Корней слушал отчет о проделанной работе Артура — нового подчиненного, взятого на место Вадима, периодически кивая. Парень ему определенно нравился. Причем с каждым днем все больше. Не рвал звезд с неба, не переоценивал свои силы, исполнял все четко, каждый обращенный к себе вопрос Корней считал разумным… И радовался (насколько вообще умел радоваться) тому, что здесь все налаживается.

Обещавший жестоко мстить Вадим на связь больше не выходил. Сам Корней тоже — его интересовал один единственный факт: чтобы ни самого Вадима, ни его духа не осталось в ССК. Больше ничего.

Вопрос с обменом части дома Ланцовых тоже решился. На две квартиры, как предлагалось изначально, они надеяться уже не могли, но получение более «раннего» жилья Высоцкий обеспечил. Нужные документы старшая Ланцова подписала еще в Киеве. Дело осталось за малым.

У Самарского вопросов насчет странных телодвижений вокруг многострадального дома не возникло.

А сам дом сегодня должен быть снесен. Бывшим владельцам Корней об этом не говорил — не видел смысла лишний раз теребить душу. Сам же собирался съездить чуть позже — проверить, как все прошло.

Вообще планов на сегодня у Высоцкого было много. И если тенденция сохранится — он готов был посчитать день удачным.

После вчерашнего вечера надеяться на это было, пожалуй, довольно смело… Может даже излишне… Но Корней не надеялся, он констатировал по факту.

А по факту все было лучше, чем могло, но странно…

Вечернее поведение девочки-Ланцовой должно было разозлить, а оно удивило. На него уже сто лет никто не повышал голос. У него перед носом никогда не хлопали дверью. Его ни разу подобным образом не «посылали» заниматься своей жизнью в ответ на предложение помочь… Которое он и делал-то крайне редко, а тут…

После того, как Аня закрылась в комнате, он несколько минут просто стоял, глядя на дверь, чувствуя себя абсолютным профаном. Впервые за миллион лет. Просто потому, что в строительстве, архитектуре, менеджменте и коммуникациях он знал без преувеличения всё, а в общении со сложными подростками в периоды обострения — нет.

И случись что-то подобное со взрослым человеком, которого с самим Корнеем связывали договорные отношения на определенных условиях, как он честно признался Ане уже утром, этого «взрослого» на утро действительно уже не было бы в его жизни. Но мысли выудить Ланцову из комнаты и послать на все четыре стороны — фигурально или реально — вчера ночью не возникло.

И, пожалуй, это самого Корнея удивило не меньше, чем сам факт ее эмоционального срыва. В конце концов, сам ведь виноват. Сам же доводил. Вот и получил. А что с этим делать — не знал.

И пусть в любой другой подобной ситуации просто выбросил бы инцидент из головы по незначительности, а человека из жизни по ненадобности повторения подобных, вчера не смог сделать первое и сознательно отказался от второго. Постарался вернуться к работе, но не получилось. Взгляд вслед за мыслями то и дело возвращались к двери и тишине за ней. Закончилось тем, что почти сразу ноутбук был снова захлопнут, свет погашен, принято решение идти спать.

Выйдя из душа, Корней увидел пропущенный от Илоны. Перенабрал.

Разговаривал, глядя в смежную стену, разделявшую его спальню и спальню девочки.

— Алло. Привет. Ты занят? — Илона говорила довольно тихо, очень бархатно. Привычно начиная разговор правильно. Потому что даже ближе к полночи он может быть занят — она в курсе.

— Привет. Что-то случилось?

— Ничего. Хотела предложить приехать. Или я к тебе. — и если он не отвечает на прямой вопрос — ответа от него не ждет.

Не жеманничает, не кокетничает. Говорит прямо, зная, что он предпочитает именно так.

А еще терпеливо ждет, несомненно, понимая, что ответ «да» не гарантирован.

— Сегодня не получится.

И снова… В любой другой день Корней скорей всего согласился бы. Потому что… Почему нет?

Но сегодня отказался и даже сожаления особого не испытал.

Продолжал смотреть в стену, слушал Илонино «Хорошо. Жаль»… Немного щурился, почему-то размышляя, что творится сейчас там — Аня мирно спит, дышит огнем, продолжая его… А может и не его… За что-то ненавидеть… Или собирает шмотки, чтобы утром, а то и ночью, смыться?

Этот вариант он вполне допускал. Поэтому-то в основном и отказался. Не смог бы расслабиться, оставив девочку сейчас саму в квартире. Боялся не за имущество, скорее… Не обнаружить ее утром здесь же. Странный страх. Неожиданный.

Когда звонок был сброшен, Корней покрутил телефон в руках… Почему-то был почти уверен — если девочка и выйдет на связь — то скорее всего что-то напишет, когда подуспокоится. Точнее если. Если подуспокоится. Потому что ни степень злости, ни ее причины он так и не понял. А предположения…