Усилия бедной женщины, направленные на то, чтобы выстоять вопреки материальным лишениям, в значительной степени объяснялось ее стремлением дать своему единственному сыну образование, Екатерине Джугашвили пришлось взять на себя заботы по содержанию себя и сына. Семен Гогличидзе вспоминал: "Мать Сосо – Кеке – была прачкой… Кто не знал эту живую и трудолюбивую женщину, которая всю свою жизнь проводила в работе? У этой одаренной от природы женщины все спорилось в руках – кройка и шитье, выпечка хлеба, расчесывание шерсти, уборка и т.п. Некоторые работы она брала сдельно. Она работала также поденно и брала шитье на дом". В поисках более дешевого жилья Екатерина сменила девять мест жительства в маленьком Гори. В ходе своих переселений Екатерина Джугашвили сняла комнату в доме священника Христофора Чарквиани. Дети священника обучили мальчика русскому языку в такой степени, что его сразу приняли в Горийское духовное училище без прохождения подготовительного класса.

Екатерина добилась своей цели – Сосо был принят в Духовное училище Гори. Мать заботилась о том, чтобы ее единственный сын был одет не хуже других учеников духовного училища. Одноклассник Сосо по училищу Г. Глуриджидзе вспоминал: "Иосиф был в училище одним из самых опрятных учащихся. Любившая его до безумия мать, несмотря на свой ограниченный заработок, не скупилась на одежду Сосо. Мальчик носил хорошие сапоги, пальто из серого кастора. Помню даже его зимний башлык домашнего изготовления. Иосиф выглядел всегда чистеньким и аккуратным".

Многие одноклассники Сосо запомнили его по тому, как он был одет в первый день своего появления в первый день школьных занятий. На сына священника из селения Тквиани Вано Кецховели одежда Сосо, в которую его нарядила мать, произвела неизгладимое впечатление. Через много лет он вспоминал, как 1 сентября 1888 г. он "увидел, что среди учеников стоит незнакомый мне мальчик, одетый в длинный, доходящий до колен архалук, в новых сапогах с высокими голенищами. Он был туго подпоясан широким поясом. На голове у него была черная суконная фуражка с лакированным козырьком, который блестел на солнце… Ни одного ученика в архалуке ни в нашем, ни в каком-либо другом училище не было. Ни сапог с высокими голенищами, ни фуражек с блестящими козырьками, ни широких поясов ни у кого из наших сверстников не было. Одежда Сосо, которую он носил в то время, была совершенно непривычна для нас. Учащиеся окружили его и щупали его архалук, пояс, фуражку и сапоги с голенищами".

Одноклассники поражались не только нарядам Сосо, но и его любви к чтению. Позже они вспоминали, что Сосо чаще проводил школьные перемены за чтением книги, чем участвуя в играх. Первые книги, которые прочел Сосо Джугашвили, были написаны на грузинском языке. Мальчик брал книги в частной Горийской библиотеке. В своей книге «Сталин. Власть и искусство» Евгений Громов писал, что "вероятно, первой художественной книгой, взятой им там, явилась повесть Даниэля Чонкадзе "Сумарская крепость". Написанная в духе американского романа "Хижина дяди Тома", она бичевала крепостничество и была пронизана сочувствием к страданиям грузинских крестьян". Громов отмечает, что "в Горийском училище Иосиф читает книги преимущественно грузинских авторов – поэмы и рассказы И. Чавчавадзе, А. Церетели, Р. Эристави. По свидетельству друга его детства П. Капанадзе, Сосо нарисовал портрет Шота Руставели, а потом и портреты других грузинских писателей, которые украсили стены его жилья.

В то время любимой книгой всех горийских школьников была поэма Ильи Чавчавадзе "Разбойник Како". Как и все тогдашние дети, они читали книги со всепоглощающим вниманием, страстно переживая за судьбы любимых героев. Позже они вспоминали, как "чуть не плакали, когда помещик избивал старика, отца Како, и шумно восторгались, когда Како убивал помещика".

Любимой книгой Сосо Джугашвили был роман "Отцеубийца" А. Казбеги. Особенно ярко в романе изображен борец за свободу народов Кавказа, сторонник Шамиля – Коба. По словам И. Ирамешвили, "идеалом и предметом мечтаний Сосо являлся Коба… Он хотел стать вторым Кобой, борцом и героем… С этого момента Сосо начал именовать себя Кобой и настаивать, чтобы мы его именовали только так. Лицо Сосо сияло от гордости и радости, когда мы звали его Кобой". Позже он избрал «Коба» в качестве своего первого революционного псевдонима.

К этому времени Виссарион был вынужден закрыть свою сапожную мастерскую и отправился искать на работу в Тифлис. Как вспоминал Семен Гогличидзе, вскоре «между Виссарионом и Кеке (так друзья называли мать Сталина – Екатерину.) возникли неприятности по вопросу о воспитании сына. Отец был того мнения, что сын Должен унаследовать профессию своего отца, а мать придерживалась совершенно иного взгляда. «Ты хочешь, чтобы мой сын стал митрополитом? Ты никогда не доживешь до этого! Я – сапожник, и мой сын тоже должен стать сапожником. Да и все равно будет он сапожником!» – так часто говорил Виссарион своей жене. Несмотря на то, что Виссарион жил и работал в Тифлисе, а Кеке с сыном – в Гори, она постоянно беспокоилась: «А ну как приедет Виссарион да увезет сына и окончательно оторвет его от учебы».

Так в конечном счете и произошло. Виссарион приехал в Гори и увез с собой сына в Тифлис, где устроил его работать на фабрику Адельханова. Очевидцы вспоминали, как маленький Coco работал на фабрике: «помогал рабочим, мотал нитки, прислуживал старшим».

И все же мать добилась своего. Она отправилась в Тифлис и увезла сына с фабрики. Как вспоминал Семен Гогличидзе, «некоторые из преподавателей знали о судьбе Coco и советовали оставить его в Тифлисе. Служители экзарха Грузии (высшее лицо грузинского духовенства в те годы) предлагали ей то же самое, обещая, что Coco будет зачислен в хор экзарха, но Кеке и слышать об этом не хотела. Она спешила увезти сына обратно в Гори». В этом споре мальчик был явно на стороне матери. Когда Coco Джугашвили не исполнилось еще и 11 лет, его отец скончался, и спор о будущем сына таким образом решился в пользу матери.

Сосо вернулся в училище. Успехам в учебе способствовала его феноменальная память. Как отмечает Евгений Громов, необычная мнемоническая способность Сталина сохранилась у него «до конца дней своих, что поражало знавших его. И тут было чему поражаться». Громов ссылается на воспоминания Ворошилова, который познакомился со Сталиным в 1906 году во время стокгольмского съезда партии. К удивлению Ворошилова Сталин на память читал большие отрывки из различных литературных произведений. Громов приводит и свидетельство Р. Роллана, который записал рассказ Максима Горького о памяти Сталина. Горький говорил французскому писателю, что, «прочитав страницу», Сталин «повторяет ее наизусть почти без ошибок». Скорее всего, эта способность была присуща ему с раннего детства..