Несмотря на то, что погода скрывала растительность, я обнаружил множество растений чайной ягоды, растущих сквозь листья на лесной подстилке. Я опустился на колени, чтобы сорвать несколько, избегая тех, на которых рос тот же странный грибок. Пока я собирал листья, хрустнула ветка. Городские жители сразу бы это заметили, но когда проводишь в лесу столько же времени, сколько и я, ты не обращаешь внимания на каждый звук, издаваемый лесом. Ты слышал все это раньше и знаешь, как отделить что-то странное и неуместное от остальной симфонии леса.

Только когда позади меня раздалась череда щелчков, я обернулся. И уставился.

У меня перехватило дыхание, и низ живота опустился.

Примерно в двадцати футах от меня стоял олень, наблюдавший за мной; самец, вероятно, двух или трех лет от роду. С его рогов капала вода. Он не выказывал ни страха, ни голода, только любопытство. Он выглядел полуголодным, и его ребра просвечивали сквозь мокрую, скользкую шкуру. Но я таращился на него не поэтому.

Ноги оленя были покрыты тем же белым пушком, который был и на деревьях. Вещество пятнами растекалось по его животу и поднималось на грудь. Оно выглядело так, словно слилось с телом оленя, разъедая мех и плоть.

Ошеломленный, я слегка качнулся назад на носках, и, словно услышав выстрел, олень перепрыгнул через бревно и умчался прочь, взбивая листья и ветки. Когда он бежал, я заметил, что его задняя часть тоже была покрыта плесенью. Возмущенный, я откашлял комок мокроты и сплюнул его на землю. Затем я убедился, что на моей коже или одежде нет грибка.

Я бросил листья чайной ягоды обратно на землю. Чем бы ни был грибок, если он мог распространяться от растения к животному, то я, вероятно, мог бы заразиться, жуя листья вместо табака. Я не был уверен, что они уже не заражены, поэтому отказался от всей этой идеи и медленно отправился домой.

Позади меня, где-то в тумане, я услышал, как сломалась еще одна ветка. Я не обратил на это внимания, решив, что это снова всего лишь олень. Но потом я услышал кое-что еще, что определенно не было оленем. Шипящий звук, похожий на свист ветра в приоткрытом окне автомобиля. Я развернулся и вгляделся в клубящийся туман, но там ничего не было.

Просто ветер, – подумал я.
– Ветер, свистящий в кронах деревьев.

Затем ветер пронесся сквозь подлесок, издавая звук, похожий на топот стада слонов.

После этого я поспешил обратно в дом. Сначала шум несся за мной, но потом снова прекратился. Воспоминание о том, что случилось с малиновкой, преследовало меня на каждом шагу. Время от времени я останавливался и прислушивался, пытаясь определить, не преследует ли меня то, что производило шум. Его было трудно расслышать из-за грохота дождя. Что-то шевельнулось за пределами моего поля зрения, но я так и не увидел, что это было – просто коричневая вспышка. В какой-то момент мне показалось, что я почувствовал движение земли, но списал это на свое воображение.

Если бы я только знал тогда то, что знаю сейчас...

Вернувшись в дом, я снял мокрую одежду и рухнул в свое мягкое кресло. Простая прогулка в лес и обратно утомила меня. Раньше я ходил по этим долинам и хребтам от рассвета до заката, охотился, рыбачил и просто наслаждался природой. Но те дни ушли, исчезли вместе с солнечным светом.

Измученный и убаюканный тихим шумом дождя, я закрыл глаза и заснул в кресле. Мне снился черничный пирог Роуз.

Дождь не прекращался. Пока я спал, ветер усилился, и я проснулся от звука сильного порыва, ударившего в стену дома. Это было похоже на то, как будто капли дождя стреляли из ствола пулемета. В каком-то смысле это напомнило мне о войне. Было похоже на ливень с градом. Я встал, выглянул в большое панорамное окно и увидел не больше чем в футе от дома... Дождь лил теперь так сильно, что казалось, будто смотришь сквозь гранитную стену.

Ветер на мгновение отогнал дождь от дома. Я уставился на ливень, потом отпрыгнул от окна.

Движение.

Что-то там шевельнулось. Что-то большое. Больше, чем то, что я видел раньше. И это было недалеко от дома. Между бельевой веревкой и сараем.

Я снова осторожно выглянул наружу. Там ничего не было. Я списал это на старческий маразм. Возможно, просто олень или даже тень от облака.

Я напомнил себе, что тени быть не могло, так как не было никакого солнечного света, а затем быстро приказал себе заткнуться. Я сам согласился с собой. Я тогда сказал себе, что просто немного испугался того, что я видел, что случилось с птицей раньше, или того, что я думал, что видел. Добавьте к этому белый грибок, растущий на оленях и деревьях, и тот факт, что я все еще не принял дозу никотина, и я должен был немного нервничать.

Я снова сел и вернулся к кроссворду.

Слово из четырех букв, обозначающее согрешение, с буквой "е" посередине... Слово из четырех букв... "е"...

– О, к черту все это!

Раздраженный, я бросил книгу с кроссвордами и вместо этого взял Библию Роуз. Она была изношена, изодрана и скреплена пожелтевшими обрывками скотча. До этого она принадлежала ее матери и бабушке. Я читаю ее каждый день, уделяя десять минут молитве. Как и подъем в пять утра, это была еще одна привычка, которую я не мог бросить, хотя и не осмелился бы. Даже когда Роуз умерла, я знал, что если пропущу урок Библии, то буду чувствовать, как она с упреком смотрит на меня весь остаток дня. У меня не было никаких сомнений в том, что она проверяла меня со своего места на Небесах. Я открыл Библию. Читать ее было все равно что снова быть с ней. Почерк Роуз заполнял книгу, места, где она отмечала отрывки маркером и делала заметки для группы по изучению Библии, которую она вела каждую среду вечером в церкви.