– И был единственным претендентом?

– Нет, претендентов была целая дюжина.

– Почему же вы выбрали именно Сполдинга?

– Так я же объяснял в самом начале: он согласился работать за половину жалования.

– И это было его единственное преимущество перед остальными.

– Да, единственное. Но для меня существенное, ведь я уже говорил, что дела шли неважно…

– Да, да, я помню, – перебил Холмс. – Что он за человек, этот Винсент Сполдинг?

– Невысокий, крепкого телосложения, очень шустрый… Не замечал, чтобы он брился, хотя ему не меньше тридцати. А, вот еще что! У него на лбу белое пятно от кислоты.

Холмс выпрямился в кресле, не скрывая сильного волнения.

– Вы когда-нибудь замечали, что у Сполдинга проколоты уши?

– Да, сэр. Он сказал мне, что когда был мальчишкой, уши ему проколол один бродячий цыган.

– Этот человек все еще живет у вас? – спросил Холмс.

– Да, сэр. Куда же он денется? Я вот только что оставил Винсента в ломбарде.

– Он хорошо приглядывал за ломбардом в ваше отсутствие?

– Не на что жаловаться, мистер Холмс. Но ведь я уже объяснял вам, что по утрам к нам почти никто не заходит, все больше вечером…

– Достаточно, мистер Вилсон. Я должен поразмышлять и навести справки. Это займет день, от силы два. Сегодня суббота, а значит, к понедельнику мы сможем завершить расследование.

– Ну, Ватсон, – спросил Холмс, когда наш посетитель попрощался и вышел из комнаты, – что вы обо всем этом думаете?

– Вообще ничего не понимаю, – откровенно ответил я. – Это самое загадочное дело, с которым мы сталкивались. Ну, ведь не может же это быть шуткой, в самом деле…

– Как правило, – заметил Холмс, – чем более странным кажется случай, тем менее загадочным он оказывается на поверку. И наоборот: банальные, невыразительные преступления – вот, что по-настоящему озадачивает. Подобрать ключ к их разгадке так же сложно, как найти в толпе человека с самыми заурядными чертами лица и без особых примет.

– Что же вы собираетесь делать? – спросил я.

– Курить, – ответил он. – Это дело можно разгадать за три трубки. Прошу вас не разговаривать со мной в течение часа.

Он свернулся калачиком в кресле, подтянув тонкие колени к своему ястребиному носу, и сидел с закрытыми глазами, а его черная глиняная трубка торчала наружу, как клюв какой-то странной птицы. Спустя какое-то время я решил, что Холмс заснул, но внезапно он вскочил со стула и положил трубку на каминную полку.

– Сарасате сегодня днем играет в Сент-Джеймс-холле, – сказал он, как бы невзначай. – Как вы думаете, Ватсон, ваши пациенты смогут прожить без вашего внимания несколько часов?

– У меня нет неотложных дел. Да и практика моя, сказать по правде, не настолько увлекательна…

– Тогда наденьте шляпу и немедленно отправляемся. Перекусим по дороге на концерт. Знаете, в программе много немецкой музыки, она мне больше по вкусу, чем итальянская или французская. Немецкие композиторы более глубокомысленны, не находите? А мне как раз нужно погрузиться в размышления.

Мы проехали на метро до Олдерсгейт-стрит. Далее короткая прогулка привела нас к площади Саксен-Кобург, месту необычной истории, которую мы слушали утром. Это было убогое и обшарпанное местечко, где четыре ряда грязных двухэтажных кирпичных домов смыкались вокруг небольшого сквера. Лужайка заросла сорной травой и лишь несколько кустов выцветшего лавра продолжали бороться за место под солнцем. Три позолоченных шара и коричневая вывеска с белыми буквами «ДЖЭБЕЗ ВИЛСОН» на угловом доме обозначали место, где наш рыжий клиент вел свои дела. Шерлок Холмс остановился перед ломбардом, склонив голову набок, и внимательно все осмотрел. Затем он медленно прошел вдоль по улице, и снова вернулся к углу, пристально разглядывая дома. Наконец он вернулся к ломбарду и сильно ударил тростью по тротуару, два или три раза. Только после этого Холмс подошел к двери и постучал. Дверь тут же открыл привлекательный молодой человек, который предложил ему войти.

– Нет, благодарю, – ответил Холмс, – я лишь хотел спросить вас, как пройти отсюда к Стрэнду.

– На третьем перекрестке сверните направо, потом на четвертом – налево, – быстро ответил помощник и захлопнул дверь.

– Умный парень, – заметил Холмс, когда мы уходили. – Он, по моему мнению, четвертый умнейший человек в Лондоне, и, судя по смелости и дерзости, претендует на звание третьего. Я кое-что знал о нем раньше.

– Очевидно, – сказал я, – помощник мистера Вилсона имеет отношение к этой загадке с Союзом рыжих. Я уверен, что вы спросили, как пройти к Стрэнду, только для того, чтобы посмотреть на этого Сполдинга.

– Не на него, – улыбнулся Холмс.

– На что же тогда?

– На его брюки.

– И что же вы увидели?

– То, что ожидал увидеть.

– А почему вы стучали по тротуару?

– Мой дорогой Ватсон, это время для наблюдений, а не для разговоров. Мы шпионы во вражеской стране. Мы уже кое-что знаем о площади Саксен-Кобург. Давайте теперь заглянем на другую сторону.

Мы свернули за угол и увидели совсем другую картину. Точнее, эта сторона была роскошной картиной, а захудалая Саксен-Кобург лишь неприглядной изнанкой. Одна из главных улиц Лондона, соединяющая Сити с северо-западом, была забита дорогими экипажами, а по тротуарам спешили сотни богато одетых джентльменов. Я смотрел на магазины с позолоченными вывесками и никак не мог поверить, что всего в нескольких шагах отсюда на убогой площади растут чахлые сорняки.

– Дайте-ка осмотреться, – пробормотал Холмс, стоя на углу. – Я хотел бы запомнить точный порядок домов. Изучать Лондон – мое увлечение, вы знаете. Итак, что мы видим. Табачная лавка Мортимера, за ней небольшой книжный магазин, потом Кобургское отделение городского и пригородного банка, далее вегетарианский ресторан и – что там? Ах да, «Кареты Макферлейна». Что ж, дорогой Ватсон, мы закончили нашу работу. Предлагаю съесть по сэндвичу, выпить по чашке кофе, а потом мы отправимся в страну скрипок, где ждут сладкие звуки и гармония, куда заказан вход рыжеволосым клиентам, досаждающим нам своими загадками.