь ты понимаешь, – сухо заметила преподаватель, – что всему свое время. И книгам – тоже.

Когда М. М. Бэннинг позвонила мистеру Варгасу, я сидела у себя за столом напротив открытой двери в его кабинет. Они беседовали без малого час. Мой патрон говорил мало и односложно, в основном «Да, понимаю», «Ага», «Не может быть!» и «Мне очень жаль, Мими».

Суть беседы сводилась к тому, что удалившуюся от дел писательницу оставил без гроша «консультант по инвестициям», которого в марте приговорили к пожизненному тюремному заключению за обман богатых и очень богатых людей по всей Америке. К лету ей угрожала потеря не только дома, но и авторских прав на собственную книгу, которые она имела неосторожность передать крупным мошенникам, обещавшим легковерным богачам оптимальное управление финансами.