Неспешно жуя божественный гуляш, я задумчиво всматривался в напряженные лица погонщиков и торговцев, которые сейчас были непривычно тихи и неразговорчивы. Мои размышления о том, стоит ли мне самому начинать волноваться, то и дело прерывались фехтованием с Бетси на вилках, чтобы защитить свой кусочек мяса от ее посягательств, или же наблюдением за тем, как она в такой же схватке пытается заполучить пупырчатый огурчик орка. С тарелки, если что.

После того как мы доели наши порции и, вымыв за собой миски, вернули чистую посуду поварам, Шаграт увлек меня за собой к телегам охраны. Там, коротко переговорив с сидящим у крытой повозки Ваад-Касом и получив его одобрительный кивок,он нырнул внутрь и через минуту вышел с парой свертков в руках.

– Вот, - протянул он мне что-то, завернутое в ткань, - возьми. Хоть все и говорят, что опасности нет, но мне так будет спокойней.

Приняв из его рук сверток и развернув его, я увидел небольшой, около двух локтей, меч в ножнах. Простая рукоять, перетянутая, для более удобного хвата, кожей. Прямая гарда с двумя маленькими полумесяцами на концах. Острый клинок двухсторонней заточки был скрыт грубыми деревянными ножнами.

– Думаешь, что-то будет?
– задал я вопрос, заматывая оружие в ткань.

– Не думаю. Просто предчувствие плохое. И вот еще, передай это Бетси. Думаю, ей подойдет, - сказал орк, протягивая мне второй сверток.

Отдав оружие, Шаграт потрепал меня по плечу и быстрым шагом ушел в сторону привязи с лошадьми.

– Да… не только ты что-то чувствуешь, - сказал я про себя, смотря на приводящих в порядок свою амуницию охранников и обводя взглядом непривычно притихший караван.

– Танцуй, тебе подарок!
– первым делом заявил я развалившейся на ложе девушке, когда зашел внутрь нашего вип-номера.

– Вась, мы, конечно, с торговым караваном едем, но тут точно ни у кого нет ни платьев, ни обуви, ни красивеньких шляпок. На украшение у тебя бы денег не хватило, а ради вкуснях точно не поднимусь - я, кажется, объелась.

– Даже ради печенек?

– А они у тебя остались?
– с надеждой спросила девушка, моментально принимая сидячее положение.

– Нет, но, теоретически…

– Я тебя практически прибью в следующий раз за такое свинство! Печеньками он меня дразнит… Так что ты там принес?

– Танцуй!

– Обязательно?

– Ну, ты же хочешь подарок?

С протяжным стоном девушка встала ногами на кровать и, подняв вверх правую руку, слегка виляя бедрами, закружилась. Сделав пару-тройку оборотов, она ловко спрыгнула с кровати и требовательно протянула ко мне свою ладошку. Не став долго ее мучить, я протяну ей сверток и восхищенно зааплодировал.

– Ну вот! Можешь же! Танец беременного пингвина у тебя вышел на ура!

– Не знаю, кто такой этот твой пингвин, но ты точно у меня получишь! Ой, рапира? Красивая, - сказала девушка, вынимая клинок из ножен, - а зачем ты мне ее даришь?

– Не я. Шаграт. Скоро мы войдем в ущелье и там, если верить предчувствию нашего друга, нам может пригодиться оружие.

– Думаешь, что-то будет?

– Не знаю, - пожал плечами я, - но что бы ни было - я буду с тобой.

В ответ меня окинули странным оценивающим взглядом, в котором проскальзывали игривые огоньки. Не говоря ми слова, девушка улыбнулась мне и, спрятав клинок в ножны, снова завалилась на кровать.

– Я спать. А ты охраняй меня, - буркнули мне напоследок.

Через четверть часа караван продолжил путь. Соблюдая четкий порядок, колонны повозок, карет и телег двигались в сторону скальной гряды, в которой, если взглянуть над колонной, можно было увидеть искусственную арку прохода.

По обеим сторонам каравана, в голове, а также чуть позади, постоянно находились охранники, которые с суровыми лицами внимательно следили за вверенным участком.

Когда до ущелья осталась пара сотен метров, от группы верховых стражников отделилась пара на ящерах и резво унеслась вперед. На разведку, чтобы в случае опасности успеть предупредить основную группу. Скрывшись за аркой прохода, стражники появились спустя несколько минут. Подав знак, что все спокойно, они развернулись и продолжили разведку.

Ущелье было довольно широким – по крайней мере, одновременно в нем могли проехать три-четыре повозки, и даже оставалось немного места на пешеходов. По сторонам дороги шли отвесные, высокие скалы с острыми уступами на их стенках.

По мере входа каравана в ущелье, стихал, ставшим таким привычным за эти пару дней, гомон. Умолкали непрерывно болтающие погонщики. Из фургонов, в которых переезжали семьи, не доносилось больше детского, заливистого смеха. В воздухе витало напряжение, которое чувствовали все. Животные, и те присмирели, понуро опустив головы и бредя по дороге, неспешно перебирая копытами.