Шрифт:
– И что?
– Теперь туда, – ткнул пальцем в направлении стоянки.
В одном из автомобилей Плотник заметил человека. Тот сидел неподвижно, откинувшись на спинку сиденья и слегка приспустившись вниз, так, что при беглом взгляде его силуэт полностью сливался с внутренностью салона.
– Хм… – Юрий Алексеевич почесал подбородок. – Что будем делать?
«Дошло, наконец», – подумал Даос. Что делать, он еще и сам не решил. По здравому разумению, самым правильным сейчас было бы взять ноги в руки и незаметно слинять отсюда тем же путем, каким они пришли. Черт с ним, с дипломатом. Здесь Плотник прав, Гынде надо, пускай у него голова и болит. Другой вопрос – пацаны. Если их сейчас так оставить, то не сегодня-завтра всем им посвинчивают головы. Это уж как пить дать. Ерунда, конечно. Кто они ему, чтобы так из-за них запариваться? Никто!.. А все-таки жалко…
– Надо идти, – сказал он не совсем уверенно.
– Думаешь?
Плотник сосредоточенно посапывал, закусив нижнюю губу.
– Надо, – повторил Даос. – Бог даст, пронесет. Главное, не расхолаживаться.
– А если не пронесет?
– Ну, а если не пронесет, значит, такая уж наша судьба.
Он улыбнулся:
– Не дрейфь. Ты ведь у Гынды в Центре зарегистрирован? Вот и прекрасно. «Кронос – ваш шанс победить время!» Лет через тысячу встретимся, тогда и поговорим обо всем.
– Меня твои подъёбушки уже конкретно достали! – злобно зашипел Юрий Алексеевич. – Можно подумать, ты сам не зарегистрирован.
– Да не кипятись ты так. И я, разумеется, зарегистрирован… был.
Он выдержал паузу.
– Ну что, идем?
– Идем, – вздохнул Плотник. – Семи смертям не бывать, а одной… Может, и вправду, пронесет…
Они выбрались из канавы, отряхнулись и не спеша направились к зловещей пятиэтажке. Юрий Алексеевич изо всех сил пытался казаться беззаботным, но чем сильнее он пыжился, тем отчетливее проступала на его лице звериная сосредоточенность.
– Ты это, – пошутил Даос, – смотри не пукни от напряжения.
Юрий Алексеевич вежливо улыбнулся.
Поравнявшись с машиной, в которой сидел мужик, Даос с удивлением отметил, что тот как две капли воды похож на того, который шлялся с газетой по парку. Сходство было невероятным. Причем сходство это заключалось не столько в чертах лица, сколько в его выражении. Создавалось впечатление, будто они носили одну и ту же маску. Мужчина проводил их пристальным взглядом.
Возле железной двери, ведущей в «Клуб», они ненадолго задержались. На двери висел бумажный плакат с изображением скелетика ископаемой птицы.
– Двадцатого мая, суббота, девятнадцать ноль-ноль. Ю-dance club, – прочитал Даос, – памяти Легендарной Птицы Археоптерикс посвящается [13] выставка концептуальной графики – Archaeopteryx lithograph. В экспозиции:
• монументальный эстамп;
• минималистическая монотипия;
• «Сады Адама»;
• Лифты.
– Лифты… – эхом отозвался Плотник, пялившийся на тот же плакат. – Какие еще лифты?
– Грузовые, наверное, – усмехнулся Даос, – не пассажирские же.
13
…памяти Легендарной Птицы Археоптерикс посвящается… – Эстамп – картина-оттиск, снимок с гравюры.
Концептуальная история эстампа: «…Сам принцип эстампа или отпечатка можно увидеть как в первобытном искусстве, так и в процессе развития всей остальной истории искусств:
– Палеолит; Ориньяк- Солютрейский период (35–20 тысяч лет до н. э.) – отпечатки кистей рук первобытного человека на сводах пещер;
– XX век; Манхэттен, кафе "Планет Холливуд" – следы рук голливудских знаменитостей;
– I век н. э.; Нерукотворный Образ, или, иначе, Спас Нерукотворный, – важнейший образец, которому следовали мастера во все времена, пока существовало древнерусское искусство, икона, созданная, по преданию, не только при жизни, но и по воле самого Иисуса Христа;
– "Туринская Плащаница";
Далее можно совсем уйти от осознанной человеческой деятельности и обратиться к Природе-Матери, когда еще человек и не думал быть. Уже тогда можно встретить один из основных принципов сохранения информации – отпечаток. Достаточно вспомнить Легендарную Птицу Археоптерикс, известную нам по известняковым отпечаткам…»
(Творческая студия аудиовидеозаписи «Археоптерикс», 1997 г.)Он нажал кнопку звонка.
Долгое время ничего не происходило. Минуты через три лязгнул отодвигаемый засов, дверь приоткрылась, и на пороге возник бритый парень в темном балахоне с капюшоном.
– Чё надо? – вызывающе спросил он.
Без лишних разговоров Даос затолкнул его внутрь и вошел сам. Плотник, прошмыгнув следом, проворно закрыл дверь на щеколду.
– Где Тюка? – поинтересовался Даос, ухватив растерявшегося парня за грудки.
Парень неопределенно мотнул головой. Даос, отпихнув его в сторону, устремился вперед по темному коридору.
– Как дела у Надюхи? – спросил Плотник, пытаясь переорать грохот музыки.
– А тебе-то что? – нахмурился Даос.
Они стояли в дверях огромного танцевального зала. Юрий Алексеевич подпирал правый косяк, Даос – левый. Темноту задымленного помещения разрезали вспышки лазера. Все здесь находилось в движении. В такт музыке двигалась толпа, в такт толпе двигались клубы дыма, висевшего сверху, подобно смогу над большим промышленным городом. Метались разноцветные зайчики, пронзая дымную завесу и отскакивая от стен.
– Когда сто человек стоят рядом, – процитировал Даос, – каждый теряет свой рассудок и получает какой-то другой.
– Не стоят, – поправил его Плотник, – а прыгают и повизгивают.
– Но рассудка-то все равно нет.
– А зачем он здесь нужен? Это же коллективная медитация. PRODIGY – музыка неживой природы! Бежит электричество по проводам, течет газ по трубам, горит огонь, давая тепло… Это движение без мысли, чувства и остановки.
«Насчет коллективной медитации мысль интересная, – отметил про себя Даос. – Что-то здесь действительно есть. Что-то от первобытных языческих оргий. Хочешь не хочешь, а так и тянет поучаствовать в этом "празднике тела"… Не правы идеологи. Исторически человеческий язык возник вовсе не как средство общения между людьми, вызванное необходимостью совместной трудовой деятельности. Исторически он должен возникать из таких вот диких плясок, как нечто сакральное, имеющее ценность только до тех пор, пока длится этот ритуальный танец. На предметы и действия повседневного быта он распространяется гораздо позже… Смысл рождается именно в безумии, мысль и слово есть порождение отсутствия того и другого…»