— Скажи, пожалуйста, что всё это — неправда!

Тело прошибает мелкая дрожь.

— Срок был маленький… да и поженились мы очень спешно… Никто ничего не понял.

— Господи, да ты только себя послушай! — кричу на неё я. — Как вообще тебе в голову такое пришло?

Она обнимает себя руками, словно защищаясь.

— Моя мать настояла на этом.

— Тебе самой не противно? Столько лет скрывала от него правду. Это всё просто отвратительно! Ты… — обрываю себя на полуслове, иначе, боюсь, не сдержусь просто.

— Бен так любил тебя! Ты была настоящей папиной дочкой! Я не знала, как сказать ему… — плачет она.

Но меня совершенно не трогают её слёзы. Встаю, выдыхаю и открываю водительскую дверь. Краем глаза замечаю Исайю, паркующего свой мерседес недалеко от нас.

— Я зайду к отцу позже, — бросаю коротко, не желая смотреть в лицо той, что лгала мне двадцать два года.

— Дженна…

— Я хочу побыть одна! — громко хлопаю дверцей прямо у неё перед носом, завожу мотор и выезжаю со стоянки, не обращая внимания на растерянного Исайю. Потом объясню. Сейчас мне самой нужно как-то переварить услышанное…

Поворачиваю на Кенсингтон Авеню. Еду вдоль побережья и пытаюсь справиться с нервным напряжением, которое никак не отпускает.

Человек, которого я всю жизнь считала своим отцом, им не является…

Эмили вышла замуж за лучшего друга, будучи беременной от другого парня.

К этому шагу её подтолкнула мать.

Всё это звучит настолько отвратительно и мерзко, что хочется немедленно помыться. Просто чтобы ощутить свою непричастность к их прошлому…

Вспоминаю своё детство и становится так больно, что не передать… А каково же было Бену? Растишь ребёнка, а потом вдруг узнаёшь, что он и не от тебя вовсе.

Да как она могла вообще так поступить с ним? Со мной!

Сплела паутину лжи… и сама же стала её заложницей. Жила, увязая в собственном обмане всё сильнее. Противно, как же противно!

В глазах мутнеет от проступивших слёз. Из ступора меня выдёргивает звук мобильного. Достаю его из сумки, не отрывая поплывшего взгляда от дороги.

Надо как-то взять себя в руки.

Мельком смотрю на экран. Немного помедлив, всё же принимаю вызов.

— Да… — стараюсь, чтобы голос звучал нормально.

— Дженнифер…

Слышать его голос неожиданно.

— Привет.

— Как дела? — спрашиваю как можно более непринужденно.

— Нормально, — загробным голосом отвечает он. — А у тебя? Ты плачешь что ли?

Вот чёрт… И откуда бы ему это знать!

— Нет, тебе показалось. Всё отлично.

Между нами повисает молчание.

— Занята вечером?

— Ты в Блу Бэй? — искренне удивляюсь я.

— Ещё нет, но скоро буду. Встретимся?

Пару часов спустя я вновь подъезжаю к больнице. На этот раз угомонившая бурю внутри себя и смирившаяся с тем, что моя мать сделала нашу жизнь, похожей на мыльную оперу. На дешёвый сериал. Тот, во время просмотра которого качаешь головой и думаешь: «Нет, так просто не бывает», «Полный бред», «Фарс», «Нелепость». Недаром, что сама Эмили так любит их смотреть. Ясно теперь откуда такое пристрастие…

Но, увы, сериал или нет, а от этой никому не нужной правды мне никуда не деться. Придётся принять её, как и тот факт, что моя мать — просто невероятная, патологическая лгунья! Я ещё удивлялась тому, как она смолчала про то, что случилось с отчимом. Да с таким умением мастерски водить всех за нос ей наверняка далось это весьма легко!

Но вот что странно… сейчас я не чувствую ровным счётом ничего. Абсолютно. Ни драмы, ни трагедии. Первый шок прошёл, и я вдруг поняла…

Что изменилось в моей жизни после её громкого заявления? Пока ведь всё осталось по-прежнему? Нельзя же вырвать двадцать два года жизни с корнем? Я так не смогу. И он, надеюсь, тоже…

Искренне не понимаю, зачем Эмили вывалила на меня всю эту грязь спустя столько лет. Тем более сейчас. Как по мне, очень странное и не имеющее логики решение. Даже слов подходящих подобрать не могу. Да и стоило ли вообще доставать трухлявые скелеты из шкафа? Есть вещи, которые лучше не знать.

Надеваю халат и бахилы, посылаю кривой оскал той самой девушке за стойкой, с которой не так давно вступала в полемику, и поднимаюсь на лифте наверх. Пока еду, вспоминаю Брукса. Точнее его слова, которые он говорил мне, стоя совсем близко…

В щёки моментом ударяет жар, и я трясу головой, прогоняя непрошенные мысли прочь. Сколько можно думать о нём? Тем более после того, как узнала о том, что он нежится под солнцем Флориды с Онил. С Онил!!!

«Ты сама его оттолкнула», — назойливо скребёт болезненной правдой внутренний голос.