Людмила поступила, как и хотела, в медучилище и училась, между прочим, с удовольствием. Особенно первый год. Когда она была всё ещё скромной домашней девочкой и слушалась бабушку, хотя в душе считала её деспотом.

Правда, скорее, из вежливости. Думала, раз она у бабушки живёт, то и должна стараться её не огорчать. Ну там пререканиями или поздними возвращениями. То есть в воспоминаниях она отмечала, что не сразу обрела свободу, что ей пришлось за неё побороться.

Итак, судя по воспоминаниям, время относительного послушания… укладывалось всего в четыре месяца! Недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах…

А потом Людмила вдруг почувствовала, что бабке всё равно, как она проводит свободное время и с кем. И больше не стала заморачиваться: понравится что-то Алле Леонидовне или не понравится? То есть она могла бы быть осторожнее из любви к родственнице или чувствуя её любовь и интерес к себе, а так, ради какого-то там режима или устава, не стоило и напрягаться…

Рыжий учился на последнем курсе медучилища и собирался поступать в медицинский институт, когда Люда только поступила за первый курс. Он был уже опытный фельдшер, а так как помогать в жизни ему было некому, Рыжий подрабатывал где только можно. Он твердо решил, что станет врачом, и на всякий случай для этого даже откладывал деньги. Ну, если ему не удастся поступить на бюджетное отделение.

Вообще же в их среде детдомовцев считалось, что врачом может стать лишь тот, у кого родители с тугим кошельком и могут заплатить кому надо сколько надо. Но Рыжий если что вбивал себе в голову, то шёл к цели, цепляясь не только руками, но и зубами.

К счастью, накопления ему не понадобились, потому что сдал он экзамены хорошо, имел не только приличный диплом, но и опыт работы. В копилку «заслуг» легло и его детдомовское прошлое, так что в институт он поступил.

Теперь Рыжий учится на четвёртом курсе меда и собирается стать хирургом. Люда уверена, что из него получится блестящий хирург. Именно так, в превосходной степени. Она это чувствовала, хоть и была, по его мнению, соплячкой, у которой и своего мнения-то быть не могло.

Современные врачи, шутила прежде Людмила, такими и должны быть: твердыми и безжалостными.

– Чего это я безжалостный? – нарочито-удивленно вскидывал Рыжий свои черные стрельчатые брови.

– Потому что ты меня не пожалел.

Он фыркал. И не соглашался с её утверждением.

– Дурочка! Как раз наоборот, я тебя пожалел и помог тебе войти во взрослую жизнь без страха и упрека… Какой-нибудь лох ушастый мог бы навек отвратить тебя от интимной жизни, а я ввёл тебя в секс аккуратно и весело…

Ещё бы, он заставил Людмилу выкурить сигарету с марихуаной, а потом, когда ей действительно стало весело и безразлично всё, что с ней случится, сделал женщиной. Что правда, то правда, никаких неприятных ощущений она почти не помнила. Разве что небольшую боль внизу живота на другое утро…

Он и в другом её пожалел. За все два года, что Людмила с ним жила, она ни разу не забеременела. Потому на перечисляемые Рыжим случаи, когда он её «жалел», она отвечала присказкой отца… Отчима!

– Пожалел волк кобылу: оставил хвост и гриву!

Когда Рыжий перешёл на второй курс мединститута, их отношения как-то сами собой сошли на нет. Необидно как-то. Прошли, и всё. У Рыжего появились девушки из студенческой среды, а Людмила познакомилась с той самой развесёлой компанией. По выражению самого Рыжего, пошла вразнос.

Он тогда нашел её – кто-то ему о ней нашептал, что ли, – и строго сказал:

– Кончай эти игрища!

– Тебе-то какое дело? – схамила Люда.

По правде говоря, она и сама собиралась опасную компанию покинуть, да всё как-то духу не хватало. Вроде она предавала тех, с кем до того было весело и интересно.

Если уж на то пошло, он её всего лишь подтолкнул. Но себе наверняка записал в актив, как он спас бывшую любовницу, поднял её наверх с самого дна…

А потом она стала встречаться с Колей Переверзевым, с которым до того просто здоровалась. Они были прежде едва знакомы. Встретились случайно в одной компании, где Коля был с какой-то девицей, а она – не помнила с кем. С кем-то из своей кодлы, из которой потом всё-таки слиняла.

Правда, когда Переверзев стал встречаться с Людмилой – а было это дело на четвертом курсе, – Коля уже считался как бы «дедом» и мог не страдать особо от училищных режимов и нарядов вне очереди.

Он и перед ней старался выглядеть этаким лихим гусаром, не подозревая, что она, учившаяся на фармацевта уже четвертый год, по сравнению с ним опытная женщина. По крайней мере несмотря на разницу в возрасте: Коле было двадцать один, а ей – семнадцать, Людмила видела его насквозь. И ей ничего не стоило прикидываться девочкой чистой, неискушенной, именно такой, какая должна была ему понравиться. И какой он создал её в своих мечтах.

Секса между ними не было. И вовсе не потому, что Людмила ему в этом отказывала.