– Кто это они?

– Они - это те, кем мы будем через двадцать лет. А сейчас мы проходим курс обучения.

– Ты можешь стать кем-нибудь еще.

– Другой?

– Разумеется. Налей-ка мне на этот раз побольше.

Она налила ему тройную порцию виски и подсела поближе.

– Могу я тебе кое в чем признаться? Я чертовски испугалась в Лефортове. И это уже во второй раз.

– Завтра вечером мы пойдем в кино. Будут показывать "Рембо".

Она рассмеялась.

– А помнишь, как русский парнишка влез на стену, пробрался в наш кинотеатр и посмотрел весь фильм, прежде чем его обнаружили.

– Помню. Посол тогда снес башку кое-кому из службы безопасности.

– Мальчишка хотел посмотреть фильм. Какая шла картина?

– "Рокки".

– Когда же этот народ вырвется на свободу, Сэм? Я хочу сказать, им понадобятся двести миллионов таких мальчишек. Когда же это произойдет?

– Наверное, никогда, Лиза.

– Умираю от голода. Мы так и не успели поужинать. Я приготовлю нам сандвичи. Знаешь, Сэм, мне хочется научиться готовить традиционную русскую еду. Однажды я даже сварила рассольник.

– А что это такое?

– Соленый овощной суп.

– Пожалуй, я пойду к себе.

– Нет, останься. Поговори со мной. Не хочу сегодня ночью оставаться одна.

– На территории посольства ты в полной безопасности.

– Знаю. Но мне очень хочется побыть с тобой. Ты вот не помнишь, Сэм, а я ведь была на вечеринке, когда провожали твою жену. Ты знал тогда, что она не вернется?

– Догадался, когда увидел, что она упаковывает абсолютно все.

– Значит, ты разводишься?

– Да. Разве это брак?

– Тебе хочется узнать о Сэзе?

– Только не теперь.

– Ты говорил, что это может оказаться опасным.

– Что именно?
– взглянул на нее Холлис.

– То, что светит нам впереди, опасно?

– Да, опасно.

– Ты можешь рассказать мне конкретнее?

У Холлиса мелькнула мысль: что, если Лиза обо всем докладывает Сэзу Айлеви? Но если это правда, значит, он ничего не понимает в людях.

– Если наступит минута, когда тебе захочется бросить это дело, Лиза, просто скажи: "Я ухожу". И больше ничего.

– Я действительно нужна тебе?

– Нам здесь не хватает храбрых энергичных американцев. Я знаю, что это нарушает устав Информационной службы Соединенных Штатов, не говоря уже о правилах Пентагона. Однако отвечу: да, ты мне нужна.

Она кивнула:

– О'кей. И ты получишь меня.

Лиза обняла его и поцеловала, затем нежно пробежала пальцами по затылку и погладила его шрамы.

– Ты мог бы оказаться в "школе обаяния".

– Наверное.

– Но вместо этого ты здесь. Твоя жена - в Лондоне. Грегори Фишер мертв, а майор Додсон - Бог знает где. Чем же все это закончится?

– Не имею представления.

– Когда кончается твоя работа здесь?

– Как решит Пентагон. А твоя?

– Через двадцать месяцев. А теперь, может быть, скорее. Что будем делать, если один из нас уедет раньше другого?

Холлис промолчал, и она сказала:

– Пойдем со мной, милый.

Они поднялись в ее спальню.

– У тебя здесь красиво, - заметил Холлис.

– Ты - всего лишь третий мужчина, поднявшийся сюда.

– Это, конечно, редкая честь. Послушай, ты вообще-то понимаешь, что я почти на двадцать лет старше тебя?

– Те двое тоже были старше на двадцать лет. И что из этого?

Холлис посмотрел на нее. Было в Лизе что-то такое, что очень привлекало его. Она казалась сорванцом, и все же очень женственной, простодушие и бесхитростность сочетались в ней с умом и проницательностью.

– Останься на ночь. Я хочу проснуться рядом с тобой, Сэм. Как в Яблоне.

– Это было бы просто замечательно.

* * *

Зазвонил будильник, и Лиза протянула руку и выключила его.

– Теперь у тебя появилась любимая сторона кровати.

– Где я?

– В Париже. Меня зовут Колетт.

– Рад был познакомиться с вами.
– Жалюзи были закрыты, а портьеры плотно задвинуты, таков был порядок. Холлис зажег лампу.

– Раньше меня радовало солнце, по утрам заглядывающее в окно.

Она прижалась к нему, целуя в щеку, и погладила его живот.

– Ты очень ласковая, - сказал он.

– А ты нет, - ответила она.

– Дай мне время.

– Понимаю.
– Она встала и направилась в ванную.

На ночном столике зазвонил телефон. Сэм не стал поднимать трубку, но телефон настойчиво продолжал звонить. И вопреки своим правилам Сэм поднял трубку.