Черные жирные крысы, привыкшие считать подземные лабиринты города своими владениями, бежали прочь, гонимые ужасом, пришедшим из самых темных кошмаров Вселенной. Рожденный в другом, совершенно чуждом земному мире, Пожиратель медленно брел во мраке, и все живое, прикоснувшись к великому князю Тьмы, ощутив беспощадный хаос его мыслей, замирало или сходило с ума. Глаза бездонные, оранжево-желтые обжигали темноту. В них вскипали океаны первозданной ненависти и злобы, которыми сочилось все его омерзительное существо. Сотни крыс бежали прочь, чувствуя появление абсолютного Зла, но, оказавшись рядом, падали на бок и судорожно изгибались. Окружавшая Пожирателя аура Тьмы выворачивала грызунов наизнанку. С омерзительным визгом и хлюпаньем они превращались в жалких, низших тварей, жажда которых угодить своему хозяину была сравнима лишь с их голодом и любовью к пожиранию живой плоти других существ.

Переход через Границу даже для высшего сына Тьмы являлся тяжелым испытанием. Чтобы восстановить силы, требовалось еще несколько дней находиться внутри червя Злаасши, приспосабливаясь к новым условиям в необходимой для истощенного организма среде. Но возникшая опасность заставила посланника Тьмы действовать мгновенно. Не дожидаясь естественного процесса выхода из утробы, он выбрался наружу, разорвав червя изнутри когтями и зубами. Окровавленные вены и сосуды, связывавшие червя с Пожирателем, свисали с его покрытого утробной слизью тела.

Тьма заботливо окутала великого князя плотным коконом, поддерживая необходимую организму температуру, и наблюдала, как каждый его шаг становится уверенней и тверже. Остановившись, Пожиратель лег и отдал мысленный приказ низшим тварям убрать с тела мерзко торчащие вены червя Злаасши. Крысы, превратившиеся в брызгающие кровью сгустки мяса и внутренностей, с булькающим визгом накинулись на князя и с удовольствием начали сжирать свисавшую кровавую требуху. Несколько низших проползли мимо пасти Пожирателя. Князь лениво щелкнул челюстями и прожевал мерзких созданий, чувствуя, как они шевелятся. Устало выдохнув, Пожиратель закрыл глаза и погрузился в размышления о предстоящей задаче. Тьма, прислушиваясь к мыслям сына, черным бархатом опустилась на его плечи.

Но вдруг что-то изменилось. Стряхнув с себя низших, Пожиратель вскочил на лапы и задрал голову. Сверхчувствительные щупальца-усики в пазухах на продолговатой голове возбужденно зашевелились. Распознав материю, что так сильно взволновала его и манила, великий князь довольно зарычал и ринулся сквозь мрак выискивать путь на поверхность.

Серый дождь обрушился на Петербург с новой силой. Подул холодный, порывистый ветер и принес на могучих крыльях черные грозовые тучи. Словно разгневанное штормовое море, они волнами переваливались по небу, безжалостно пожирая его бескрайние просторы. Стало неприятно темнеть. Почувствовав на коже капли дождя, маньяк поднял взгляд остекленевших от безумия глаз туда, где ветер гнул верхушки деревьев. Что-то тревожное было в шепоте их листвы. Вглядываясь в тучи, такие же черные, как его прогнившее насквозь сердце, маньяк спрятал руку в карман куртки, до крови сжал в пальцах женскую сережку и пошел дальше. Словно в напоминание о том, что он сотворил, ветер мчался за ним, воя и ударяя в спину. Все больше хмурилось озлобленное небо.

Он вернулся домой чуть позже полуночи. Стараясь не шуметь, открыл ключом дверь и вошел в квартиру.

– Я уже волноваться начала, – обиженно сказала супруга, встретив и обняв мужа. – Не дозвониться до тебя. Чего ты так поздно?

– Телефон снова разрядился, – он взял ее за плечи и поцеловал. – Были проблемы на работе, но ничего серьезного. Прости, что не предупредил. Егор спит?

– Недавно заснул. Давай, – она взяла его куртку, повесила в шкаф и ушла на кухню разогревать поздний ужин.

– Ну вот, оставил сына без сказки, – сказал мужчина из ванной, отрешенно наблюдая, как вода уносит капельки крови, оставшиеся на длинных пальцах.

Лихорадочное возбуждение, неизменно наступающее к ночи после очередного убийства, не давало ему заснуть. Ворочаясь и не находя себе места, маньяк снова и снова пересматривал в памяти минуты жестокой расправы над жертвой. Он наслаждался ими. Его бросало в жар, пальцы рук нервно сжимали одеяло. Лишь тихий ход настенных часов нарушал это наслаждение. Он видел их в зеркале, стоявшем напротив двери в комнату. Ему хотелось разбить их. Любимая спала рядом. Облокотившись, он приподнялся и провел ладонью по ее плечу. Иногда он представлял ее на месте своих жертв.

«Нет, она не такая. Ведь она не оттолкнула меня, – подумал он. – А другие, все эти красивые девочки, они больше не будут смеяться надо мной. Только кричать и плакать».

Несколько минут мужчина прислушивался к ровному, спокойному дыханию супруги. Потом, стараясь не разбудить ее, поднялся с кровати, сел на краю, опустошил стакан воды.

– Открой окно, пожалуйста. Душно, – в полусне прошептала женщина.

– Продует еще. Я на кухне открою.

Ворвавшаяся прохлада дождливой ночи успокаивала. Прикрыв глаза, маньяк мысленно прикоснулся к будущей жертве и ощутил приятное, возбуждающее волнение. Как все убитые им девушки, очередная мишень была очень красива и похожа на первую безответную любовь из старших классов. Ее смерть станет делом ближайших дней. Но нужно придумать другое место, где держать телефонный провод, потому как сосед с верхнего этажа сегодня вроде бы что-то заметил. Маньяк взял со стола газету и самодовольно улыбнулся. Уже несколько месяцев о его делах говорит весь Петербург.

– Телефонист, – прошептал он, читая заголовок на первой странице.

Ему не понравилось. Может, выпотрошить следующую жертву? Возможно, тогда журналисты придумают что-то поинтересней. Отложив газету в сторону, он постоял еще несколько минут у окна и пошел в спальню. Прикрыв дверь, мужчина лег в постель, прижался к жене, обнял ее и постарался заснуть. Но что-то тягостное, гнетущее было в непроглядном мраке царившей за окном ночи, рождающей в маньяке тревогу приближающейся, неминуемой опасности.