В общем, Федя Крюков был таким же левым, как наши теперешние диссиденты. После роспуска Думы за подписание Выборгского воззвания Крюков был осуждён судом и лишён права государственной службы, а Донское правительство даже запретило этому своему «делегату» въезд на территорию Всевеликого Войска Донского. Там ему угрожала публичная порка. Вернулся он на Дон только после Февральской революции.

Поскольку писания Ф. Крюкова можно найти в библиотеках, проф. Ермолаев построил свой анализ авторства «Тихого Дона» прежде всего на сравнении творчества Шолохова и Крюкова. Вывод такой: Крюков – писатель серенький, слабенький, без блеска, без проблеска. А Шолохов показал свою силу уже в своих ранних «Донских рассказах». Как же мог сильный писатель Шолохов передрать «Тихий Дон» у слабенького и серенького Крюкова?

(Copyright Григорий Петрович Климов «Протоколы советских мудрецов»).

пан Гималайский

12 – 12.06.2005 – 01:24

По поводу «негров» у Шолохова мне понравился пассаж на одном литературном форуме, цитирую:

«Мне кажется верной идея о Шолохове, как о своего рода проекте. Я бы его уподобил (это ближе всего) Стаханову. Мог ли Стаханов превысить норму в 14 раз и нарубить 102 тонны уголька за смену? Мог. Но при этом его обслуживали 10 человек. Один оттаскивал, другой подавал, третий забой крепил, 4-й его расчищал, 5-й ему пить давал. А он всё рубал и рубал. Да и то это было пару раз. А потом Стаханов всё ездил да передавал опыт. Ну, и пил за успехи. Так и с Шолоховым. Один тему давал, второй фактологию к ней добывал, 3-й сюжет прописывал, 4-й – диалоги, 5-й изображал пейзажи. А Шолохов придавал всему наструганному правильную идеологическую форму. Вставлял что-нибудь о том, что чувство патриотизма и любви к родной партии не позволяло его герою склонить голову перед фашистским зверьём. Выходила – «Судьба человека». А потом – передавал опыт… И пил. Последнее у него получалось лучше всего. Уж не хуже, чем у Стаханова.

Бригадный метод написания под маркой Шолохова был весьма законспирирован. Думаю, исполнители разных частей – идея, сюжет, диалоги, и пр. не знали друг о друге. Выполняли свою работу. Шолохов осуществлял общее идеологическое руководство. Нечто похожее было при штамповке многих посредственных произведений Дюма-отцом. Потому так трудно вывести Ш. на чистую воду. Каждый из исполнителей думал, что его вклад незначителен. Ну, в рамках общей концепции попросили его написать диалоги. Не Бог весть что. А автор общей идеи полагал, что тут ведь главное – реальное наполнение идеи текстом. А это (думал он), конечно же, заслуга Шолохова.

«Тихий Дон» имеет – в основном – одного автора. Наверное – Крюкова. А вот прочее – командная выделка хороших, добротных профессионалов. Известно же, что стихи Джамбула Джабаева (или Сулеймана Стальского и др.) писала группа русских поэтов.

Известно также, что Мотя Блантер не знал нот. Он напевал мелодию, а за ним некто ноты записывал, другой – оркестровал. Третий – пел. Выходили песни Блантера. Но этот хоть мелодии придумывал (да и все ли?). Наши музыканты – Нестор, Горбатов, Рубенчик, Сафронов – подтвердят, что аранжировка темы, мелодии, как правило, делались другим человеком. И – ничего. А вот с Шолоховым… У Шолохова всё – не его. Его – «общее руководство» и идеологические фразки».

«Негры» – явление очень распространённое. Известно, что под именами Андрея Рублёва и Максима Грека трудились целые бригады иконописцев. Главный задавал композицию, писал лицо, скажем, Марии. А прочие писали фигуры, овечек, «пейзажный задник». Кто-нибудь знает имена этих «негров»? Кто знает имена «литнегров» Дюма-отца? Никто.

В наше время огромные тома («Сталин», «Ленин» и пр., с чудовищным количеством ссылок) выдавал генерал-полковник Волкогонов. На него работал целый институт.

Вы знаете такого Игоря Бунича? Но и его серийная продукция выходила как игра командой. То же самое и у наплодивших массу книг Бушкова и Незнанского… Так было и так будет, наверное, всегда.

Лыко в строку

13 – 12.06.2005 – 02:49

to 11: «Как же мог сильный писатель Шолохов передрать «Тихий Дон» у слабенького и серенького Крюкова?» – никак не могу согласиться с подобной оценкой, пусть даже оценку эту дал принстонский профессор. Бастинда, Вы сами-то читали Крюкова? На всякий случай привожу отрывок из его повести «Зыбь»:

«Шарахнулась в сторону от дороги лошадь, пробежала рысью по хлебу и остановилась. А Рванкин всё бежал и кричал:

– Крррау-у-ул!.. Крррау-у-ул!..

Терпуг вдруг растерялся и не знал, куда деваться. Сзади, на кургане, показались казаки. От станицы по дороге виднелись двое верховых. Сел было опять в рожь, но сейчас же сообразил, что теперь это уж ни к чему. Надо было уходить к балке, – больше некуда, – там, в тернах, легче укрыться. Он сперва пошёл шагом. Потом, оглянувшись в сторону всадников, побежал. Ещё раз оглянулся и увидел, что за ним бегут и казаки. Даже Рванкин повернул назад и всё орёт визгливым, отчаянным голосом, только теперь другое что-то – не разберёшь. Терпугу жаль было бросить зипун, который важил и затруднял его. Чтобы выгадать силы и время, он взял самое короткое направление к балке – через стан Василия Губанова. Боялся, что Василий кинется напереём ему, но всё-таки положился на свою силу. Но Василий и его косари не тронулись со своих мест. Лишь остановились и молча смотрят на погоню. И бабы глядят из-под ладоней… А вон один из верховых свернул с дороги и поскакал ему наперерез – это было всего опаснее. Да Рванкин был, очевидно, уже недалеко. Его визгливо-захлебывающийся, охрипший голос слышался в затылке:

– Держи-и!.. Держи-и-и-и!..

Терпуг оглянулся. Оттого ли, что казаки бежали не очень решительно или были они дальше, Рванкин мчался впереди всех и забирал вбок, напереём ему. В руках, должно быть, то самое железное коромысло весов, на которое раньше обратил внимание Терпуг. А вот у него ничего нет, чтобы отбиться… И стало страшно, что не успеет добежать до буерака… Отчаянная мысль вдруг мелькнула у Терпуга: вырвать косу у одного из косарей, глядевших на погоню… Вон она и Ульяна… Глядит удивлённо, испуганно, в руках грабли. Вот и Василий… Смотрит не враждебно, а выжидательно, словно прикидывает: чья возьмёт?