Шрифт:
Мне кажется, я никогда не поумнею. Ну, пока нахожусь рядом с Артемом – точно нет.
Глаза закрываются, и мне с трудом удается их открыть. Когда, в очередной раз, у меня это получается, в комнате уже темно.
Я уснула?
Черт.
Кое как поднявшись с кровати, я выхожу из комнаты, и нахожу Артема на кухне.
– Кажется, я не умерла. – говорю первое, что приходит в голову.
– Ты как?
– Нормально. Долго я спала?
– Несколько часов. Врач сказал, что тебе надо отлежаться и при сильной слабости пить крепкий чай.
Что?
Врач?
Пока я спала, мне же не вырезали почку?
Задираю футболку и смотрю на живот. Фух. На месте.
– Ты вызвал скорую?
Артем морщится.
– Я же не знахарь. – Бросает он, наливая воду в стакан. – Ты не реагировала, и мне надо было что-то делать. Никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным. Прекращай болеть, Комиссарова. Побереги мои нервы.
27.
– И что врачи сказали?
Я отворачиваюсь, не собираясь беспокоиться за чужие нервные клетки. Он на моих каждый день танцует и вообще не парится по этому поводу.
Почему я должна?
– Что кому-то надо следить за тем, что попадает ей в рот, а, по-хорошему, лучше и не открывать его без повода. Послушай добрых дядек в халате. Они плохого не посоветуют.
Почему у меня такое чувство, что Артём издевается?
А-а-а, потому что это так и есть.
– А они не говорили, что у юмористов зубы выпадают?
На его лице мелькает усмешка.
– Зря они тебя не предупредили. Ну, тогда слушай совет от девушки, которая на бокс когда-то ходила: глупые шутки – хуже кариеса. Из-за одной может понадобиться вставная челюсть.
Пока я распинаюсь, Козловский спокойно убирает в сторону стакан с водой и садится на стул.
Эй, я с кем разговариваю?
Где реакция?
– Ты мне угрожаешь?
– Тебе – нет. А вот к твоему чувству юмора у меня есть парочка претензий.
– Чувство юмора? Еще какие-то жалобы есть?
Я так и заморгала, не совсем понимая, что именно его веселит.
– Список составишь или вслух осмелишься сказать?
– Ты наглый. Бесчувственный. Продолжать или достаточно?
– Продолжай. Все равно делать нечего, хоть тебя послушаю.
Ах, значит так?
– Хам и гад. И фамилия у тебя дурацкая. Но тебе очень подходит.
На секунду теряюсь, пытаясь понять, что на меня нашло.
– Все? – раздается рядом со мной. – Сейчас интересно стало, пару часов назад у тебя получилось меня разлюбить или ты еще в процессе?
Ой-ой-ой. Что началось?
Мы же о другом разговаривали.
На парня смотреть не могла. Пришлось начать пол рассматривать и тихо шипеть:
– Конечно получилось. Забудь об этом и никогда не вспоминай. Ясно?
– Ага. А сама-то забудешь?
Отвечать я ничего не стала, просто развернулась и вышла из кухни. Не в том я состоянии, чтобы воевать. Мне бы отлежаться, сил набраться. А потом… Вместо сна я выбрала просмотр фильма. Идиотская комедия с героем-неудачником – именно то, что мне нужно. Артём ко мне присоединился минут через пятнадцать, молча сел рядом, вытянул ноги и отобрал пульт, сделав звук громче. Сразу же стало так хорошо и спокойно. Не помню, в какой момент я в сон провалилась. Глаза я открыла, когда моя голова коснулась подушки.
Второй раз за последние сутки Козловский относит меня в кровать на руках.
Может, и правда на диету сесть?
Если мне еще раз придется в его руках поваляться, не хочется, чтобы он спину себе надорвал из-за моей любви к чипсам.
Артём.
– Ты домой собрался, что ли? – слышу голос Яра за спиной. – Заболел?
Смотрю на пакет из аптеки и киваю головой.
Ага. Заболел.
Только непонятно, чем именно, но, судя по признакам, точно не чумой.
Очень жаль, что не чумой. С ней хотя бы знаешь, чем все закончится.
Я ведь никогда не уходил с работы раньше времени. Оставался допоздна – да. Уходил раньше – нет. На носу сдача проекта, проблемы на стройке, а что делаю я? Оставляю заказ в аптеке и, когда курьер привозит его, срываюсь и иду к машине. Идиот. Комиссаровой ничего не угрожает, если она сама не предпримет попытку что-то сделать. Если будет смирно лежать, то до вечера город не пострадает. Что я творю? Почему веду себя как придурок и те несколько часов, которые провел на работе, постоянно смотрел на часы?