Шрифт:
Князь Кутузов приписывал: «Мой друг, Парашенька, я вас никогда не забывал и недавно к вам отправил курьера. Теперь и впредь надеюсь в Данкове безопасно, а ежели бы приближились (на что еще никаких видимостей нет), тогда можно вам дале уехать. Я баталию выиграл прежде Москвы, но надобно сберегать армию и она целехонька, а скоро все наши армии, то есть Тормозов, Чичагов, Витгенштейн и еще другие станут действовать к одной цели и Наполеон долго в Москве не пробудет. Боже вас всех благослови. Верной друг Михайло Г. Ку»
Далее приводим письма князя Михаила Иларионовича о расположении в Тарутинском лагере и начатии партизанских действий, бое при Тарутине, преследовании французов и окончательном их изгнании из России. В особенности замечательно последнее письмо…
1-го Октября.
«Я слава богу здоров, стоим уже более недели на одном месте и с Наполеоном смотрим друг на друга, наступать выжидаем время, между тем маленькими частями деремся всякой день и поныне всегда удачно, всякой день берем в полон человек по триста и теряем так мало, что почти ничего. Кудашев разбойничает также с партией и два хороших дела имел…
В Рязань можете быть спокойны к вам никакой француз не зайдет.»
8-го Октября.
«Шестого числа была баталия при Чернишне я атаковал неприятеля вот копия с реляции».
17-го Октября.
«Парашника мой друг с Матвеем Федоровичем и с детками здравствуй, я слава Богу здоров, почти дня покоя нет, неприятель бежит из Москвы и мечется во все стороны и везде надобно поспевать, хотя ему очень тяжело но и нам за ним бегать скучно, теперь уже он удирает на смоленскую дорогу. Теперь вы далеко от театра и будьте спокойны. Боже вас благослови».
21-го Октября, за сорок верст от Вязьмы.
«Парашинка мой друг с Матвеем Федоровичем и с детками: здравствуй, Фадей [3] вам скажет что я слава Богу здоров и гонюсь за французами. Боже вас благослови».
15-го декабря, Вильна.
«Посылаю к вам того же офицера который был у вас в деревне от его услышите обо всем. Я слава Богу здоров и в удивлении, что какая-то невидимая сила перенесла меня сюда в тот же дом, в ту же спальню, на ту же кровать где я жил невступно два года назад.
3
Человек князя.
22-го августа застал я армию скрывающуюся от неприятеля, а 6-го декабря, неприятель с бедными остатками бежит за границу нашу. Разумейте языцы, и покоряйтесь яко с нами Бог.
Боже вас благослови верный друг Михаила Г. Ку.
«12-го декабря Государь надел на меня первый класс Георгия».
Так мыслил и действовал Кутузов при конце своего достохвального поприща; взглянем же теперь на полководца нашего, когда судьба войны забросила его с 40-тысячным корпусом, в 1805 году, в средину Германии и поставила лицем к лицу с Наполеоном. Все, доселе совершенно неизвестные подробности этой кампании, содержатся в помещаемой вслед за сим рукописи, под заглавием: «Первая война Александра I с Наполеоном I 1805 год». Автор ее, г. Бутовский, служил рядовым, а потом портупей-прапорщиком в Московском мушкетерском полку и весьма отчетливо записывал все, поражавшее его внимание. Записки г. Бутовского, кроме значения в военном отношении, важны как живая и верная картина прошлого; весь рассказ дышет истиною и написан увлекательно.
Читатель увидит, что Кутузов, с которым мы познакомились почти при конце его боевого поприща, был всегда один и тот же, именно любимейший из всех генералов своими солдатами и оправдывавший эту любовь своею находчивостию, спокойствием, решимостию и тем глубоким сочувствием к солдату, которое дается в удел немногим.
Офицер Генеральнаго Штаба.
Первая война Александра I-го с Наполеоном I-м – 1805 год
Описывая боевое время Александра Благословенного, невольно увлекаешься – присоединить к военным очеркам 1805 несколько слов и о давно минувшем житье-бытье.
На восьмом десятке лет мною пройденной жизни, перебирая в памяти былое, сколько открываю различия между прошедшим и настоящим, между Россией времен Екатерины и Павла, и тою, которую видим ныне во всем ее блеске и крепости!
Из эпохи достопамятного царствования Екатерины Великой помню хорошо одно только 24-е ноября, день тезоименитства нашей бессмертной Царицы. Хотя я был еще мальчиком и детство мое протекло в самой глуши, но и там все сословия ожидали этого дня с особыми приготовлениями, и, празднуя его, ликовали имя своей Августейшей Благодетельницы, так сказать, взапуски… Что во дни Ее владычества народ блаженствовал, о том был общий голос. Не раз доводилось слышать похвалы Ее «Наказу», не понимая значения этого слова, и толкуя его в превратном смысле, я дивился, что превозносят розгу, которая так пугала меня, и была тогда в обычном употреблении при воспитании детей.
Осталось также в памяти, как дядюшка мой, читая «Московские Ведомости», любовался похождениями молодого Бонапарте, говоря: «Этот детина далеко пойдет!»
Еще до вступления на солдатское поприще, с детства мною любимое, я уже, на 14-м году жизни, считался на службе с октября 1798 года по части гражданской. Покойная матушка моя, оставшись вдовою, слишком рано оторвала меня от наук и определила в Киевское Губернское Правление; в этом-то правительственном месте, не смотря на юные лета, в памяти моей сильно запечатлелись замечательные годы царствования Императора Павла Петровича. Наиболее мне врезались в душу – неимоверная быстрота и точное исполнение Его царских велений. Как неким волшебством, почти одновременно, были прорезаны по всем направлениям Империи ныне существующие широкие столбовые дороги; вместе с тем учреждены по городам и селам, даже по деревням и деревушкам, шлагбаумы. Без вида от сельского старшины или сотского, далее пяти верст от места жительства, никто не мог пройти: и в самое короткое время прекратились разбои, дотоле наводившие повсеместный ужас! По всем отраслям гражданского ведомства разом введен строгий надзор и порядок; разгул неправды и лихоимства вдруг исчез, и на место его воцарилась строжайшая справедливость, воинская дисциплина везде заменила пошатнувшуюся подчиненность. При столь крутых, но общеполезных переменах, последовало изменение и по части военной: русския войска явились в новой форме; она была несравненно сложнее и тяжелее формы времен Екатерины II, однако это не помешало Суворову громить французов. По духу того времени, Император Павел находил необходимым несколько более озаботить войска амуницией и фронтовою выправкой; зато уже каждая копейка доходила до рук солдата: недовольные, в день инспекторскаго смотра, клали себе за перевязь жалобы.