Но Верняков до одури боялся того, что теперь окажется ей ненужным. Спасать девчонку больше не от кого.

Слава не делился своими опасениями. Он просто не знал, как удержать Проню рядом. Как сделать так, чтобы она всегда оставалась с ним — бандитом с темным прошлым и не очень перспективным будущим.

Но он не собирался принуждать ее, а тем более — насильно связывать узами брака, детьми, обещаниями.

Они не говорили о совместном будущем. Жили настоящим. Радовались чужому счастью. А ночами, украдкой, Слава подолгу смотрел на нежное, спящее личико девчонки и думал, что в ней — смысл его жизни.

И в одну из подобных ночей, когда молодые люди обосновались в доме Фуллера, помогая с новорожденными детьми, и не смея надеяться на появление своих, Проня открыла глаза, встречая взгляд Вернякова.

— Я хочу от тебя ребенка, Верный, — прошептала она. — Я задолбалась ждать, когда твой мозг с этим смирится. И да, ты должен жениться на мне. Или я посажу твою голую задницу в муравейник. Решай.

Девушка, выпалив свои угрозы на одном дыхании, закрыла глаза. А Славик минуту думал, не приснилось ли.

Не приснилось. Проня была реальной, как никогда. Воинственной. Дерзкой. Любимой.

— Не люблю муравьев, — поделился Славик страхами, перетягивая девчонку на свою грудь, зарываясь пальцами в ее волосы. — Одного?

— Ребенка? — уточнила Проня, млея от ласковых прикосновений, которые сулили бессонную ночь и океан наслаждения.

— Да, — выдохнул Верняков, проводя кончиками пальцев по татуировке на руке девчонки.

— Начнем с одного, пожалуй, — решила Проня, пряча нос на груди своего мужчины и заглядывая в его красивые глаза. — Но учти, я хочу пацана.

— А я — девчонку, — возразил Славик, не сумев скрыть улыбку. — Так что, смирись, женщина. У нас будет девочка!

— Фу, — скривилась Проня. — У Мэта два пацана. Я тоже хочу!

— Знаешь, сделать пацана — много мозгов не надо. А вот с девчонкой, нужно постараться! — пробормотал Верняков, опрокидывая девчонку на спину и прижимая ее смеющееся тело к постели. Проня до чертиков боялась щекотки. А он обожал ее смех.

— Уговорил, — сдалась Прасковья.

Спустя сутки она уже официально сменила фамилию, избежав шумного торжества, поздравлений и посиделок за праздничным столом.

Молодые Верняковы, скрепив свои отношения брачными узами, вернулись в дом Фуллера и просто сообщили о своем поступке.

Разумеется, друзья возмущались. Но Славик лишь скупо улыбался. А Прасковья не могла скрыть широкой и счастливой улыбки. Ей было плевать на все. Главное, ее Верный был рядом с ней.

Славик бросил взгляд на часы. Время обеда. Значит, Проне уже пора прятаться в тень, иначе обгорит. Да и поесть не мешало бы.

Поднявшись с шезлонга, молодой мужчина осторожно взял на руки хрупкое тело жены. Девчонка лишь улыбнулась, обвила руками шею мужа и склонила голову к плечу.

— Как ты? Готова к приему пищи? — поинтересовался Славик, широко шагая в сторону домика, в котором их ждал приготовленный ранее обед.

— Мороженку хочу! — капризно заявила Проня, сморщив носик.

— Сначала обед, а потом десерт, — безапелляционно заявил мужчина, перешагивая порог домика, который они арендовали на две недели, чтобы отдохнуть от шума родного города.

— Врешь ты все, муженек! — захныкала девушка. — Ты меня лишаешь десерта уже второй день!

— Сама жаловалась на слабость, — напомнил Славик.

— Знаешь, что, Верняков! — возмутилась Проня. — Когда я рожу пацана, попрошу его вправить тебе мозги.

— А когда ты родишь пацана? — Славик изогнул бровь, вопросительно взглянув на жену. — Ты мне дочь обещала! Вот после дочери — рожай кого хочешь.

— Я сейчас кое-что скажу, ты только не ругайся! — замешкалась Прасковья.

А Слава нахмурился, изучая жену внимательным взглядом. Заболела? Нет, кажется. Утром жаловалась на головную боль. Но Славик списал все на долгий перелет.

Взгляд мужчины скользнул ниже, по идеальной фигурке девушки. Замер на руке, лежавшей на плоском животе.

Нахмурился.

— Постараюсь, — пообещал Верняков и вновь принялся изучать тело любимой, стараясь ничего не упустить.

А потом застыл неподвижно, глядя в глаза Прони.

— Правда? — сипло спросил он.

Но мужчина уже знал ответ. И был прав, судя по загадочной, счастливой улыбке его жены.

— Правда, — кивнула Прасковья Ильинична Вернякова, обнимая своего мужа.